Литмир - Электронная Библиотека

Однако сообщение мое осталось без ответа, а зеленый кружок пропал.

Глава 5

В первый раз я влюбилась в детском саду в мальчика по имени Сережа, потом в Вадика, после в Гришу. С Гришей мы даже собирались пожениться, но его мама сказала, что Гриша еще не готов к серьезным отношениям, и я решила, что тоже не готова, потому что мне уже тогда начинал нравиться Вова.

В школе я сразу влюбилась в Славика, а он в Ксюшу, но Ксюше нравился Мишка, который хотел стать Железным Человеком и которому на нас было плевать. А поцеловалась я впервые в третьем классе, не по-настоящему, конечно, но я все равно очень впечатлилась, и мы с Ксюшей, опережавшей меня в этом вопросе на два месяца, пришли к выводу, что поцелуи лучше конфет, но хуже мороженого. Правда, вскоре выяснилось, что бывают и противные поцелуи, особенно когда к тебе лезет с ними кто-то неприятный, сопливый или вонючий. Так что в своих симпатиях мы стали разборчивее.

«Школьная любовь как заноза, – сказала как-то Ксюшина мама, – засядет и нарывает потом».

И мы с ней согласились, но совсем не влюбляться все равно что никогда не смеяться, не танцевать, не видеть заката, звезд, не пробовать шоколадный коктейль, не радоваться подаркам, не наслаждаться горячим душем и не лежать на траве, наблюдая за плывущими облаками. Это значило иметь каменное сердце и пустую, как пересохший фонтан, душу.

На математике мы занимали предпоследнюю парту у окна, спрятавшись за спинами Проскурина и Лу. Симпатии в данном случае значения не имели. Просто за ними удобно болтать или сидеть в телефонах так, чтобы математик не заметил. Иван Сергеевич очень огорчался, обнаружив, что кто-то может не интересоваться математикой. Не ругался и не орал, а просто тяжело вздыхал и горестно качал головой. Ему слегка перевалило за тридцать, и он был нормальным, даже приятным мужчиной без перегибов.

Ашки его обожали и говорили, что он шарит. У них на уроках постоянно кипели бурные обсуждения, споры, проводились командные игры по нестандартному решению задачек и тесты на логику. Но его и брали в школу специально для маткласса, дали классное руководство и персональные допы для них три раза в неделю – это называлось матклубом. С этим классом он оживал, а с нами просто возился, как с беспомощными малышами, снисходительно раздавая тройки и четверки. К доске почти никогда не вызывал, домашку не проверял и напрягал только прошлогодними базовыми ЕГЭ.

Красавцем Ивана Сергеевича сложно назвать, но на твердую пятерку он вполне тянул, а когда приходил в костюме и галстуке, то и на шестерку. Мы с Ксюшей считали его старым, но школьные училки, даже зная, что он женат, все равно вились вокруг него роем. А уж когда этой осенью прошел слух, будто его бросила жена, активизировались со страшной силой.

Однако ни на какие знаки внимания Иван Сергеевич не отвечал, сначала ходил с трагическим видом, а потом пропал на две недели. По официальной версии, взял больничный, но все знали, что у него случился запой.

– Я поняла, что тебе нужно сделать, – сказала Ксюша под монотонный бубнеж математика.

– Как сегодня утром проснулась, так сразу и поняла. Тебе нужно его выманить! Заставить проявиться. Сделать то, что его заденет.

– В хорошем смысле?

– В любом. Но лучше в плохом. Пусть расстроится или разозлится.

– Например?

– Ну… не знаю. Постригись.

– Ты что?! У меня же договоренность с родителями.

– Может, тебе заболеть? Не ходить в школу, чтобы он страдал.

– Мне по географии и общаге трояки нужно исправить до конца года.

– Ну поругайся с кем-нибудь. Пусть тебя кто-то обидит при всех, ты будешь страдать, а он переживать.

– Если меня кто-то обидит, с Мартовым проблем не оберешься.

– Твой Мартов достал уже.

– Знаю.

– Но если бы ты с ним встречалась, никакой Гудвин тебе не стал бы писать.

– Кто такой Гудвин? – развернувшись, Проскурин положил локоть к нам на парту.

– Никто, – Ксюша состроила кокетливую мордочку.

