Самый мелкий вид наших вьюнов, обыкновенная щиповка (Cobitis taenia)^[144], достигает в длину самое большее 10 см и очень красиво разрисована. На оранжево-желтом фоне она покрыта правильными рядами кругловатых черных пятен; один ряд, состоящий из более крупных пятен, тянется посередине тела, другой, более мелкий ряд, находится между первым и серединой спины; кроме того, маленькими неправильными пятнами и точками украшены бока и хвост; горло, грудь и живот без пятен; над глазами, по направлению к верхней губе, тянется буро-черная линия, которая продолжается до кончика жаберной крышки; вторая линия, параллельная первой, переходит на щеки. У большинства экземпляров около основания верхней части хвостового плавника находится темное, ярко-черного цвета, резко ограниченное пятно. Спинной плавник покрыт правильными продольными рядами темных точек, хвостовой — поперечными. Грудной, брюшной и заднепроходный плавники бледно-желтого цвета.

По словам Геккеля и Кнэра, щиповка — единственный вид этого рода, который встречается также и по южную сторону Альп и распространен вплоть до Далмации. На север область ее распространения простирается до морского берега, на восток — до России, на запад — до Великобритании; как в Германии, так и в Англии она повсюду встречается реже усатого гольца. Ее образ жизни, нрав и привычки еще мало известны, по крайней мере в этом отношении не нашли еще достаточного различия между ней и гольцом^[145]. Местом пребывания щиповки являются реки, ручьи, канавы, пруды и озера, местами отдыха служат углубления между камнями; пищу ее составляют личинки насекомых, черви и прочее. Время метания икры бывает с апреля до июня; размножение ее незначительно. Мясо ее мало ценится, так как оно нежирно и жестко, тем не менее до времени метания икры ее в некоторых местах едят; однако нигде не производят регулярную ловлю этой мелкой рыбы.

У обыкновенного вьюна (Misgurnus fossilis) рот окружен 10 усиками, из коих 4 находятся на верхней, а 6 на нижней губе; его тело покрыто на черноватом фоне пятью желтыми и бурыми продольными полосами, а брюхо на светлом фоне черными крапинками. В длину он достигает около 30 см.

Вьюн распространен на большом пространстве северной и восточной Европы, водится, впрочем, только в реках и озерах с илистым дном и, собственно говоря, нигде не встречается в большом количестве. Зимой он зарывается в ил и поступает таким же образом, если во время жаркого лета вода в его водоеме высохнет. В этом положении он без всякого вреда может провести несколько месяцев и ни в коем случае не впадает в спячку, напротив, как только его перенесешь в воду, он начинает шевелиться и двигаться, выглядит весьма бодрым и довольным и этим доказывает, что его вынужденное пребывание в таком, по-видимому, несвойственном ему убежище, нисколько его не беспокоит. Летом в болотистых местах, где эти рыбы встречаются, можно добывать их, разрывая ил, совершенно таким же образом, как поступают сингалезцы со своими ошибневыми рыбами. Свиньи, которых выгоняют пастись на болота, часто прекрасно завтракают ими.

При известных условиях вьюны могут вместо жабр пользоваться как органом дыхания кишкой. Для этой цели они, по словам Зибольда, поднимаются на поверхность воды, высовывая из воды морду, проглатывают известное количество воздуха, который сильным сжиманием жаберных крышек прогоняют в короткую прямую кишку и одновременно с шумом выпускают из заднего прохода некоторое количество воздушных пузырей. Что это способ дыхания, впервые узнал Эрман; более старинные знатоки рыб просто сообщали, что вьюны, над которыми Эрман производил свои наблюдения, издают свистящий звук. Блох рассказывает, что ему часто приходилось видеть, как у вьюна из заднего прохода выделялись воздушные пузыри; Шнейдер опровергал это показание и говорил, что ему приходилось только наблюдать, как эта рыба с шумом извергала воздушные пузыри из ротового отверстия. Исследование воздуха, прошедшего через кишечник вьюна, произведенное Эрманом, показало, что этот воздух претерпел такие же изменения, как если бы он находился в соприкосновении с настоящими дыхательными органами^[146]. После того как Бишоф повторил эти исследования и пришел к тому же заключению, начали производить дальнейшие исследования этого факта, и показания Эрмана и Бишофа вполне подтвердились. По наблюдениям Зибольда, и прочие вьюны, подобно обыкновенному, также могут пользоваться пищеварительными органами для дыхания. В свежей, богатой кислородом воде они редко прибегают к этому способу; именно, на воле этого за ними никогда еще не замечалось, между тем как в неволе, напротив, если им часто не менять воду, они вскоре вынуждены прибегнуть к нему. Полагали, что они в своем естественном местопребывании прибегают к дыханию кишечником лишь в том случае, если вокруг них исчезает вода и они вынуждены зарываться в ил и тину.

Вьюн, по-видимому, весьма чувствителен к действию электричества. Если надвигается гроза, то он начинает сильно беспокоиться, поднимается с илистого дна на поверхность воды и здесь, как бы испугавшись, плавает взад и вперед, беспрестанно хватая воздух. Он начинает беспокоиться таким образом уже за 24 часа до наступления грозы, следовательно, вполне справедливо заслуживает свое немецкое название Wetterfisch^[147].

Пища его состоит из маленьких, всевозможного рода водяных животных и рыбьей икры, а также из сгнивших растительных остатков, следовательно, до некоторой степени действительно из ила, вследствие чего его немецкое прозвище Schlammbeisser имеет свое основание.

Несмотря на то что эта хорошенькая рыбка в апреле и в мае кладет около берегов до 140 тысяч яиц, она размножается все-таки не сильно, вероятно, потому, что служит пищей большинству других речных рыб. Люди ее не особенно беспокоят, потому что вследствие слизи и гнилого вкуса ее мясо не любят.

Неволю в самом тесном сосуде вьюн переносит лучше всякой другой рыбы. Для него совершенно достаточно склянки, на дне которой находится слой песка в дюйм толщиной и воду в которой переменяют два раза и даже раз в неделю, и нескольких крошек хлеба. Если его желают переслать, то сажают в наполненный мокрым мхом сосуд, внутренность которого сообщается с воздухом; таким способом он вернее достигнет места назначения, чем если его пересылать в воде. В прежние времена вьюном пользовались фокусники для того, чтобы обманывать зрителей. «Этими рыбами производят странный обман, — говорит старый Геснер, — а именно бродяги едят их из больших склянок, выдавая за ужей, так как на маленьких ужей они довольно похожи».

Обыкновенный, или европейский, сом (Silurus glanis). Как и некоторые азиатские сородичи, он имеет следующие признаки: туловище голое, спинной плавник короткий, без колючих лучей, заднепроходной плавник очень длинный, пасть широкая, зубы гребенчатые, расположенные рядами на нижней челюсти, межчелюстной кости и сошнике.

«Это противное животное, — говорит Геснер, — по своей форме может быть названо немецким китом. Это очень крупная и опасная рыба, имеющая страшно широкую пасть и глотку, большую голову, вместо зубов шероховатые челюсти, а по общей форме тела она похожа на налима: она не покрыта чешуей, но имеет гладкую, скользкую кожу». Действительно, красивым или статным сома назвать нельзя, и название «немецкий кит» дано ему довольно удачно, так как сом поистине является самой крупной из всех европейских речных рыб и, как таковая, привлекал общее внимание задолго до Геснера; о нем мы находим даже у поэтов. Так, римский поэт Авзаний воспевает его следующим образом: