Предлагаемые вниманию читателя переводы четырех памятников эфиопской средневековой историографии («История царя царей Аэлаф Сагада», «История царя царей Адьям Сагада», «Житие царя нашего честного именем Иясу» и «История царя царей Бакаффы») являются продолжением работы, начатой еще акад. Б. А. Тураевым, по переводу на русский язык произведений эфиопской историографии, которая, по его выражению, «одна могла бы составить славу любой литературе» [1 5, с. 1 53]. Эту работу Б. А. Тураев завершить не успел. В 1936 г. вышел его посмертный труд «Абиссинские хроники XIV-XVI веков», куда вошли переводы «Сказания о походе царя Амда Сиона», хроника царя Зара Якоба и его преемников и хроники царей Лебна Денгеля, Клавдия и Мины. В 1984 г. вышла книга «Эфиопские хроники XVI-XVII веков», содержащая переводы «Истории царя Сарца Денгеля», «Истории галласов» и «Истории Сисинния, царя эфиопского». Настоящая книга «Эфиопские хроники XVII-XVIII веков» продолжает эту работу.

В 1632 г. эфиопский царь Сисинний, поняв безнадежность своей попытки ввести католичество в стране и устав бороться с беспрерывными мятежами вассалов, указом восстановил в стране прежнюю «александрийскую веру» и отрекся от престола в пользу своего старшего сына Василида. В эфиопском летописном своде, известном под названием «Краткая хроника», именно Василид изображается инициатором восстановления национальной веры в стране: «В этот [год] пошел государь [Сисинний] в Ласту в поход. В этот [год] сразился он с бунтовщиком, ибо прежде, когда поднялся он из столицы своей Данказ, приблизился к нему абетохун Фасиль, сын его, пребывавший тогда в Самене дедж-азмачем, и сказал государю, отцу своему: «О господин наш, царь, вот возмутились все и смущаются все из-за этих выдумок франкских, которых мы не видывали и не слыхивали и которых нет в писаниях отцов наших. Мы же боимся тебя, и постыжаемся перед ликом твоим, и соглашаемся с тобою устами, но не сердцем. Ныне же дай обет господу, что вернешь ты веру александрийскую, ежели подаст он тебе победу над врагами твоими!». И сказал царь: «Ей». И тогда начался [месяц] сане в субботу, а 3-го сане, в понедельник, устроил сражение государь Сэлтан Сагад в Вайна-Дега и победил мятежного Рэтуэ Амлака, шума Вага, и Бихоно Хаяля, военачальника Малька Крестоса, самозванца из Эмакина. Этот же Малька Крестос спасся, а его многочисленное войско погибло. И тогда возвратил царь веру александрийскую указом, который гласил: «Да возвратится вера и да воцарится Фасиль, сын мой! Я же устал, негоден и болен». Это было 5 сане, а другие говорят, что 21-го» [25, с. 324-325].

И в эфиопской, и в зарубежной исторической литературе воцарение Василида (1632-1667) обычно изображается как отказ от невиданных новшеств Сисинния, поставивших страну на грань гражданской войны, восстановление национальной веры, изгнание иезуитов и вообще возвращение «на круги своя». В заслугу Василиду помимо прекращения религиозных распрей ставится также и основание в 1636 г. города Гондара — первой постоянной столицы эфиопского царства после падения Аксумской державы, и именно с этого времени историки начинают отсчитывать время нового, так называемого «гондарского» периода в эфиопской истории. Однако внимательное рассмотрение событий тех лет заставляет усомниться в реальности подобной идиллии. И первое, что может вызвать подобные подозрения, — это отсутствие собственной официальной «Истории» царя Василида. Казалось бы, царь, оказавший своей стране и церкви такую важную услугу, как восстановление национальной веры, царь, занимавший эфиопский престол чуть не рекордный по длительности срок — 36 лет, мог рассчитывать на внимание со стороны летописцев. И тем не менее это единственный эфиопский царь в XVI и XVII вв. из царствовавших более пяти лет, который не имеет собственной «Истории»! Можно, конечно, предположить, что такая «История» была написана, однако пропала впоследствии. Разыскания хотя бы следов ее не дали ничего. Последние сомнения были рассеяны 14-й главой «Истории царя царей Бакаффы», в которой повествуется, как царь Бакаффа приказал своему историографу Синоде зачесть свой труд публично, а затем «присоединить ее к истории царей, отцов его, Аэлаф Сагада и Адьям Сагада» (с. 316), т.е. его отца и деда. Это было 12 декабря 1725 г., т.е. спустя 58 лет после смерти Василида. Если тогда не была известна «История» Василида, то, вероятнее всего, она просто никогда не существовала. Однако для такого нарушения традиции должны были быть достаточно веские основания.

