Два арабских путешественника, Солиман и другой, оставшийся неизвестным, посетившие в IX столетии Индию, узнали, что там водится одна рыба, которая вылезает из воды, направляется по суше к кокосовым пальмам, влезает на них, пьет пальмовое вино и затем возвращается обратно в озеро — трезвой или опьяневшей, о том не говорится. 900 лет спустя известный Дальдорф упоминает о той же рыбе, описывает ее, рассказывает, что он встретил ее в Транквебаре как раз в то время, когда рыба поднималась по трещине стоявшей неподалеку от пруда пальмы; анабас двигался, держась шипами растопыренной жаберной крышки за стенки трещины, двигая в стороны хвостом и упираясь иглами заднепроходного плавника в самую стенку. Таким образом он переносил выше свое тело, цеплялся вновь жаберной крышкой и этим способом продвигался вверх. После поимки он еще несколько часов ползал по песку сарая. Миссионер Джон, путешествовавший по Индии, добыл несколько штук таких рыб, почему и удостоился чести быть занесенным в научные летописи. Он послал Блоху пять таких «древолазов» с припиской, что выставленное имя есть перевод индийского названия, так как рыба на самом деле пробует лазать на прибрежные пальмы с помощью своих пилообразных жаберных крышек и острых плавников, когда по стволам этих деревьев стекают дождевые капли. Такой древолаз может много часов жить в сухом месте, двигаясь изумительными извивами своего тела. Обыкновенно он держится в прудовом иле, где его ловят, а затем готовят из него излюбленное блюдо.

По данным, сообщенным Теннентом, ползуны забираются на глубину 0,5 м и более, смотря по тому, из чего состоит дно. Верхний покров ила часто трескается и до того высыхает, что кусок, взятый в руки, рассыпается. Сами рыбы обычно лежат в слое, еще немного влажном; но и последний может высохнуть, что, по-видимому, на анабасах вредно не отзывается^[270].

Туземцы очень хорошо знают эти свойства анабасов и в сухое время отправляются на высохшие пруды, отыскивают наиболее глубокие места и начинают их просто рыть, следовательно, и на самом деле употребляют лопаты вместо сетей. При этом часто получают обильную добычу. Окруженные со всех сторон илом, рыбы лежат совершенно без движения, но тотчас же начинают двигаться, когда их освободят из их полости.

Макропод (Macropodus viridiauratus), называемый также любителями райской рыбкой, имеет удлиненную и сжатую с боков форму. Вооружение ее рта ограничивается маленькими зубами на челюстях. Буроватая окраска верхней части тела внизу переходит в серо-зеленый цвет; рисунок состоит из перемежающихся желтовато-зеленых, синеватых и красноватых поперечных полос. Зеленая жаберная крышечка украшена желтым ободком. У самок плавники развиты меньше и цвета матовее. Длина рыбки достигает 8–9 см.

О жизни этих рыбок на свободе нет никаких сведений, почему особенного внимания заслуживает мнение некоторых натуралистов, видящих в макроподах лишь породу, выведенную продолжительным воспитанием. Насколько пока известно, эта красивая рыбка в Китае держится в аквариумах повсеместно, совершенно так же, как у нас золотые рыбки. Однако даже в тесных помещениях она размножается легче последних. Ее способность выживать в воде, бедной кислородом, и даже оставаться минут 20 и более вне воды без вреда для себя делает ее самой удобной комнатной рыбкой^[271].

О жизни макроподов в неволе в настоящее время писано много и сделано также немало хороших наблюдений. Однако я опускаю все, что читал по поводу этих рыбок, и ограничусь описанием Бенеке, составленным специально для «Жизни животных», тем более что это в то же время будет и объяснением рисунка, сделанного со строго научной точностью и под руководством самого Бенеке.

