Галина забрала чашку из её рук, Виктор хотел было дать Наде салфетку с гримёрного стола, но потом сдёрнул со спинки стула вафельное полотенце и сунул его ей в руки. С укором глянул на жену.

– Ох! Да я просто… Ясно же, человек здесь не от хорошей жизни. Что-то тут не то…

– Ну хватит тебе! – возмутился Виктор.

– Да нет. Это даже хорошо. Правильно, – сквозь слезы гундосила Надежда. – Честно, я наоборот благодарна… Вы здесь первый человек, который хоть как-то… Напомнил…

Кое-как высморкавшись, Надя твёрдо проговорила:

– Не стоит забывать, кто ты, даже если за квартиру платить нечем. Вот.

И немного помолчав:

– А то платить придётся по гораздо более другим счетам, как говорил Роберт Гук, — чуть улыбнувшись, закончила Надежда.

– Ну девчонки, вы чего-то… И кофе не допили. Ну ладно, а мне уже надо бежать, — сказал Виктор, дохлёбывая свой кофе. – А по утрам надо завтракать, а то, видите, что делается.

И был таков.

– Занят безумно, — сказала Галя, — это просто невозможно, сколько он работает, иногда и по ночам. Ну а вы-то! Ну и зверьё же наше начальство. С какой стати вас-то заставили скрести сцену? Что, доплатят? Сейчас! Зачем вы соглашались?

– Сказали – надо. Ждут каких-то персон. Все пошли… Немножко параноидально, конечно. Да ладно. Здесь ещё и не такое… Вон Аня рассказывала, весной их газон вскапывать заставляли.

– Нет, только представь! А эти деньги получали! И все молчат!

– Ну ответ-то, известен: не нравится, никто не держит, – сказала Надя.

Вдруг она заметила на подоконнике семейку кактусов в керамических кашпо.

– Там у нас в фойе тоже – заросли… Всё думаю, что за человек ухаживает за всем этим великолепием? Вот бы поговорить с ним. Кто он?

– Не знаю… Вроде на директорском этаже есть садовник. А здесь, внизу, уборщицы поливают.

— Сад без садовника, значит. Как и в «Вишнёвом саду». Кто угодно, только не садовник, – пробормотала Надя.

Хозяйка гримёрки поймала взгляд гостьи – он был прикован к боксёрским перчаткам – великолепным ярко-красным, натуральной кожи.

– Витька – чемпионом области был. Талант во всём, – пояснила Галина, которая вдруг стремительно поднялась с места и начала переодеваться в театральный костюм. – Это он у нас прима. А я так… при нём.

– А вот, Галя… Тогда в буфете была еще зебра, помните. А с какого, э… баобаба?..

Галя не понимая, улыбнулась, пожав плечами.

– В первоисточнике ведь нет, да и не может быть никакой зебры в помине.

– Как это?..

– Действие где происходит? Ну, Маугли-то, индийский мальчик. В Индии. А зебры где живут?

– Зебры? В Африке, кажется, – неуверенно протянула Галя.

– То-то и оно. В саванне, к тому же, ну или в степях, но никак не в джунглях.

Галина, перестав переодеваться, разразилась вдруг неестественным по силе, злорадным смехом:

– Ну ты даёшь! Никому и в голову не пришло. Это что ж получается? Специально для нее накатали? Представь! Чтоб она могла в полосатых колготках покрасоваться? – сорвавшись с места, воскликнула Галя.

Надя помалкивала, не понимая.

– Ну и Марго! Нет, такое только у нас может быть: зебра в джунглях! Крокодилы в Аляске. И всё из-за…

Галину сразил новый приступ смеха, состоящего, впрочем, больше из горечи.

– Из-за чего? – тихо спросила Надя.

Галя перестала смеяться и проронила уже без смеха:

– Из-за любви… К искусству.

– Ну вообще, заметно, что зебра ваша ведёт себя как-то… не как все. И почему-то все молчат.

– Так это у неё, у самой зебры и надо спросить, чего это она на себя так много берёт? – вдруг отрезала Галина.

А Надежда тут же вспомнила, что ей пора и высвободилась из своего электрического кресла.

– А в гримёрках-то… Страшновато порой, как на войне, – Галина смотрела без тени улыбки. – Одно спасение, что мы здесь вдвоём – с Витькой.

