– «Все общество благодарило Первого за то, что родители вновь обрели свое чадо, однако им все-таки пришлось навсегда с ним попрощаться», – зачитала Кора, подергивая ногами. – Что значит «вновь обрели»?
– Четыреста сорок второй год, – протянул очередную вырезку Джон, – это архивное.
На сей раз потертые газетные буквы рассказывали о пропаже ребенка. Ниже выделялись приметы и обещание вознаграждения за любую информацию.
– Постой-ка… Кажется, припоминаю… – Кора нахмурилась. – Мне было двенадцать, матушка не отпускала нас с сестрой ни на шаг, когда мы выходили. И папа упоминал, что в соседнем отделе у сержанта пропал сын. Сержант Джеймс Роуз. Точно! Я даже оставила газетную вырезку в своей коллекции! Тогда подняли на уши всех констеблей, нельзя было допустить, чтобы снова пострадал ребенок полицейского…
Недосказанные слова остались на языке вместе с солоноватым привкусом от прокушенной губы. Сердце знакомо сжалось. Сколько бы ни прошло времени, воспоминания о том дне не давали ей покоя. Кто-то спросил бы, что может помнить ребенок десяти зим от роду? И Кора охотно бы согласилась – она смутно помнила свое детство. Однако хорошо помнила Гила. Сын инспектора. Сын полицейского, которого украл убийца. Потому, когда исчез ребенок сержанта, все так всполошились. Происшествие отличалось, но никто не мог стереть из памяти случай двухзимней давности.
Случай Гилберта Хантмэна.
– Так… – Кора передернула плечами, пытаясь скинуть груз воспоминаний. – Джеймса-младшего нашли. Если я верно помню, в каком-то логове бродяжек.
– Да. Выдвинули версию о компрачикосах.
Кора вновь передернулась, на этот раз от омерзения и жути. Она узнала это слово несколько зим назад, когда ей попалась книга с Древней родины, в которой главный герой был изуродован теми самими компрачикосами.
– Скупщики детей, увечившие их и использующие в качестве живого товара или попрошаек…
– Или просто веселить публику в цирке, – кивнул Джон.
– Значит, Джеймс-младший их жертва?
– Вероятно.
– А затем, спустя столько зим, он снова стал жертвой… Перерезанное горло и аконит, верно?
– Вообще, смерть наступила от отравления аконитином. Порез на шее был оставлен позднее. И соцветие аконита не одно, а букет. Вечером родители переложили его, как всегда, на кровать, но обнаружили уже на кресле. Кроме того, окно было открыто.
– Холодновато для проветривания, да и вряд ли инвалид мог подняться самостоятельно.
– Весьма подозрительно, – согласился Джон, – но никаких следов найдено не было.
Кора старательно внесла всю имеющуюся у них информацию на отдельный лист и прикрепила к нему газетные вырезки. Чашки опустели, от пирожного остались только крошки. Заполнив страницу, Кора отложила заметки о первой жертве и принялась терзать новую бумагу, подписав сверху цифру два.
– Кто следующий?
– Бездомный. Его называли Блейзом, настоящее имя неизвестно.
– Бродяга? Может, он связан с компрачикосами?
– Никто не знает наверняка, – пожал плечами Джон. – Некролог заказывать было некому, рассказывали о нем неохотно, а найти его знакомых оказалось не так просто.
– Но ты ведь заглядывал в полицейские отчеты? – напомнила Кора, хитро улыбаясь.
– Да. И все здесь, – Джон горько усмехнулся и постучал указательным пальцем по своему виску. – Я отдал сезонное жалованье за то, чтобы мне показали дело Аконита, но переписывать что-либо мне запретили. Так что придется полагаться на мою память.
– Стоило записать, как только вышел из отдела, – вздохнула Кора.
– Бумага ненадежна. Но теперь мы кое-что запишем. Готова?
– Ага, давай начнем с личности. Что известно о его прошлом?
– Немного, как ты можешь догадаться. Ни в одном сиротском приюте он не числился. Но есть кое-что о его недавнем прошлом. Он продавал сильвер-даст.
– Наркотик? – изумилась Кора. Впрочем, было бы чему удивляться. Вещества с незапамятных времен распространяли по всем неблагополучным районам города. Однако сильвер-даст был дороже, сложнее в производстве, чем немагические наркотики, но легче более дорогого голд-даст.
