У Председателя казаки, как люди служивые и так как гулянки с выпивкой не предвиделось — предложили оружным людям деревни поверстаться в казаки, обещая в этом случае помочь и советом, и связями. А остальных — в крестьяне государственные, а при удаче — и в однодворцы. Малым числом, не всех.

— Мыслю так, — высказался есаул Вахромей, — у вас и ремесленного люда много, и мещане будут, и из купеческого сословия найдутся. Чудно, зоветесь деревней, а у нас и Саткинский завод не такой баский* как ваша деревня. У вас как городок небольшой. Мануфактуры ставьте, а если в казаки перейдете, то право на винокурение будет. А лучше вашего вина я нигде не пивал. Ну и с лошадьми, — Мехоношин кивнул на Серёгу, — был разговор, чтоб наших кобыл к вашим жеребцам на случку привести. И охрана с нас завсегда и помощь будет, тот же обоз провести.

Трое приехавших казаков Захару понравились сразу, эх, если бы ещё они решали всё... Придется ведь и с заводским начальством столкнуться, а то и выше. Общаться с чиновниками он никогда не любил, выделить на представительские расходы и делегировать на общение с ними Никиту — вот как раньше решалась эта проблема. А сейчас Никиту лучше держать подальше от таких дел, такого наворотит — не разгребёшь. В тех же казаках, ну вот хоть убей — не видел Председатель тех, кого любили описывать историки — темных, неграмотных и невежественных людей. Если казаки такие бойкие, то страшно представить, какие хищники здесь при власти обитают...

Татьяна, проникнувшись моментом — накрыла на стол, сетуя, что не ждала гостей, чем богаты мол. Пока по пол-тарелки борща, обещая вскоре накормить до отвала. Серёга, улучив момент, шепнул ей Галкину задумку — приучить к картошке, она же — «царское яблоко». Та понятливо кивнула, посулила собравшимся через час царское блюдо и горло промочить. Чтоб не на сухую дела обсуждать. Разговор сразу оживился, умяли борщ и терпеливо ждали в предвкушении.

Татьяна мудрствовать не стала, быстро начистила картошки, сварила в летней печке во дворе и слив воду — выставила на стол. Нарезала пару больших луковиц, в пару блюдец плеснула масла подсолнечного нерафинированного, банку груздей соленых распечатала. И вынесла две бутылки водки магазинной, из привезенных Азатом. Казаки, повторяя за мужиками — макали горячую рассыпчатую картошку в масло, заедали всё это луком и груздями. Да под водочку. Царское яблоко с такой подачей зашло на ура, казаки сразу стали закидывать удочки насчет этого овоща.

Примерно в том же ключе всё происходило и у Галки, только картошку пришлось чистить Лёхе с Викулом, жарить Лёхе, объясняющему в это время Викулу все тонкости процесса. Викулу жареная картошка с грибами зала не меньше, чем казакам, хоть и без спиртного. А после еды, выгрузив с телеги рогожный куль с мукой, привезенный из поселения — Викул с Галкой отправились к овощехранилищу. Там под присмотром Анисима, недавно выдавшего башкирам овса и пшеницы — нагрузили телегу картошкой, морковкой, и с десяток вилков капусты закинули. Викул размерам овощей поражался, в их качестве, после всего увиденного и попробованного он даже не сомневался. Галка ещё раз повторила ему, что царское яблоко нельзя хранить на свету, зелёное не есть — отправила обратно.

Обратно Викул шел довольный донельзя. Лошадь еле тянула нагруженную телегу а вокруг неё коршунами кружили казаки, правдами и неправдами выторговывая у него царское яблоко...

Примечания:

Баский* — красивый, нарядный (уральский говор)

15.2

Верхние Тыги... 1 октября 1796

С рассветом становище Азата оживилось, как муравейник перед дождем. Егора старательно обходили стороной и уважительно кланялись. Чем довели его до паники, забившись в гостевую юрту он с тревогой пытался вспомнить, что же он ещё вчера такого отчебучил. К своему ужасу — память зияла пробелами. Вот он прыгает вокруг костра с Иргизом, изображая танец, тут он, взяв за руку симпатичную девицу — пытается втолковать ей, что она очень даже ничего, но он не педофил. Она лукаво смотрит на него темными глазами, в которых пляшут отблески костра. В эти глаза Егор и проваливается, дальше как отрезало.

