Рыба сильно упиралась, и Эми вскоре устала крутить катушку. Она попросила меня ей помочь. Мы сменяли друг друга, наши силы постепенно иссякали, но рыба упиралась и не хотела сдаваться. А рыбаки, собравшись возле нас полукругом, задорно кричали и подбадривали нас, и пили пиво, держа наготове подсаки.
Наконец общими усилиями мы вытащили из воды большую песчаную акулу. Рыба прыгала в траве, где валялись бутылочные металлические пробки и сигаретные окурки.
От всего этого Эми пришла в неописуемый восторг. Она захотела сама снять акулу с крючка и попросила ей не мешать. Но сделать это было непросто — акула сильно извивалась и дёргалась, угрожая укусить.
— Ах! — вскрикнула Эми, отдёрнув руку. Она поднесла кисть к своему лицу.
Я стоял неподалёку и мог увидеть, как по её ладони потёк тоненький ручеёк крови: не имея достаточного опыта, Эми сделала неверное движение, и акула царапнула её палец острыми зубами. Похоже, порез был неглубоким. Я сделал шаг к ней, как вдруг…
«Кии-иии-арр!» Раздался странный крик, и откуда-то сверху спустился сокол, так молниеносно, будто упал камнем с неба. Он вонзил в акулу свои когти и тут же стал клевать её. Акула старалась увернуться от его ударов, извивалась, пытаясь смахнуть птицу с себя своим хвостом. Но в данном случае очевидное преимущество было на стороне птицы. Несколько раз, едва не задетый акульим хвостом, сокол отлетал недалеко, на несколько футов, но тут же снова устремлялся в атаку, сопровождая свои удары возмущёнными грозными криками. Его клюв вонзался в тело акулы, оставляя рваные кровавые раны на её спине и брюхе. Он выклёвывал ей глаза, вырывал из её разорванного брюха кишки. В воздухе разлетались его пёрышки.
Это была какая-то жуткая, захватывающая сцена. Мы все стояли поражённые. Некоторые рыбаки направили объективы своих мобильников на этих двух таинственных красивых хищников, снимали на камеры своих мобильников, не произнося ни слова. Даже для видавших виды рыбаков эта сцена была сверхординарной.
Через некоторое время акула, истекая кровью, с многочисленными рваными ранами, безжизненно лежала на земле. А сокол, издав напоследок гневный крик, сорвался с места и улетел. Но и ему эта схватка далась дорогой ценой: он летел так низко и медленно, что, казалось, вот-вот рухнет на землю.
Мы всё ещё находились под сильным впечатлением от увиденного.
— Это был сигнал от Бога, Бен! Это нас ждёт теперь! — неожиданно воскликнула Эми, перекрестившись. — Я не хочу больше здесь оставаться. Уйдём отсюда.
* * *
Длинные ветки платана едва ли не достигали окон квартиры. Сейчас, ночью, отбрасываемые этими ветками тени перемещались по потолку и по стенам комнаты.
Закинув руки за голову на мягкой подушке, Эми наблюдала за этими причудливыми перемещениями теней на потолке, и у неё постепенно возникло ощущение, что она находится в каком-то волшебном лесу.
«Скоро из тюрьмы выйдет Джейсон, — думала она. — Он мне написал, что из-за ковида собираются досрочно освободить тех заключённых, чей срок уже близится к концу и кто „хорошо себя вёл в тюрьме“. У них там тоже стали болеть ковидом. И умирать. Особенно чёрные, которых, по его словам, в их тюрьме подавляющее большинство. Джейсон пишет, что смертельно по мне соскучился. Он теперь собирается жить „правильно“, зарабатывать только чистые деньги. Он вернётся в фитнесс-клуб и будет заниматься тем, чем занимался раньше, — будет инструктором в спортзале. Ведь он человек слова.
И, если говорить начистоту, это я когда-то втянула его в авантюру с таблетками. Тогда я как раз устроилась медсестрой в медицинский центр, наша с Джейсоном романтическая любовь была в самом разгаре. А меня обуяла жажда удовольствий. Мы переехали в хорошую квартиру, купили новую машину. Денег не хватало, потому что я ещё и должна была выплачивать долг за учёбу. Несмотря на это, мне захотелось поехать в кругосветный круиз на корабле. Тогда-то мне в голову и пришла рискованная идея с таблетками. В результате наше кругосветное путешествие закончилось на скамье подсудимых. Но теперь Джейсон намерен сделать поворот на сто восемьдесят, и он это сделает. Боже, как я хочу, чтобы он вернулся уже сейчас, сегодня, и увёл меня немедленно с собой! Потому что может случиться так, что будет поздно, и я не захочу возвращаться к нему».
