– Ох ты, балда! – сокрушённо вздохнула Макс. – Я об отношении к жизни вообще, а ты о каком-то конкурсе несчастном. Ты чувствуешь, в чём смысл твоей жизни?

– Смысл жизни… Ну, я думаю…

– Не надо думать! Надо чувствовать!

– Хорошо, я чувствую, что мой смысл жизни в том же, в чём и у всех: выучиться, устроиться на работу, обзавестись семьёй, прожить долгую и счастливую жизнь и умереть в окружении близких.

– Что за чепуху ты сейчас выдал?!

– Почему сразу «чепуха»? Нормальный сценарий.

– Потому что чепуха! Всё, что ты назвал – это определённые этапы жизненного пути. Пожалуйста, учись, работай, живи, но это не смысл жизни! Неважно, чему учиться? Неважно, кем работать? Неважно, какая семья, лишь бы была?

– Предполагается, что учишься на того, кем потом будешь работать. Работа, конечно, в идеале, должна и удовольствие приносить, и деньги. Ну а семья, разумеется, должна быть хорошая: понятно, что никто не хочет, чтобы дома творился какой-то трэш.

– Я тебе открою страшную тайну. Ты не обязан проживать типовую жизнь в соответствии с общепринятыми стандартами. Если у тебя окажется достаточно смелости, ты последуешь зову своего сердца. Это будет непросто, но воздастся тебе с лихвой. Самое главное – ты будешь чувствовать, в чём смысл твоей жизни. Не думать, а чувствовать. А это, поверь, самое удивительное, ни с чем не сравнимое чувство.

– А ещё меня мечтателем называла. А вот не пройду я в Сантьяго – что прикажешь мне делать? Жить-то на что-то надо, кушать хочется иногда. В нашем городе космические художники могут разве что грузчиками на складе работать. Вот и получается: хочешь типовую жизнь, не хочешь, а надо дуть в институт да заниматься потом чем-то, за что будут платить.

– Вопрос лишь в том, через что ты готов пройти, чтобы прийти к своей мечте. На что ты отважишься. Никто не говорит, что осуществить мечту легко. Придётся попотеть. На Сантьяго свет клином не сошёлся. Это, можно сказать, лёгкий путь. Не получится – есть миллионы других путей. Сложнее, дольше, но, так или иначе, осуществление мечты всегда останется только результатом твоего личного выбора, так что отговорка с обстоятельствами не прокатит.

Мы замолчали. Макс выглядела сердитой, как будто я нанёс ей личное оскорбление своими сомнениями в перспективности всей этой авантюры с Сантьяго. В конце концов, да, это была её идея, поэтому, видимо, её задевало то, что я был не уверен в ней. Я только не понимал, почему она так упиралась, почему моё будущее имело для неё такое значение. Не понимая, чем уж я так нагрешил, я чувствовал себя несправедливо обвинённым.

Мы смотрели на луг вдалеке, каждый думая о своём. Я боялся взглянуть на Макс и не знал, что сказать. Понятно, что я мог бы сделать вид, что согласился с ней, но я был уверен, что она почувствует, что я вру. Да я и сам толком не понимал, где правда. Конечно, на мои взгляды сильно влияла мама, но и я сам рационально понимал, что мама в чём-то права. И в то же время я сам иногда мечтал жить в другом мире – в мире, в котором каждый занимается тем, что любит. Я верил, что когда-то мы будем жить в таком мире, но просто сейчас, по-моему, человечество не было к этому готово.

Потом кое-как, украдкой я всё-таки взглянул на Макс. К моему удивлению, она, похоже, уже не сердилась – напротив, на лице её была улыбка. Заметив мой взгляд, она повернулась и сказала:

– Кажется, я переборщила. Обещаю больше не убеждать тебя идти к своей мечте!

– Звучит как-то типа: «Обещаю больше не поддерживать тебя!» Как бы, вроде, и согласилась со мной, и я сам дурак.

– А что поделаешь!

Макс взяла мой рисунок, лежавший всё это время перед ней, и протянула мне. Встретив мой недоумевающий взгляд, спросила:

– Чего висим?

– Ты хочешь вернуть его? – В моей голове разом пронеслась тысяча мыслей, сопровождавшихся вспышкой отчаяния. Почему Макс хотела вернуть мне рисунок?! Я всё-таки обидел её?! И зачем только я стал с ней спорить! – Он же тебе понравился, – неуверенно добавил я.