Последнее, что помнил — хотелось ногами забить в самые глубины подсознания и никогда больше не вспоминать. На вошедшего Иргиза он посмотрел с тревогой — тот явно мог прояснить провалы в памяти. Узнать то, что он не помнил — было страшно, но неизвестность уже измучила.

— Что вчера было то, Иргиз!? Чо на меня сегодня все так смотрят, я хоть убей — не помню больше половины. — Сознался он.

— Хорошо всё было, плясали, пели. Ты больше не вози вино это, всем. Мне вози! — Иргиз вытащил трубку, набил и раскурил. — В становище говорят, что ты очень сильный баксы, не слабей меня! Такому баксы две жены надо!

Егор беззвучно застонал: «Домой! К семейной жизни я вот ну совсем не готов!»

— Домой нам надо, Иргиз, там это — ждут нас. — Прокашлявшись от переданной ему трубки, объявил Егор.

— Проводим, — согласился тот и вновь передал трубку, — Азат с тобой поедет, Айшат повезёт. Просьба у меня к вам есть, Егор! Солдаты в конце лета соседний род за недоимки разорили, всё сожгли, людей угнали. Две девки молодые убежали, в лесу спрятались, мы их к себе забрали. А тут у них ни родни, ни заступников. Наши девки на них косо смотрят, возьмите к себе, пусть у вас живут! Мы их с Айшат отправим, и калым дадим! А хочешь — бери их в жены! Ты вчера с одной разговаривал! Она призналась, что хоть и не поняла ничего, но сомлела, такой баксы сильный!

Егор, от озвученного малость поплыл, и нашарив в рюкзаке благоразумно заначеный пузырь — предложил выпить, на сухую такие вопросы решать не след. Иргиз поддержал, кликнул девчонок, те засуетились, накрыли дастархан. От их взглядов, бросаемых на него — Егор краснел, как в пубертате и настойка с шурпой в горло не лезла. Иргиз это приметил и отослал их. После нескольких стопок и ещё одной трубки на двоих — самочувствие улучшилось и разговор перешел к конкретике.

На девчонок Егор согласился, но не в качестве жён. «Пристроим, чо девкам мучиться здесь, раз такое дело». С Айшат попросил не спешить — пусть в Могузлах переночует, а завтра за ней, как и подобает дочке и жене бия — пришлют подобающую её статусу повозку. Телегу Анисима, на резиновом ходу, чтоб не растрясти находящуюся в тягости по бездорожью. Тут в юрту заглянул Андрюха, с таким немым укором, что усовестившийся Егор позвал его к столу.

Допили, поели и собравшись — поплелись в Могузлы, а там и в деревню. Договорившись через два дня к обеду встретиться в Могузлах. Азат привезет туда жену, Иргиз тоже горел желанием увидеть всё своими глазами, а Егор обещал к тому времени подготовить достойное Айшат жилище. И девчонки пока при ней побудут. Замуж их так сразу пристраивать Егор не был готов, им от силы лет по тринадцать-четырнадцать было. Да и Айшат, как выяснилось — шестнадцать только весной исполнится. «Да тут уголовный кодекс по ним плачет по всем!» — задумался Егор.

Поздним вечером, все в пыли, пропахшие лошадиным потом и дымом — Андрюха с Егором вернулись в деревню. Застали казаков, с Викулом познакомились, Егор вывалил на и так загруженного Захара итоги дипломатической миссии и с чистой совестью отправился домой. Сил на то, чтоб топить баню — не было, и он растопил печку, нагрел ведро воды и ополоснулся в холодной бане. С наслаждением растянувшись на постели, Егор решил — дома хорошо! И никакой жены!