Литмир - Электронная Библиотека

– Почему вы здесь? Покиньте, пожалуйста, класс.

– Покинем, только пусть сначала Ершов отдаст телефон! – потребовала Ксюша.

– Иннокентий, – официально обратился к Ершову математик, – будь добр, верни девочкам телефон. А ты, Кирилл, садись на место.

– Иннокентий, – не удержавшись, прыснула Ксюша, – как ты живешь с таким именем?

– Я тебе после уроков расскажу. – Ершов перевел взгляд на нее, и я облегченно выдохнула.

– Ладно, пожалуйста, отдай, а то биологичка нас не пустит, – попросила я как смогла ласково, и это сработало. Достав из кармана мой телефон, Ершов выложил его на парту.

– Будешь должна.

Мне очень не хотелось, чтобы Гудвином оказался Ершов.

Из всех возможных подозреваемых он сильнее остальных напоминал того, кто способен написать пугающее любовное письмо, и меньше всех того, кто вообще умел любить.

Наши мамы подружились сразу, как только Михайловы – так мы называли всю их семью, хотя у Ромы и его мамы Альбины фамилия Бондарь, – въехали в соседнюю квартиру. Ксюшина мама тетя Лариса была беременна ею, Роме, сыну ее младшей сестры Альбины, исполнился год, а мне только пять месяцев.

Тетя Лариса и Альбина родом из Нижнего Новгорода, а дядя Сережа из Москвы, женившись, он решил перевезти тетю Ларису в прежде пустовавшую бабушкину квартиру, но та переезжать без сестры отказывалась. Родных у них не осталось, а у Альбины был маленький ребенок без отца, и ей требовалась помощь, так что дяде Сереже пришлось забрать обеих.

Альбина с утра до вечера работала, а тетя Лариса с моей мамой постоянно гуляли вместе, ходили в поликлинику, магазины, присматривали за нами, чтобы дать друг другу поесть, помыться и поспать. Они сразу отлично поладили. Папы же сошлись чуть позже, когда у моего отца начались проблемы на работе и дядя Сережа предложил ему перейти к ним в банк.

До конца детского сада моим лучшим другом был Ромка, Ксюша же у нас считалась малышкой. Но в первый класс мы с ней пошли вместе, потому что тетя Лариса, устав от многоэтапных подготовок к школе, решила, что не в состоянии еще один год рисовать кружочки и палочки в прописях.

Теперь мы были одной семьей. Наши родители ни дня не могли обойтись без общения. Мамы по вечерам обязательно собирались минут на двадцать у нас на кухне перекинуться новостями, папы вместе смотрели телевизор или спускались к подъезду покурить.

У квартир был общий тамбур, и мы беспрепятственно ходили туда-сюда.

А по субботам в обязательном порядке устраивались посиделки. Накрывали стол, готовили или заказывали что-нибудь вкусное, играли в настольные игры, пели караоке, иногда даже танцевали. И это было здорово, потому что я не знала семей, где было нечто подобное.

После школы большую часть времени Ксюша проводила у меня, ведь они с Ромой делили одну комнату на двоих, а это доставляло немало неудобств.

Ксюшу я очень любила и привязалась к ней как к сестре, но порой ее было слишком много. Она громко разговаривала, бурно выражала эмоции, не могла молча просидеть и десяти минут, энергия выплескивалась из нее, как из переполненного сосуда.

Ксюша из тех, кто врывается утром в комнату, отдергивает шторы и кричит: «Подъем!» Она пела песни по дороге в школу, а после уроков мчалась домой, потому что дико хотела есть.

Уроки Ксюша учила так, словно вела военные действия, расхаживая по комнате, размахивая руками и комментируя каждое предложение из учебника. Сообразительности ей было не занимать, но на сложные задачки, как и на презентационные проекты, не хватало терпения, а стихи она зубрила прямо перед уроком и, с легкостью ответив, мгновенно забывала.

Единственное, что она делала с поразительной усидчивостью и энтузиазмом, – писала сочинения, да такие объемные, что наш Ионыч за голову хватался.

– Странное дело, – с тяжелым вздохом Ксюша закрыла тетрадь, – все только и говорят, что нужно сосредоточиться на учебе, мол, осталось совсем немного потерпеть, а потом отдыхай сколько влезет. Но ты не поверишь, Алис, мне никогда так сильно не хотелось влюбиться. Я просто умираю без любви, понимаешь? Солнце, трава, запахи, теплые вечера и поздние закаты – все создано для любви именно сейчас. Сегодня и завтра, а не когда-то потом… Кажется, я душу готова отдать за головокружительный поцелуй со вкусом лайма и рома.