– Всего лишь дилер. Он работал на кого-то покрупнее. Возможно, что-то осталось вне полицейских отчетов.
– Стоит как-нибудь поинтересоваться у дяди Криса, – пробурчала Кора. – А что про убийство? Яд?
– Аконитин в крови вместе с сильвер-даст, но умер от раны на шее. Блейза убили в подворотне. Если следы и были, то их буквально очень быстро затоптали, – Джон печально вздохнул уже откуда-то с «кухни». Он отошел к чайнику, чтобы заново наполнить чашки. – Соцветие оставили на груди. На лице и теле были обнаружены свежие синяки, но как он их получил – неизвестно.
– Негусто… Налей мне кофе, – Кора протянула свою опустевшую кружку.
– Уверена? Не заснешь потом.
– Я и без кофе не уверена, что смогу уснуть, зная, что завтра Аконит снова убьет…
– Признаться, я и сам нервничаю. Но, Корнелия, пообещай, что хотя бы попытаешься.
– Ну, попытаться могу, – мягко ответила она, принимая из рук Джона свежий кофе. На миг их пальцы соприкоснулись, и лицо залила краска. Желая избавиться от нахлынувшего смущения, Кора напомнила: – Рассказывай дальше. Третья жертва. Это девушка.
– Она… – Джон запнулся. – Из публичного дома.
– Проститутка.
– Бедняжка была сиротой, зарабатывала как могла, чтобы хоть как-то прожить. Как и многие из этих несчастных, кстати.
– Несчастных? На проповеди рассказывали, что это падшие женщины, зависимые от удовольствий, – стыдливо пролепетала Кора, старательно чиркая на углу бумажки.
– Поверь, приятного в их жизни мало.
– Откуда тебе знать? Ты… пользовался их услугами?
– Я предпочитаю искреннюю симпатию и активное согласие без оплаты, – Джон усмехнулся. Он сидел на полу у кофейного столика. Перед ним лежал раскрытый портсигар, куда он складывал сигареты из только распечатанной упаковки. Очки сползли почти на самый кончик его кривоватого носа, а на лоб упали несколько темных прядей. – Какое-то время я надеялся писать о криминале, поэтому завел некоторые знакомства. К тому же я сирота, родителей нет. Был дед, который жил на Левом берегу, а это не самый хороший район. Можешь представить, с кем я там водился.
Серые глаза теперь смотрели на Кору. Та снова покраснела, смутившись и своего вопроса, и пристального внимания к внешности Джона. Он, судя по кривоватой усмешке, заметил заинтересованный взгляд своей напарницы.
– Ладно, – Кора спешно отвернулась к столу, опуская голову к бумаге. – Вернемся к убийству. Яд?
– Вместе с наркотиком.
– Она была знакома с Блейзом?
– Кто знает… Но он ведь не единственный канал сбыта сильвер-даст.
– Ты не сказал мне имя… девушки.
– Беатрис, – Джон хлопнул крышкой портсигара.
– Можешь закурить, – бросила Кора, – я не против. А то мне уже неловко, я как будто мешаю.
– Вовсе нет.
– Но при мне ты не куришь.
– Пассивное курение…
– Вреднее, да, я в курсе. Но не припомню, когда это я просила тебя заботиться о моих легких, – Кора раздраженно чиркнула на листке, едва не продырявив его. – Я не мармеладка, не растаю. Или это потому, что я девушка?
– Это потому, что ты не куришь, – мягко улыбнулся Джон. – Но если ты обещаешь не жаловаться на пропахшее дымом платье, то я действительно не прочь уменьшить свой запас сигарет.
Кора поерзала на стуле, пытаясь заставить турнюр лечь удобнее. С одной стороны, возмутилась сама, а с другой, вдруг родители учуют запах? А если и так, что с того? Как же, однако, надоел этот постоянный контроль! И даже непонятно, чего в нем больше – искреннего беспокойства или все-таки недоверия?
– Кури уже.
Джон вытянул сигарету, зажал ее зубами и щелкнул пальцами, вызывая небольшой огонек. Кора моргнула раз, другой. Конечно, он маг, ведь он пишет о техномагии. Но она еще ни разу не видела, чтобы напарник вытворял что-нибудь эдакое.
