– Не зевай, – одернула меня она, когда я, засмотревшись по сторонам, споткнулась и чуть было не упала. Поймала меня та же Раина, но почти мгновенно отпустила. Видимо допускать порчи драконьего имущества тут не полагалось, но и сдувать пылинки с наложниц никто не собирался. – Слушайся старших, не доставляй хлопот, не лезь на рожон, и жить будешь сносно. Поняла? – прикрикнула она, не дождавшись ответа.

– Да, – отозвалась послушно.

– Да, почтенная Раина, – поправила управляющая. – Повтори.

– Да, почтенная Раина, – я покорно произнесла.

За это время мы успели миновать огромных размеров сад с тремя разноцветными бассейнами, несколько холлов, анфиладу комнат с музыкальными инструментами, подушками, низкими диванчиками, столовые и длинный коридор с кучей одинаковых дверей по обе стороны. Остановились ближе к самому концу, куда свет от окон практически не поступал. Управляющая приложила к двери круглый кулон, который вытащила из кармана, и замок щелкнул, позволяя деревянной створке открыться.

– Твоя комната на ближайшее время. Если только не умудришься чем-то привлечь эмира, – снисходительный взгляд прошелся по мне с головы до ног, – и не заработаешь более высокое положение.

«Согласна состариться здесь, только бы ваш принц забыл о моем существовании!» – чуть было не выпалила я вслух, но вовремя прикусила язык. Вряд ли верная эмиру служащая оценит строптивые речи новенькой. Ну а если почтенная Раина хотела испугать меня аскетичной обстановкой, то напрасно старалась. В пансионе мы жили в тесных комнатах на три койки с минимумом мебели и удобств, так как в тех стенах считалось, что главное украшение девушки на выданье – это скромность. А еще неприхотливость и умение преодолевать трудности.

Моя новая комната была совсем крошечной, темной и больше походила на кладовую для швабр и тряпок, но от понимания, что буду жить одна, всю меня затопило радостью. Серые стены должны были навевать тоску, узкая кровать с тонким матрасом – бессонницу, а грубо выполненный сундук в углу – терзать девичье сердце. Меня же заинтересовала темно-коричневая плотная занавеска. Раина как будто читала мои мысли. Резким рывком отдернула материю, продемонстрировав уборную. В углу располагалась каменная купель с краном, торчавшим из стены, а напротив – отхожее место.

– Приведите ее в порядок и переоденьте, – услышала я голос управляющей и обернулась.

В комнатушке непонятно откуда взялись еще две девушки. Опущенные головы, скромные одеяния и слишком бледная кожа не оставили места фантазии – передо мной стояли рабыни. Дико было понимать, что где-то еще владеют людьми, словно вещами, но вряд ли я в силах хоть что-то изменить. Раина оставила нас, и девушки тут же преобразились. Поднялись подбородки, глаза загорелись огнем превосходства, расправились плечи.

– Раздевайся, – приказала одна, пока вторая прошла в уборную и, повернув кран, принялась наполнять купель водой.

– Давайте я сама все сделаю, а управляющей скажем, что вы мне помогли, – я дружелюбно улыбнулась.

– Почтенная Раина – распорядительница гарема, и не тебе, новенькая, – рабыня буквально выплюнула последнее слово, – обсуждать ее указания. Раздевайся, иначе мы сами сорвем твою одежду. Все равно все старые вещи придется сжечь.

Я кинула взгляд на вторую девушку, но та улыбалась столь злорадно, что лишь слабоумный заподозрил бы ее в стремлении помочь.

– Может, все-таки подружимся? – я предприняла еще одну попытку со вздохом. В конце концов, ничего плохого я этим рабыням не сделала и ни на что не претендовала. К сожалению, простая человеческая логика в этом месте не работала.

– Тебе же говорили не перечить? – взвизгнула та, что стояла рядом со мной в комнате. – Теперь пеняй на себя. Олаф! – заорала она во все горло, заставив меня подпрыгнуть на месте.

В комнату вошел громадный мужик – охранник, судя по болтавшемуся у него на поясе клинку с загнутым лезвием. Плечи амбала, прикрытые безрукавкой, бугрились от мышц, кулаки были размером с кувалды, а на некрасивом, загорелом лице застыло выражение абсолютного безразличия.

Я сглотнула. Сделала шаг назад, запнулась об кровать и плюхнулась мягким местом на твердый матрас.

– Она отказывается выполнять приказы почтенной Раины, – ткнула в меня пальцем рабыня. – Помоги ей!