– Ещё как! – кивнула Макс. – Но он теперь внутри меня, в моём сердце, скажем так. Мне не нужен он на бумаге, а тебе пригодится для портфолио.

Я не знал, что и думать. Не понимал, что чувствовать. Неуверенно взял рисунок. Вновь в голову пришли мысли о том, что у Макс, скорее всего, был парень, и она не хотела, чтобы он увидел мой рисунок. Видимо, она хотела просто дружить со мной. Я решил наконец взять быка за рога и чётко всё прояснить:

– У тебя есть парень?

Макс улыбнулась. Какое-то время она просто смотрела на меня, молча улыбаясь.

– Макс? – переспросил я. – Скажи.

– Нет, – наконец ответила она, – у меня нет парня. А что, ты хотел бы встречаться со мной?

Меня словно швырнуло ударной волной. Дыхание перехватило. Я уставился на Макс вытаращенными глазами. Я настолько не ожидал такого вопроса, что даже не успел понять, с какой интонацией она его задала. Конечно, интонация могла быть только скептической. Собравшись, я нервно забормотал, нелепо жестикулируя и пытаясь оправдаться:

– Нет-нет, конечно, нет. Я просто хотел узнать. Хотел разобраться, почему ты… Я бы ни в жизни, нет, конечно. Ну, то есть ты, конечно, очень крутая… Но…

Придя в ужас от всего, что я сейчас нагородил, я предпочёл заткнуться, отвернуться от Макс и уставиться в крышу тепловоза. Я чувствовал, что она смотрит на меня, и с ещё большим усердием дырявил взглядом ржавый металл. Лицо моё залила краска. Я чувствовал, что даже уши мои покраснели до кончиков. Чёрт побери, что за дичь я сейчас выдал! Мне было так стыдно. Я готов был провалиться сквозь землю. Меня даже не сильно отпустило, когда я почувствовал, что Макс наконец перестала на меня смотреть. Потому что я не мог даже представить себе, что теперь она думала обо мне! Ненавидела, презирала? В лучшем случае я вызывал у неё лишь смех. Уж в этом-то я был уверен на все сто.

Потом Макс легла, закинув руки за голову, и стала смотреть на небо. Мне хотелось лечь тоже, но я чувствовал себя недостойным этого. Как будто, если бы я лёг, это означало бы, что я не согласен, что я всё испортил, и считаю нормальным вот так просто беззаботно лечь рядом. А нормальным это быть никак не могло после того, что я наделал.

– Смотри, какое небо бездонное, – услышал я совершенно спокойный голос Макс. – Над тобой целый огромный мир, а ты крышу изучаешь.

После этих её слов я наконец смог последовать её примеру. Я лёг на некотором расстоянии от Макс, чтобы ненароком не коснуться её и не обидеть её этим снова. Небо и правда было сейчас глубоким-глубоким. Дело шло к закату, и насыщенная лазурь уступила место сложным оттенкам бледно-синего: от тёмно-серого на востоке до желтоватого на западе. На небе не было ни облачка: лишь светлый кусочек луны и пара первых звёзд составляли компанию медленно катившемуся к закату солнцу. Ощущалось приближение ночи – этого волшебного времени, когда покров дня, спасающий нас от ощущения собственной ничтожности во Вселенной, спадает и взору предстаёт космос во всём его величии и необъятности.

Наконец мне полегчало. Мысли мои витали далеко-далеко от кладбища поездов, пока я вновь не почувствовал взгляд Макс. Я повернулся и увидел, что она смотрит на меня. Она не улыбалась, но и не злилась. Просто смотрела на меня странным взглядом, как будто увидела что-то непонятное. Под темневшим небом её голубые глаза отливали серым, рыжие волосы потеряли свою яркость, а веснушки и вовсе почти исчезли. Но она была всё так же невероятно красива, и даже ещё красивее. С каждым днём она манила всё больше и больше. Я лежал напротив неё, смотрел ей в глаза и был так счастлив, что могу просто вот так лежать напротив неё и смотреть ей в глаза.

А потом солнце вспыхнуло огненным закатом. Пламя полилось по лугу, затопило кладбище поездов и хлынуло на нас с Макс. Её глаза засияли ярким светом. Волосы обратились в пламя, а веснушки – в искры. Я не мог оторвать от неё взгляд. Она была просто божественна.

И мы всё лежали и лежали так, глядя друг на друга и не говоря ни слова, пока солнце почти совсем не скрылось за горизонтом. Я не знаю почему, но почему-то я сказал: