Какая чушь! Люди не рентген и не видят чужой внутренний мир. Ты можешь хоть вывернуться наизнанку, но твоя душа всё равно останется непостижимой. Макс не знает меня и, если и испытывает ко мне какие-то чувства, то лишь ко мне такому, каким она меня представляет. Может быть, она вообще с кем-то меня перепутала? Иначе как объяснить то, что она просто шла мимо, взяла меня за руку и повела на кладбище поездов. Вообще, очень похоже на то, что она просто меня с кем-то перепутала. Что-то в её интонациях было такое, как будто она меня давно знает.

А может быть, и знает. Может быть, она тусуется в компании Лома, и они обсуждали меня. Смеялись надо мной. И решили надо мной приколоться. Но ведь она такая искренняя, такая открытая. Или я просто хочу себя в этом убедить? Ведь версия с приколом выглядит наиболее правдоподобно. Ведь, правда же, девушка не станет приглашать едва знакомого парня поздно вечером в уединённое место. Там стопудово какая-то западня.

В принципе, можно прокрасться потихоньку, побродить там вокруг, посмотреть. Замечу что-то подозрительное – сразу дам дёру. А если вдруг она реально по какой-то причине будет ждать меня одна, то почему бы и не поболтать с ней. Конечно, она не любит меня. Я не могу быть симпатичен ей. Скорее всего, у неё просто какое-то дело ко мне. Не знаю какое. Может быть, Лом встречался с ней и как-то подло поступил, и она теперь хочет отомстить ему. Или ей нужно передать кому-то, кого я знаю – может быть, из школы – что-то запрещённое. Ну уж нет, на такое я не пойду, какие бы деньги она мне ни пообещала. Не хватало ещё в тюрьму угодить! Интересно, а если бы она предложила не деньги… За что я согласился бы?

В общем, не знаю, чего Макс надо от меня, но, в любом случае, нужно быть начеку. Ещё этот сторож… Не попасться бы ему! А вдруг он будет вечером подкарауливать меня? В темнотище. Только спрыгну с ограждения – схватит меня за шкиботы – и поминай, как звали. Ох, одни проблемы теперь. Чёрт дёрнул эту рыжую потащить меня на это дурацкое кладбище поездов! Чего я вообще парюсь! Понятно же, что ничего хорошего вся эта затея не обещает – надо тупо забить и никуда не ходить.

И чем больше я взвешивал гипотетические «за» и более чем фактические «против», тем больше склонялся к тому, что идти на кладбище поездов – плохая идея. Если эта Макс захочет, она меня завтра найдёт, при свете дня: тут особого таланта следопыта не требуется. А не захочет – ну и хорошо, спокойнее будет. И так уже целый день у меня отняла, целый летний день, который должен был быть безмятежным и лишённым всяких забот. Не для того я так ждал этого лета, чтобы вляпываться во всякие сомнительные истории.

Таким образом, к половине восьмого я уже почти убедил себя остаться дома. Собственно, я ведь при этом практически ничего не терял. Наверно. Просто где-то в глубине души всё грызла мысль: а что, если я сегодня не приду, то Макс никогда больше не захочет общаться со мной? А что, если я ей всё-таки понравился? Да даже если и не понравился, плевать, она держала меня за руку! Она первая девушка, которая взяла меня за руку! И её рука была такой нежной. А её голубые глаза – они просто очаровательны! Чёрт побери, наверно, она сирена, завлекающая очарованного мореплавателя на рифы, но разве я не должен быть ей благодарен уже только за то, что она провела со мной утро?

К чёрту! Я быстро вскочил и стал одеваться, стараясь не пускать в голову ни единой мыслишки. Как только я начну думать, сомневаться, я останусь дома. И я потеряю Макс навсегда. Я должен идти. Я должен идти. С этими мыслями, вернее, с одной этой фразой, которую я всё твердил и твердил про себя, чтобы не дать места другим мыслям, я выскочил из дома и побежал на кладбище поездов.

Во дворе я чуть не налетел на компанию Лома. Они бухали, расположившись вокруг лавочки, громко болтали и хватали за разные места своих подруг. В последний момент я сделал изящную дугу, чтобы обогнуть эту уродскую компанию, но кто-то из приятелей Лома всё-таки заметил меня и крикнул:

– О, Чудила из дома вылез! Давайте-ка поймаем его!

