«За новым поворотом Колеса…» За новым поворотом Колеса Всё та же колея; лишь скрип чуть слышен. К подошве мёртвой бабочкой пристал Опавший лист – вчерашняя афиша… Не грянул гром! Окончен карнавал: Подсчитаны убытки и обиды. До майских гроз – ещё дожить. Сперва — Дожить, а там уж будет видно. Весной острее хочется… весны. Чтоб в клетке рёбер брошенной ракеты Цвели фривольно лютики и сныть, Алели капли ягод бересклета; Чтоб яд их несерьёзный на губах Горчил мечтой, не сбывшейся к обеду. Известно, надвигается беда, Но – без толку заранее о бедах. Прольётся дождь, неласков, нехорош, Прибьёт всю пыль, а вместе с ней – букашку Утопит в капле злой весенний дождь, И больше ей совсем не будет страшно; Не будет стыдно, совестно одной Держать ответ за вся и всех причастных, Когда из одуванчиков вино Дождётся кружки, повода и часа. Сирень Ползёт букашка по листу, дрожит и пятится. Прохожему невмоготу. Сегодня пятница, И пьяный гвалт вокруг, и стыд, весна-распутница. А он устал, а он простыл, совсем запутался. А впереди – и грех, и страх, и покаяние. Ещё останутся в веках его деяния… Но не сейчас: в чужом дворе, с улыбкой школьника Горбатый нос в сирень уткнув, стоит Раскольников. Он познаёт, хоть по сюжету не положено, Что всяка дрянь и всяка тварь на свете – Божия, И даже если ничего внутри не ёкнуло, Пока сирень ломали вечером под окнами. По лужам фантики плывут, а тонут винтики. Букашка падает в траву, никем невидима, И не склоняя головы, идёт Раскольников От Петербурга – до Москвы, к друзьям в Сокольники… Дыра в поношенном пальто, в ботинках Ладога. Судьба найдёт его. Потом – роман и каторга. Черна могильная плита, обложка книжная… Букашка учится летать. Букашка выживет. «Грош ломаный в карман дырявый спрячь…» Грош ломаный в карман дырявый спрячь: Сегодня купишь Тане новый мяч — Но завтра повторится, что и прежде: Меланхоличный вечер мартобря, Канал в неверном свете фонаря, Утраты, сожаления, надежды… Ты смейся, смейся! Сколько нам ещё? Несёт котёнка нищий под плащом, Бог весть зачем: спасёт или утопит? А всё-таки, а всё-таки всегда Есть белый свет и чёрная вода, И мяч плывёт: накапливает опыт. «Вырываясь из липкого сна…»
Вырываясь из липкого сна, Возвращаешься в тёплую нору. Времена, времена, времена, Перепутье, война, разговоры За стеной. Нависает стена: Фотографии в рамках, плакаты — Времена, времена, времена, И мы едем, мы едем куда-то. Век московскую серую мглу Закатал в тротуарную плитку, Но стоит человек на углу, Ждёт трамвая, маршрутку, кибитку. Снег не тает на хмуром лице, На есенинских сбитых костяшках: Ни письма, ни записки в конце, Где уже не смешно и не страшно… Но ему не туда. Не туда! И таксист лихо трогает с места. Над Москвой небеса в проводах, Над Москвой облака из асбеста. Свет в прихожей горит. Тишина. Расцветает конфорка на кухне. Времена. Времена. Времена… Ни пера, человек. И ни пуха. «На лёд, присыпанный снежком…» На лёд, присыпанный снежком, Ступает голубь сизый. Топорщит хвост, идёт пешком По скользкому карнизу, Глядит в окно на жёлтый свет, На ходики с кукушкой, На облетевший сухоцвет И хлебную горбушку. Пора ему сорваться вниз, В метель, расправив крылья; А он ступает на карниз, Где в снежно-звёздной пыли — Цепочка маленьких следов От края и до края. И лампы жёлтый ободок Горит, но не сгорает. «Так много громких слов, что я…» Так много громких слов, что я Себя не слышу. Деревья голые стоят, Цветут афиши. По крышу дом стоит в снегу, В небесной манне — А я придумать не могу Ему названья. В нём Пейсах, Рождество, Мабон — Штрихи, зарубки… В углу гостиной граммофон Повесил рупор. Он видит сон о тишине, Небесной тверди, И стон его звучит во мне Сильнее смерти. Его мечта созвучна мне До сантиметра, Сорвавшись с губ, летит вовне Порывом ветра… «Блуждая в потёмках души…» Блуждая в потёмках души, Смотрю на следы и зарубки. Кусочек оранжевой губки К осеннему небу пришит: Впитает он слякоть и дождь, А в озере, чёрном и мелком, Отмоет луну, как тарелку, И остро заточенный нож. Обманчив житейский покой И тихая прелесть пейзажа; Костра неостывшая сажа Приглажена лёгкой рукой. Травой порастают следы, Но в небе прозрачном и хрупком Кусочек оранжевой губки Чернеет от мутной воды. |
