Проваливаясь в сон, она чувствовала, что тени подходят все ближе к ней, а шепот в песках становится все громче.

Ее разбудило солнце. Жаркое. Красное. Слепящее сквозь закрытые веки. Она чувствовала его жар на своем лице, каждый вдох обжигал ее легкие, песок скрипел в сандалиях. Медленно, словно в тумане, она шла ко входу в храм. Туман то струился по песку, как змея, поднимаясь по ее ногам, то плыл на высоте, там, где кружат лишь сокол да всевидящий стервятник.

Анна словно плыла по воздуху, то переполняемая яростью, то холодевшая от страха. Боги подошли к ней, покачали головами и отвернулись.

– Анна? Анна!

Голоса прозвучали у нее в голове, а затем умерли, унесенные пустынными ветрами, идущими с юга.

– Анна, ты слышишь меня? О Боже, что с ней случилось?

Сладкий аромат цветов и фруктов плыл к ней от храма, и Анна улыбнулась. Анис и корица, укроп и чабрец, инжир и гранат, олива и виноград, и еще сладкие сочные финики. От заботливо орошаемых газонов шел запах трав; из комнат – запах фимиама, смолы и масел.

Анна протянула руки к ослепительно яркому свету. Она чувствовала, как ее ладони становятся липкими от вина и меда. О возлюбленная земля, Та-Мера, земля воды и огня.

– Анна! – Это был голос Тоби. Руки его лежали на ее плечах. – Анна, что случилось? – Голос его доносился издалека, рассекая время. Затем были другие голоса, яркие вспышки в глазах, пальцы на ее пульсе. Она пожала плечами. Все это было так далеко и безразлично для нее. Солнце садилось, заливая все малиновым светом. Вскоре над пустыней должны были разгореться звезды, явив ее глазам великую небесную реку, Млечный Путь, – зеркальное отражение реки, текущей внизу; а также самую яркую священную звезду Сеп, подчиняющуюся воле бога Осириса.

Затем все окутала темнота. Анна заснула. Проснувшись, она почувствовала прохладную воду Нила на своих губах. Снова словно из невыразимого далека донеслись голоса, потом опять тишина и темнота.

– Анна! – Теперь это была Серина. – Анна, вы возвращаетесь домой.

Но это и был дом. Дом богов, земля бога Ра, бога Солнца.

Странно. Она ехала в машине и слышала шуршание колес, гудки автомобиля, чувствовала запах выхлопных газов, но все это было так непостижимо далеко. Сильные руки обняли ее за плечи, и она благодарно прильнула к ним. В теле она чувствовала невыносимую усталость, а разум все еще устремлялся к пустыне и солнцу.

Она снова уснула. Шумел двигатель, а в ее голове раздавался могущественный рокот водопада. Воды его бурлили, разбрасывая вокруг свет разноцветных радуг. Колеса словно отрывались от шоссе; в небе свободно парил сокол, обозревающий сразу все египетские земли.

Анна послушно глотнула сока и откусила кусочек хлеба. Веки ее были сомкнуты. В голове снова разносились порывы ветра, яростно вздымающего пыльную бурю; свирепые молнии взрезали облака, из которых никогда не прольется ни капли дождя.

Над ее головой Серина и Тоби обменялись взглядами и нахмурились. Когда горничная принесла еще еды, они отправили ее обратно.

Англия встретила их морозным воздухом и пронизывающим ветром. В такси Анна зашевелилась. Голос в ее голове становился все более раздраженным. Существо, смотрящее из ее глаз, становилось все беспокойнее. Где же солнце?

Анна слабела с каждой секундой.

– Я прошу прощения, что пришлось тебя побеспокоить, мама. Но мы не знали, куда ее отвезти. – Голос Тоби вдруг стал отчетливо слышен; его рука все еще поддерживала ее, вела и давала силы. – Анна живет одна, а у Серины поселилась Чарли, поэтому для Анны не осталось комнаты. А как связаться с ее семьей, я не знаю.

– Отведи ее наверх, дорогой. – Голос, ответивший Тоби, был добрым и глубоким, спокойным и утешающим. – Пусть она поспит. Врач уже едет.

Анна провалилась в теплую постель, утопив голову в мягких, сильно взбитых подушках. В затемненной спальне было прохладно.

Постепенно его хватка ослабевала; ему все труднее становилось вытягивать из нее жизненную силу, и он слабел с каждой минутой ее сна под холодным северным небом. Египет был очень далеко.

Из глаз английской женщины на мир смотрел жрец богини Сехмет. Мир был странным и чужим, и жреца внезапно охватил всепоглощающий страх.