– Поэтому вы пол-урока его обсуждаете?

– Мы книжку обсуждаем, – нашлась подруга. – «Волшебник Изумрудного города». Знаешь такую?

Плечи Лу, прислушивающегося к нашему разговору, затряслись.

– Мартов тоже из книжки? – продолжил ироничный допрос Проскурин.

– Аксенов на нас уже смотрит! – Я пихнула одноклассника в плечо, но было поздно.

– Девочки! – математик выдержал укоризненную паузу. – Уу вас очень несерьезное отношение к моему предмету. Или, быть может, вы не собираетесь поступать в вуз?

В его взгляде читалась внутренняя боль.

– Собираемся, – пристыженно отозвалась я.

– В таком случае вам стоит хоть немного меня послушать! – Учитель выдержал многозначительную паузу. – И очень прошу тебя, Алиса, придумай, пожалуйста, способ убирать волосы, они отвлекают.

– Кого отвлекают? – не поняла я.

– Тебя же саму!

Он пошел дальше, выкладывая на парты тесты, а я, глядя ему вслед, поняла, почему жена его бросила. Эта мысль возникла просто так, из ниоткуда. Я ничего об Иване Сергеевиче не знала и не испытывала к нему ни капли неприязни, скорее наоборот. Но то, что я подумала про его жену, было из области неизвестно откуда берущихся знаний, которые рождали во мне предчувствия. Порвавшийся чайный пакетик означал, что нужно перестать суетиться, рекламный звонок предвещал неприятный разговор, а найденная на улице перчатка предостерегала от собственной потери.

– Странный Аксенов сегодня, – сказала Ксюша, когда мы вышли на перемену.

О своих предчувствиях, знаках или видениях она, тщательно соблюдая правила Ириной прабабушки, никогда не упоминала.

– Интересно, почему его жена бросила? – спросила я.

– Потому что он газлайтер.

– Думаешь?

– Он разговаривает с нами как с умственно отсталыми, словно мы ущербные или маленькие.

– Математики все такие. Ромка теперь тоже.

– Да нет. Он и с нашими нормально. А Веню вообще хвалит постоянно.

– Может, женоненавистник?

– Девчонки-ашки его обожают.

– Черт! – резко остановившись, спохватилась я. – Я телефон на стуле оставила.

– Как это?

– Сунула его под попу, когда Иван Сергеевич тесты раздавал, и забыла.

– Вот, блин!

Мы кинулись обратно в класс, он уже заполнился ашками, и на моем месте сидел Кеша Ершов.

Тот еще тип, с которым без должного повода я старалась не пересекаться. Ксюша считала его интересным, а я опасалась.

У него было резкое, острое лицо с большим широким ртом и длинным носом, привлекательное и непривлекательное одновременно. Когда он наклонял голову и из-под рваной стрижки вороньих волос торчал только его нос, он казался даже страшным, но стоило ему посмотреть на тебя в упор, как отвести взгляд было невозможно. Он словно цеплял на крючок и держал столько, сколько хотел сам.

Ершов был общительным, разговорчивым и обаятельным, однако по-настоящему ни с кем не дружил и существовал сам по себе.

– Я оставила на стуле телефон, – выпалила я до того, как он успел меня заметить.

– Что, прости? – медленно повернувшись, Кеша демонстративно уставился на мои коленки.

Я не возражала. Лучше пусть смотрит на ноги, чем в глаза.

У меня уже имелся плачевный опыт попасться в ловушку его взгляда, и те чувства, которые я испытала, мне не понравились. Так бывает, когда стоишь у самого края на большой высоте и предательский внутренний голос уговаривает тебя прыгнуть.

– Давай быстрее, – поторопила его Ксюша, – у нас биология.

– Какие-то проблемы? – позади меня нарисовался Мартов.

– Алиска забыла телефон, а Ершов не хочет отдавать, – наябедничала Ксюша.

– Гони сюда! – Кирилл протянул Ершову руку, а тот поднял голову и впился в меня взглядом.

Я торопливо отвернулась.

– Кажется, он ей не нужен, – с усмешкой сказал Ершов, но краем глаза я заметила, как он сунул руку в карман.

В класс вошел Иван Сергеевич, увидел нас и неодобрительно покачал головой.

9
{"b":"879337","o":1}