Впрочем, тревога оставалась, ведь объяснения такой закономерности в выборе дат они до сих пор не нашли. И главное – что его на это толкает? Или он, как и Людоед, лишь дикий зверь, жаждущий крови? А если нечто большее?

– Ты же не собираешься публиковать статью под своим именем? – обеспокоенно спросил Джон ближе к вечеру следующего дня, когда они выпили по дюжине чашек кофе, а статья была отредактирована и закончена.

– Я размышляла о новом псевдониме, – Кора стукнула листами о столешницу, ровняя их, – но ничего не выбрала. К тому же, думаю, он должен отражать нас обоих?

– Необязательно.

– Я хочу что-то особенное, как Аконит. Звучно, коротко и таинственно.

Джон задумчиво выкладывал сигареты в портсигар. Он так и не курил в ее присутствии, хотя Кора и заверяла его, что не имеет ничего против. Обычно она старалась не обижаться на такое проявление недоверия со стороны Джона, даже не подозревая, что оно могло служить свидетельством бережного к ней отношения.

– Ну, убийца получил свое имя из-за цветка, так что нужно тоже что-то… твое. Нарочно подобрать подобное сложно.

– Может, назваться лалетой? – фыркнула Кора. – Миссис Мур бы впала в религиозный ужас, но вдруг вместе с ней и Аконит?

– Молись он Первому, не творил бы такого, – усмехнулся Джон.

– В Сверидии молятся Первому, а их Инквизиторий делал вещи куда хуже, – возразила Кора. – Но что насчет псевдонима? Есть идеи?

– Повременим пока, все равно вот так сразу ничего путного на ум не придет.

– И все же согласись, «лалета» звучит.

– Весьма, – усмехнулся Джон.

– Рыжая лалета в красном шарфе и перчатках – неплохой образ, кстати, – продолжила Кора, уже обуваясь. – Еще алое платье и рубиновое колье – полный набор для дамы.

– Да, рубиновая дама – загадка столицы, гроза преступников, греза и кошмар Аконита, – поддержал Джон, поправляя шляпу.

Кора замерла на миг, вперившись взглядом в ладони, затянутые мягкой кожей цвета рубина. Ее руки будто были выпачканы кровью, а шарф на шее напоминал о перерезанном горле жертв.

– Ты в порядке? – Джону пришлось наклониться, чтобы заглянуть в лицо застывшей напарницы.

Она подняла на него глаза в восторженном изумлении:

– Рубиновая дама! Я же Рубиновая дама! Гениально! – от радости ей хотелось прыгать и аплодировать. Наконец подходящий псевдоним!

– Приятно познакомиться, – улыбнулся Джон, важно поправляя очки и грациозно кланяясь, – Рубиновая дама.

Он подал руку, и Кора приняла ее. Она воображала, будто в дорогом платье торжественно входит в огромный зал, а лицо ее скрывает алая маска, украшенная россыпью драгоценных камней. Так недалеко и до знаменитых маскарадов дюка Баррета! «Именно такой и будет Рубиновая дама, – промелькнуло в голове, – величественной и таинственной. Она ничем не уступит Акониту».

С Джоном Кора рассталась все там же – на перекрестке. Тонкую папку со статьей внутри она прижимала к груди, предвкушая будущий успех.

Родители за ужином с подозрением косились на непривычно веселую дочь, а мама даже попыталась узнать, что могло послужить тому причиной. К счастью, матушка всегда теряла нить ее рассказа уже после третьего предложения, поэтому и теперь легко поверила в историю о выдуманной подруге, которой вот-вот должны были сделать предложение.

Кора старательно поддерживала легенду о подругах из великосветского круга. И эта выдумка давалась ей так же просто – мать, как, впрочем, и отца, беспокоили разве что сама ее жизнь, здоровье и, реже, поведение.

Она старательно играла роль тихой и скромной дочери, а родители подыскивали ей женихов, которые каждый Сезон непременно уходили ни с чем. Матушка волновалась, но пока была слишком увлечена жизнью старшей дочери. Кора понимала, что после рождения племянника или племянницы ей будет трудно отвертеться от серьезного разговора, и надеялась к тому моменту иметь достаточно доводов (желательно в виде солидных отчислений за статьи) в пользу своей независимости.