– Да ты даже не знаешь, какой вкус у рома! – Свое сочинение я уже закончила, поэтому с чистой совестью глазела в окно.

– Это не важно.

– Ну влюбись, что тебе мешает?

– Школа, экзамены. И потом… я не знаю в кого.

– Влюбись в Степу, он только этого и ждет.

– Уже не смогу. Перегорело! Было что-то, но погасло.

– Собираешься влюбиться в Лу? – с подозрением спросила я.

Ксюша промолчала.

– Не связывайся с Лу, он пофигист, и, потом, пока ты его у Марго отбивать будешь, осень наступит. Да и какой от него толк, кроме внешности?

– Так мне больше и не нужно. На фотках он здорово получается, будет что оставить для истории. А еще интересно, как он целуется.

– Нет. Это плохой вариант. Я против!

– Прекрасно. Ну давай я зачахну под грудой учебников и навеки останусь старой девой, так и не узнавшей вкус рома.

– У моего папы в баре бутылка стоит с пиратским кораблем на этикетке. Принести?

– Тебе хотя бы Гудвин пишет, и Мартов докапывается, а у меня никого нет.

– Ну конечно. А кого Матвей три дня назад в кино звал?

– С ума сошла? Это же Матвей!

– И чего?

– Того! В него можно влюбиться по-настоящему и надолго. А оно мне надо?

– А как же вкус рома?

Ксюша мечтательно смотрела в пространство.

– Да, у него это точно есть.

– Тогда в чем проблема?

– Ты же знаешь в чем! – Она неожиданно разозлилась. – Я и в Новый год от него поэтому сбежала, и сейчас не хочу. Сегодня он с одной, завтра с другой, а я не намерена страдать.

– Ксюш, ну вот, если по правде, я вообще не помню, чтобы ты хоть когда-нибудь страдала.

– Потому и не страдала! – Она резко встала. – Я за чаем. Тебе принести?

Я кивнула, и она пулей вылетела из комнаты.

Матвей Ксюше точно нравился, и достаточно сильно. Ей не нужно в этом признаваться, мы знали друг друга лучше, чем самих себя. Благодаря азартному характеру Ксюша любое препятствие воспринимала как вызов, однако с Матвеем что-то пошло не так. Я предполагала, что в новогоднюю ночь он сделал нечто, что ее серьезно напугало, но не могла представить ничего, о чем бы она мне не рассказала.

Ксюша принесла две розовые чашки в виде разделенных половинок сердца, на одной было написано «Ме», на другой «You» – мой подарок ей на шестнадцатилетие. Моя половинка называлась «You». Чай был горячий, и я отставила его в сторону.

– Садись! – Я похлопала по стулу, с которого она так резво вскочила.

– Что такое? – Ксюша насторожилась.

– Кажется, я кое-что поняла.

– Что? – Она выжидающе замерла.

– Ты что-то почувствовала, да? Что-то плохое, связанное с Матвеем? Что-то, что может случиться, если ты станешь с ним встречаться, поэтому мне не сказала?

– Да, поэтому, – она смотрела прямо, – и сейчас не скажу.

– Хорошо, – согласилась я, – но можешь хотя бы намекнуть?

– Нет.

– Надеюсь, никто не умрет? – Я брякнула это просто так, полушутя, но серьезность, с которой она ответила, меня напугала.

– Не знаю.

– В смысле?

– Все, Алис, правило номер три в действии. И давай закроем тему! Если я и стану встречаться с Матвеем, то только для того, чтобы навредить себе.

Глава 6

Сообщение от Гудвина я заметила, когда мама крикнула, что они ложатся, и попросила выключить в гостиной свет.

«Ты уже составила список желаний на жизнь?» – написал он. «Ты о чем?» – «Если хочешь, чтобы твоя жизнь имела смысл, нужно ее планировать».

Я улыбнулась.

«Издеваешься? Я понятия не имею, какую кофточку надеть завтра. Как можно загадывать на всю жизнь?» – «Так ты ничего не добьешься. Превратишься в броуновскую частицу и будешь бестолково метаться из стороны в сторону до самой старости».

10
{"b":"879337","o":1}