Я припустил было изо всех сил, но сразу же сбавил ход, заметив, что тот кретин дёрнулся, лишь чтобы изобразить погоню, чтобы припугнуть меня. Вся компания заржала как лошади. Уроды!

Как бы то ни было, негодование быстро отпустило меня, как только я покинул знакомые кварталы и побежал уже по улочкам, на которые прежде моя нога ступала лишь дважды, сегодня утром. Раньше подобные выходки Лома и его приятелей надолго выбивали меня из колеи: я мог часами сидеть дома и изнемогать от жажды мести. Теперь же образ Макс как-то очищал восприятие, словно отсекая всё неважное, всю эту шелуху вроде издевательств Лома. Тем более, его нахождение с компанией во дворе словно бы означало, что Макс не готовила мне западню. Эти мысли и свежеющий вечерний воздух взбодрили меня, и я бежал уже куда более спокойный и расслабленный.

Под сводом темнеющего неба гаражный кооператив на окраине города стал похож на лабиринт Минотавра, но окрылённый скорой встречей с Макс я бодро вилял по тёмным ходам, ожидая, что вот-вот луг предстанет перед моими глазами. Но перед глазами предстал тупик, и я встал, как вкопанный. Грёзы моментально испарились, и мне стало не по себе. Уши сразу уловили смех большой компании в каком-то из соседних проездов. Почудился шорох в темноте между двумя ближайшими гаражами. Тут вполне мог отсиживаться маньяк. Я даже почти увидел его светящиеся в темноте глаза. Душа ушла в пятки, и я помчался куда-то наугад.

Я бежал вдоль длинного ряда гаражей, время от времени оборачиваясь, но никого не обнаруживая сзади. И всё равно заставить себя остановиться удалось не сразу: воспалённая фантазия подсказывала, что при каждом моём взгляде назад маньяк просто нырял в темноту между гаражами и ждал, пока я отвернусь. Всё-таки я остановился и прислушался. Смех веселившейся компании раздавался теперь где-то вдалеке. И больше не было ничего: ни шороха, ни шагов. Однако я не знал, как теперь выбраться отсюда, и сердце продолжало нервно колотиться, пока взгляд мой не упал в пространство между гаражами. Там как будто виднелся луг. Вдохнув поглубже, как перед нырком в воду, я стремглав бросился туда, и, о счастье, луг, свободный, бесконечный луг раскинулся передо мной.

Вдохнув покой безмятежно покачивавшихся луговых трав, поблёкших в бледном свете катившегося к закату солнца, я посмотрел по сторонам и увидел то место, где мы с Макс утром вышли на луг – я, видимо, изначально промахнулся совсем немного, и только долгое бегство от маньяка увело меня на пару сотен метров в сторону. Вероятно, мне надо было пройти в соседний проезд по другую руку, и я был бы уже на месте, но та дурацкая компания в гаражах не оставила мне выбора. Но теперь всё было хорошо, и я мог продолжать путь.

Чтобы лишний раз не рисковать, хотя на лугу было сложно заблудиться, я предпочёл не идти по диагонали, а пройти сначала к тому месту, где мы вышли из гаражей с утра, а там уже двигаться привычным путём. Вскоре я подошёл к ограждению. Взобрался наверх и замер, окидывая взглядом окрестности, чтобы убедиться, что сторож не караулит меня. Решив, что всё спокойно, я спрыгнул вниз и пошёл дальше. Теперь кладбище поездов выглядело совсем иначе. С одной стороны, тёмные громады вагонов и вытянутые тени, которые они отбрасывали, выглядели жутковато. С другой стороны, теперь они выглядели ещё более затерянными и одинокими. Мне даже стало как будто жалко их.

Я быстрым шагом преодолел путь до того старенького тепловоза, на который мы залезали утром. Взглянул на часы: было уже семь минут девятого. Задрав голову, шёпотом позвал:

– Макс! Макс, ты там?

Но никто не ответил мне. Тогда я стал карабкаться наверх. Когда мне наконец удалось заглянуть на крышу, я увидел Макс, валявшуюся на тёплом, разогревшемся за день металле, закрывшую глаза и закинувшую руки за голову.

– Почему ты не отозвалась? – упрекнул я её шёпотом.

– А почему ты опоздал? – ответила она в голос. – Некрасиво заставлять девушку ждать.