В тишине тикали настенные часы.
Повернувшись на правый бок, Эми посмотрела на профиль Бена, спавшего рядом. Осторожно, чтобы его не разбудить, прикоснулась указательным пальцем к его переносице и провела, едва касаясь, по его носу с горбинкой. Её глаза привыкли к темноте, ей было хорошо видно, как Бен слегка дёрнул ноздрями, затем засопел так, будто бы собирается чихнуть, и повернулся на бок, к ней спиной.
«Бен классный, умный парень. С ним интересно. Безумно меня любит. Он хочет, чтобы я переехала к нему. Может, и вправду мне нужно перебраться к нему и оставаться с ним? Но люблю ли я его?»
Она надеялась сейчас получить ответ на вопрос, который всё чаще задавала себе в последнее время. «Почему теперь я постоянно спрашиваю себя об этом? Почему это меня так мучает? Люблю ли я его? Или только играю с ним в любовь?»
Почему-то она вспомнила смертельную схватку между акулой и соколом на берегу. И от этого воспоминания по её телу пробежал холод.
Пару слов о героях
Под неумолкаемый вой сирен машин «скорой» шумный, беспокойный, никогда не спящий город погрузился в какое-то сумеречное летаргическое состояние. Мы выходили на так называемое «плато».
Каждый день, появляясь в отделении «скорой» и переодеваясь в чистую одежду, я чуял нутром, что ситуация продолжает ухудшаться, хотя, казалось, что хуже быть не может и что мы погружаемся в самое адище адовое.
Две из трёх секретарш в офисе администрации были больны. В соседнем кабинете начальник отдела медсестёр тоже болел. Доктор Мерси лежал в отделении для критических, в специальном госпитале для ветеранов. Он был на вентиляторе — у него началось двустороннее воспаление лёгких. Доктор Харрис говорил, что «Адам — настоящий вояка, пройдёт через любой ад, но выживет». Ещё совсем недавно я делил этот маленький кабинет с доктором Мерси, мы сидели друг возле друга, без масок, мы кашляли и чихали, и теперь он тяжело болен ковидом. Теперь я сидел в офисе один. Я не понимал, почему я ещё не заразился.
* * *
Чернокожий гигант Стивен теперь переодевался в униформу по утрам в нашем офисе администрации, где я теперь сидел один.
Перед тем как снять свою одежду, Стивен раскрывал новый сложенный вчетверо комплект, чтобы убедиться, что ему дали правильный размер. Он поднимал перед собой развёрнутую гигантскую синюю куртку и штаны и, одобрительно кивнув, мол, размер правильный, снимал свитер, обнажая могучее, в татуировках, тело.
— Бен, я когда-то работал охранником в тюрьмах, видел там бунты и беспорядки. Я работал спасателем во время урагана Сэнди. Но всё это и близко не сравнится с тем, что происходит сейчас. В ER меня теперь часто просят помочь им переложить покойников на «красную кровать», чтобы отвезти их в морг. Некоторые из покойников очень тяжёлые, ты же знаешь, мёртвый человек становится холодным и тяжёлым. К тому же они все были больны ковидом. Это не моя работа, но меня просят, и я им помогаю. Потому что у них не хватает персонала. У нас здесь тоже не хватает персонала, не хватает лекарств, не хватает даже качественных мешков для покойников. Н-да… — он смотрел в крохотное окошко под потолком, в котором был виден кусочек неба. — Знаешь, у меня большая семья: пятеро детей и пожилые родители. Я не имею права сломаться. Я должен держаться.
— Понимаю.
— Ладно, пора идти. Ты классный парень, Бен, и классно работаешь. Дай мне пять.
* * *
— Бен! Бен! Ты у себя? — окликнул меня из своего кабинета доктор Харрис.
— Да, док.
— Как дела?
Но я не ответил.
— Бен, ты что, оглох? Зайди ко мне.
— Что случилось? — я вошёл в кабинет босса.
Он сидел за своим столом, подперев рукой мясистую щёку. Его лицо было каким-то странным, таким я не видел его до сих пор — глаза бешено бегали по сторонам, губы кривились, ноздри маленького ровного носа дёргались. Засопев, он впился в меня взглядом своих гневных и в то же время каких-то несчастных глаз.