Уже в дверях Надя, сама себе удивляясь, насмелилась:

– Галь! У меня теперь такая работа, знаешь, руки нужны… Иногда такие шубы… Мне бы потренировать мышцы. Можно?.. – она кивнула на боксёрские перчатки.

– Ого! Вот это я понимаю! Они всё равно просто так висят, – Галя быстро сдёрнула с крючка две пухлых, настоящих перчатки, запихала их в небольшой рюкзак и тогда уже протянула гостье. – Скажу Витьке, чтоб дал тебе урок. В этом заведении никому не лишнее.

Надя скользнула прощальным взглядом по этой необычной комнате. Ничего-то она не рассмотрела. Какие-то спортивные кубки, парики на безглазых болванках, множество фотографий на стенах и на гримёрном столе. Галя в сценах из разных спектаклей. Виктор тоже. Он же на фоне символов Европейских столиц. И вдруг споткнулась о фото: две девушки на пляже в обнимку: тёмненькая и светленькая – Галя и… опять – Марго-зебра!

— Ну да. Школьные подруги, не разлей вода, – ответила Галина на вопрос удивлённых глаз. – Да. Вода. Ох и много же её утекло с тех пор. И всё мутной какой-то водицы… Теперь у неё другие подруги. Директриса там, и всё больше из начальства…

– Мы ждём ТОЛЬКО вас. Поторопитесь, пожалуйста. Третий звоночек, – висячие серьги на слове «только» всякий раз раскачивались с особой силой и, растревоженные, потом долго не могли остановиться.

Первый раз Наде даже понравилось. Вот ведь, главный администратор собственной персоной запросто нисходит в фойе, к народу, и оповещает от всей души. День на третий вкрались сомнения: «Под фанеру?», – невозможно ведь в нормальном состоянии произносить, нет – пропевать – одну и ту же фразу дважды в день. Каждым утром и каждым вечером одним и тем же желеобразно дребезжащим меццо-сопрано.

«Точно, из бывших актрис или певиц». Тут мастерство без халтуры, подлинное. И без осечки: ни разу воззвание не оставалось гласом вопиющего в пустыне – опаздывающие взрослые и дети, заслышав его, на бегу срывали одежду, как нетерпеливые влюбленные, и наперегонки мчались в зрительный зал.

Отсутствие Надино замечено не было. А если бы и было! Права Мартышка, хоть что! После её прямых вопросов поневоле задумаешься: похоронил свою профессию, и все проблемы решены?

«С меня теперь начинается театр», – научилась с вызовом отвечать Надежда тем, кто спрашивал, чем она теперь занимается. Разве не остроумно? Но получалось – больше самой себе говорила. Со старичком Станиславским, как выяснилось, далеко не все даже театралы были в ладах.

Как-то заметила Надежда знакомое лицо в очереди к ней – ученого секретаря их бывшего института, ныне замдиректора какого-то ООО. Новоиспечённая гардеробщица уже открыла рот для приветствия, но старая знакомая вдруг застыла, а затем изменившимся лицом резко дёрнулась в сторону и в обнимку со своими шиншиллями устремилась к другому сектору.

…Контрольный, ставший ритуальным звонок – примерно раз в месяц. Хоть очередной еще и не прошёл, сил ждать больше нет: Надя набрала номер, который помнила и во сне. Глубокий вдох. Ответ помнила тоже – ставший ритуальным: без изменений, смету не подписали.

–  Да вы просто… Вы, что ли, совсем ничего не понимаете?! Ну хоть бы маленькую какую-нибудь сметку, на маленькую лабораторийку… – впервые за много месяцев возмутилась Надя. И бурный солёный поток, по обыкновению, не замедлил хлынуть из глаз.

Всё без изменений, надо продолжать работу, и выполнять её хорошо. И Надежда старалась слушаться советов Анны. Номерки принимала, изо всех сил впиваясь в них глазами, переворачивая и одной и другой стороной, чуть не пробуя на зуб – не поддельные ли?

«А ты думала, почему их иногда так пристально рассматривают? Были случаи сразу в нескольких театрах – вот так, по поддельным номеркам, утащили норковые шубы, представляешь, сколько лет за них рассчитываться!» Дорогие вещи вешала подальше, поглубже, стараясь запоминать их владельцев в лицо. Да вообще, без бдительности гардеробщица, что разведчик – пропадёт.