Для того чтобы определить их, нужно взглянуть на время его царствования с другой стороны. Василид основал Гондар и вслед за своим отцом строил там дворцы и мосты. И по сей день Гондар тесно связан с именем Василида, и в народе бытует множество легенд про этого царя — основателя города. Это естественно, но другое здесь удивляет и привлекает внимание: в этих легендах (безотносительно к их исторической достоверности) личность царя рисуется самыми черными красками: то Василид предается беспрестанным грехам со своими многочисленными наложницами, за что бог насылает на город разнообразные бедствия, от которых царь откупается возведением церквей; то Василид тысячами казнит церковников и простых мирян, осуждающих его безнравственный образ жизни, а затем, чтобы испросить у бога прощение, строит для жителей мост через реку, которым может пользоваться любой с единственным непременным условием: проходя по нему, попросить бога помиловать душу царя [51]. Итальянский консул А. Поллера собрал с помощью эфиопского книжника Тесемма Энгида Верк множество подобных легенд, ценность которых для историка заключается не в приводимых фактах (совершенно фантастических), а в отношении к царю Василиду как к великому грешнику, а отнюдь не благодетелю своей страны. Все это может навести на мысль о том, что его долголетнее царствование было, по-видимому, омрачено каким-то серьезным конфликтом с эфиопской церковью, конфликтом, характер которого остается пока неясен. Впоследствии этот конфликт был благополучно разрешен его сыном, царем Иоанном (1667-1682) в результате чего именно Иоанн, а отнюдь не его отец, Василид, был прозван «праведным» и причислен к лику святых эфиопской церкви. Ни из «Истории» царя Иоанна, ни из синаксарного его «Жития», разобранного Б.А. Тураевым [11, с. 281-284], невозможно понять, за какую иную услугу эфиопская церковь могла оказать ему столь высокую честь. Таким образом если для Иоанна результатом конфликта его отца было причисление его к лику святых, то для нас таким результатом явилось отсутствие пространной «Истории» основателя Гондара и официальная историография гондарских царей начинается с «Истории» Иоанна (Аэлаф Сагада). Перевод его на русский язык сделан по изданию [23, с. 3-55].

Во имя отца и сына и святого духа начинаем мы писать историю, что слаще меда и сахара, лучше золота и камня топаза драгоценного, что побуждает уста вещать, а уши внимать, [историю] честного и великого царя царей Аэлаф Сагада, названного по благодати божественного [крещения] именем Иоанна-евангелиста[1]. И соединилось имя его с именем[2], и вера его с верою, и деяния его с деяниями того, кто изгонял бесов, когда прибегали к гробнице его, и исцелял всех болящих и страждущих, когда их помазывали землею, в которой пребывала плоть его святая. Но бог да управит писание наше. Аминь.

Сей царь праведный был сыном царя царей Алам Сагада, сына царя царей Сэлтан Сагада[3], от честной госпожи Эхата Крестос, дочери одного человека из вельмож Валака, которого звали Акарйос. И после того как родился, воспитывался он воспитанием прекрасным, в совете, в наставлении и в обучении св. Писанию, то бишь Ветхому [завету] и Новому. А когда возрос, обучился метанию копья и стрельбе из лука, верховой езде и плаванию. И взял ему отец жену по имени Сабла Вангель, дочь мужа честного по имени Габра Маскаль, из людей мадабай[4]. Они любили друг друга: он любил ее и она любила его, ибо соединились они вдвоем в чистоте и страхе божием. И был он хорош пред богом и людьми, ибо любил бедных и убогих, вдов и сирот, плакал с плакавшими и радовался с радовавшимися. И потому возлюбили его сугубо все люди стана[5] — князья и воинство — более всех братьев его царевичей.