– Не надо, я сама, – прохрипела, затравленно глядя на бугая и замотала головой часто-часто.

Детина хмыкнул, давая понять, что я припозднилась с покладистостью и двинулся на меня.

– Пожалуйста, – голос совсем сел, а меня начало колотить крупной дрожью.

Я бросила взгляд на рабыню, но в ответ получила лишь немое торжество. Один шаг понадобился охраннику, чтобы добраться до меня. Как будто со стороны я увидела гигантские ручищи, протянувшиеся к моему совсем новому дорожному платью, а потом меня оглушил треск. Ткань разъехалась так легко, словно была истлевшей, звук заскакавших по каменному полу пуговиц неровным ритмом пробежался по нервам, а моей обнаженной кожи коснулся ветерок. От шока меня парализовало. Я не могла сопротивляться, не могла кричать, кусаться, даже силу не догадалась призвать. Лишь в полном оцепенении наблюдала, как грубые ручищи вытряхивают мое мелкое тело из остатков платья, как уничтожают нижнее платье, чулки, исподнее… А после толкают меня к купели и перекидывают через борт. Ледяная вода обожгла, вырвав истошный визг из горла.

– Не уходи далеко, вдруг она сопротивляться будет, – услышала я довольный голос одной из рабынь.

– Не б… – четыре руки окунули меня под воду, и теперь только бульканье выходящих из моего рта пузырей отдавалось эхом в ушах.

Я дергалась. Извивалась, пыталась сбросить с себя чужую хватку, но тщетно. Опытные рабыни были сильнее. Я почти захлебнулась к тому моменту, как меня вытащили на поверхность и позволили сделать жадный глоток воздуха. Надсадный кашель скрутил меня, из глаз брызнули слезы, и уже даже холод воды не ощущался таким колючим. Мое тело горело в агонии.

– Знай свое место, новенькая, – невольница ухватила меня за подбородок и заставила смотреть на себя. Позади со скучающим видом охранник скользил глазами по моему обнаженному телу. Прозрачная вода безо всякой пены не скрывала ничего. Разве что стены купели не позволяли возвести мой позор в абсолют. – Поняла?

Горячие слезы струились по щекам, меня била дрожь, а губы отказывались размыкаться. Пальцы на подбородке сжались с такой силой, что не удивлюсь, если у меня завтра появится синяк.

– Отвечай, когда тебя спрашивают, – приблизила свое лицо к моему рабыня, и на меня пахнуло сладковатым гниением. – Или мне снова позвать на помощь Олафа?

– Не… не… надо, – проклацала из последних сил. – Я… поняла.

Широкая улыбка обнажила слишком крупные зубы с желтым налетом. Мои палачи взяли откуда-то губку и принялись меня тереть. Слишком жесткий материал, казалось, сдирал кожу заживо, царапал, а от добавленного мыла все начинало щипать. Я до крови кусала щеку изнутри, стараясь не издать ни звука, чтобы не доставлять садистам удовольствия. Прикрывала глаза, призывая воспоминания о собственных прегрешениях, чтобы не забывать о том, почему я здесь. Немного помогало, но несколько слабых стонов все же вырвалось сквозь сжатые губы на радость рабыням.

Меня отскребли до багровых полос на коже, промыли волосы, каким-то липким и жутко вонючим составом удалили всю лишнюю растительность с тела под хохотки и язвительные комментарии Олафа. Подстригли ногти и в качестве издевки натерли благовониями, даже не потрудившись вытащить из воды.

– Вот полотнище, вытрешься сама, – на бортик плюхнулась грубая серая материя, одна половина которой тут же опустилась в воду и пропиталась насквозь. Тройка экзекуторов покинула помещение.

– У этой нет шансов, – услышала я голос одной из рабынь.

– С такой внешностью – ни единого, – довольно хохотнув, согласился охранник.

Я зажмурилась. Подтянула ноги к груди, обняла себя и сжалась в комок. Перед глазами стояли насмешливые взгляды, особенно один – мужской, не упустивший ни единой детали. И как бы сильно я не смеживала веки, соленые дорожки все равно пробивали себе путь сквозь них. Несмотря на то, что меня выскребли начисто, ощущала я себя такой грязной, какой не чувствовала даже после всех подлостей, устроенных родной сестре. Когда-то давно, когда еще моя внешность была идеальной и слишком манящей под воздействием ритуала, несколько мужчин пытались силой взять меня. Но даже тогда чувство черного отчаяния и отвращения к себе не охватывало с такой силой, как сейчас.