На следующее утро она стояла у двери в кабинет мистера Гловера, пытаясь скрыть предательское волнение. Однако еще больше сил ей потребовалось, чтобы сидеть напротив и наблюдать за хмурой невозмутимостью лица редактора, пока его глаза скользили по строчкам.

– Лучше, чем ты пишешь обычно, – наконец вынес вердикт мистер Гловер.

– Значит, вы издадите статью? – взволнованно спросила Кора, сжимая в руках сумку.

– Что насчет полиции? Мне не нужны проблемы, девочка, а если твой текст правдив хоть наполовину…

– Мы ведь не раскрываем никаких тайных документов и не называем имен. Все, что есть в статье, – догадки и слухи, подкрепленные некоторыми фактами. И вы не можете не согласиться, что это все еще лучше, чем статьи мистера Фло, при всем моем уважении к его почтенному возрасту, – поспешила добавить Кора и продолжила: – Его криминальные сводки короткие и сухие, а этот текст может стать прорывом для нашей газеты…

– Прорывом или некрологом, – вставил мистер Гловер.

Она с трудом сдержала просившуюся на язык фразу: «Твоя газета и так в гробу!»

– Ладно, Коралин…

– Корнелия, – тихо поправила она.

– В общем, Коралин, я не заплачу тебе за это, – он поднял бумаги со статьей об Аконите, – больше, чем за это, – теперь он постучал пальцем по лежащему на краю листку с заметкой про перчатки.

– Конечно! Я все понимаю, – Кора вежливо улыбнулась, хотя внутри поднималось раздражение.

Видно было, что статья пришлась Гловеру по душе, но он все еще поддерживал в общении с ней прежний пренебрежительный тон. Разумеется, она внештатный автор посредственных заметок, но хотя бы имя он ведь в состоянии запомнить!

– Только подпись, – Кора робко привстала, – там должен быть именно этот псевдоним.

– Рубиновая дама? – Гловер хмыкнул. – Какая глупость!

Она покраснела, едва сдерживая злость и обиду, но гордо поднялась, чуть прикрывая глаза и кривя губы, как сделала однажды сестра, когда горничная случайно уронила ее шубку. Это выражение лица врезалось в память Коры как весьма эффектное.

– Вас должно касаться лишь содержание статьи, мистер Гловер. Мой псевдоним – только мой псевдоним.

Он усмехнулся, оценивая вид своей подчиненной, и примирительно пожал плечами:

– Я всего-то заметил, что это несколько претенциозно, хотя бы и для такой статьи. Рубиновая дама должна быть нечто большим, чем журналисткой, ведь Аконит явно больше, чем убийца.

Кора изумленно моргнула. Гловер будто прочел ее мысли и даже разозлил… Специально ли?

– Предлагаете дополнить? – осторожно произнесла она, опасаясь, что неправильно его поняла.

– Попробуй, – бросил он. – Можешь занять пока стол в углу и через сегм покажешь, что у тебя вышло. Тут должен получиться шикарный финал, не уступающий в эффектности тому, о ком ты пишешь. Удиви меня, Коралин.

Теперь на неправильное имя Кора даже не обратила внимания, ведь он предложил ей писать прямо здесь! Да, за пыльным и заваленным столом, но это уже первая победа! Возможно, мистер Гловер немного лучше, чем ей представлялось.

– «Аконит лишь ядовитый сорняк, который должна извести любая, уважающая свой сад дама», – вслух дочитал Джон. Он опустил газету, тяжело вздохнул и снял очки. – Корнелия, тебе не кажется, что это слишком?

– Мистер Гловер сказал, что из меня может что-то выйти, – горделиво заметила она, – и что это прекрасное окончание для статьи.

– Естественно, ведь за такие слова будет отвечать не какой-то Гловер, а Рубиновая дама.

– И никто, кроме тебя, меня и него не знает, кто она такая!

Джон неодобрительно покачал головой, но снова надел очки, не став спорить. Оно и к лучшему, ведь уверенности не прибавлялось, а Кора сама переживала. За статью, за финал, за то, что она вообще ввязалась в это дело, и за то, что у нее, кажется, впервые в жизни что-то вышло.

Она чувствовала, что способна на большее, и готова была играть до конца, но все равно ощущала тревогу. Не слишком ли стремительно все развивается? Разве в таких делах не требовались большая обстоятельность и время? С другой стороны – времени нет, а «Интивэй» всего лишь газетенка за полдюжины шиллингов с тонкими серыми листами и со смазывающимися при любом касании буквами.