«Скоро после того, как рыбки эти были посажены в аквариум, они начали свою привлекательную любовную игру; это происходило в утренние часы, когда в их аквариуме играли лучи раннего солнца. Как и у остальных рыб, красота и сила окраски макроподов были резче в то время, когда они играли, и, наоборот, тускнели, когда рыбки расплывались в разные стороны. Самец большей частью держится около одной определенной самки, но иногда плавает и со многими. Когда он приближается к самке, то распускает хвост и все плавники так, как это представлено на главной фигуре рисунка; при этом он становится темнее. Самка же в это время держится вертикально, по возможности складывает все плавники и медленно кружится или принимает позу, наглядно представленную на рисунке слева и наверху, и плывет параллельно самцу, но в обратном направлении. Если во время игры рыбки особенно возбуждены, то самец, распустив свои плавники и хвост, трясется, как петух, ступающий около курицы, чтобы показать свою любовь. Часто эти трепещущие движения перенимаются и самкой. Если последняя не желает больше такой игры, то, видя приближающегося к ней самца, принимает почти вертикальную позу и поворачивается несколько раз на одном месте. Самец же обыкновенно начинает плавать вокруг нее, а самка склоняется все более и более своим корпусом на один бок. Это может дойти до того, что она плывет, наконец, подобно камбале, совершенно на боку.

По прошествии примерно трех недель после прибытия рыб тело самки пополнело, и самец приступил к постройке гнезда. Для этой цели он всплывал на поверхность, набирал в рот воздух и затем выпускал его маленькими пузырьками слюны уже под водой. Так получался довольно компактный слой таких пузырей, которые часто дополнялись новыми. После этого самец помещался обыкновенно под этот воздушный пузырчатый слой в углу бассейна, самка же — против него; оба, однако, принимались играть в чистом пространстве между растениями.

После игр самка, приступающая к метанию икры, перевертывается косо на спину, самец же плывет над ней так, что они соприкасаются половыми отверстиями. Затем оба охватываются длинными хвостовыми плавниками, самец своеобразно долго трепещет над самкой, затем оставляет ее; самка же идет беспомощно ко дну, выпуская большое количество яиц. Последние, однако, только в исключительном случае падают на дно, обыкновенно же поднимаются вверх и остаются висеть или плавают с нижней стороны пенистого гнезда, под которым все описанное и происходит. Если яйца упадут на дно, самец поднимает их и относит в гнездо. По прошествии долгого времени все повторяется, и так несколько раз, по крайней мере раз десять в течение дня. В промежутке между кладками, а затем вплоть до вылупления мальков самец постоянно и усердно улучшает гнездо, поправляет и приводит в порядок яйца, так чтобы каждое лежало под пузырьком. Затем он сторожит гнездо и свое будущее поколение с самой нежной заботливостью. Уже через 24 часа после отложения икры на бледно-желтом желтке яиц замечаются темные зародышевые пятнышки; спустя день начинает уже биться сердце. Через 12–18 часов после этого из яиц вылупляются молодые, лишенные еще рта рыбешки, похожие на очень маленьких молодых головастиков. По истечении 5–6 дней они принимают форму родителей; в 8 месяцев они уже взрослые. Все время, пока они нуждаются в родительской помощи, отец относится к ним с самоотверженной заботливостью. Подобно колюшке, он держит в строгости и порядке свой юный выводок. Как только одна из рыбешек отдалится, самец уже спешит за ней, берет ее в рот и вновь водворяет в безопасное пенистое гнездо. Заботливость родителей простирается, говорят, и на больных и хилых детенышей; таких юнцов он укутывает в свои, заранее приготовленные пузырьки и доставляет им таким образом лучшие условия для дыхания. Как только подросшие рыбешки перестанут нуждаться в помощи родителя, последний покидает их и не только не принимает никакого участия в их дальнейшей судьбе, но и без малейшего раздумья, подобно самке, может даже позавтракать ими. Вначале юные рыбешки кормятся пеной гнезда, затем чрезвычайно мелкими инфузориями, впоследствии червячками, видимыми невооруженным глазом, и, наконец, уже такими же животными, как и их родители».