Грохот артиллерии отзывался ноющей болью. В глаза словно насыпали песок. Она сняла флягу с пояса и отпила крови. Стало легче, но не намного. Солдаты давно перестали обращать внимание на ее причуды, например, когда она наполняла флягу кровью жертв. Она выпила ровно половину прежде, чем ее отпустило хоть немного.

«Сволочь. Я становлюсь уязвимой» – открытие пришлось не по душе.

Эверилд слышала легенду о том, что тот, кто владеет половиной ключа большее недели, обретает некоторые черты смертного человека. Вот и первый звоночек: она может чувствовать боль. Хотя какой звоночек — это еще одно психологическое оружие, которое может заставить вампира страдать.

"Все-таки мозги не из брони сделаны." – она усмехнулась своей мысли.

Мир обрел нормальные краски, а свет больше не резал глаза. Кто-то говорил, что владея половиной ключа больше года, приобретаются черты дитя ночи. Они не могут больше выходить на свет, не переносят серебро, как все, и горят в огне. А другие говорят, что ключи награждают тело смертными проблемами, например, головной болью.

Эверилд глянула на солнце. Время было семь утра, уже вовсю шел бой, и только она стояла отдыхая.

"Ну, погодите, учитель, Вы еще пожалеете, что предали меня." – зловеще пообещала она и, чеканя каждый шаг, отправилась к месту сражения.

Третье сентября выдалось достаточно теплым. Эверилд, скрываясь за деревьями, подбиралась к оборонительной линии. Глаз Вампирши слезился, и она вздрогнула, услышав шипение рации:

— 103, прием.

— Прием. — ответила вампирша, наблюдая, как линкор расстреливает Вестерплатте, но пока безуспешно.

— Майор, Вы нужны в пыточных камерах.

— Сейчас буду. — ответила она и облегченно вздохнула, так как сегодня не было никакого желания идти на передовую. Ей хотелось выпустить всю ярость.

Эверилд чувствовала, как где-то в груди болит. Она все еще не могла принять предательство учителя. Она отбросила мысли и уже хотела скользнуть дальше, как из кустов в нее выпустили автоматную очередь. Вампирша зашипела от боли — пули оказались серебряные. Прекрасное лицо исказило неистовое бешенство. Она повернулась и в один прыжок настигла умника. Это был молодой поляк с лейтенантскими погонами. Откуда он взялся, размышлять времени не было. Первая мысль вампирши была его прикончить, а вторая более разумная: допросить солдата, вдруг к ним зашли в тыл. Поэтому она накрыла парнишку своим телом.

— Кто тебя послал? — прошипела она в его мыслях.

Юноша вздрогнул и попытался столкнуть тушу, но у него ничего не вышло. Эверилд вырвала автомат и отшвырнула его в сторону.

— Еще раз спрашиваю, кто тебя послал? – она надавила ментально, и парнишка замотал головой.

— Я не знаю. – заикаясь, сказал парень. Ему было не больше двадцати лет.

— Не знаешь? – процедила она сквозь зубы.

Эверилд вздернула незадачливого вояку за шкирку, от чего тот побелел, как мел.

— Он сказал, что пули, отлитые из серебра, Вас гарантировано убьют. – всхлипнул он.

Вампирша потянула воздух, стараясь уловить среди запахов пороха, крови и страха, запах других вампиров. Горизонт был чист.

— И что он тебе при этом пообещал? – поинтересовалась вампирша, на всякий случай, встряхнув мальца. Эверилд не хотелось прибегать к ментальному дару.

— Что, если я Вас прикончу, то он подарит мне бессмертие. Я боюсь вида крови, и от войны меня тошнит. Я бежал и угодил к вашим. Они сказали, что меня не будут пытать, если я задержу Вас. – стал путаться в своих показаниях парнишка и расплакался, отчего вампирша расхохоталась.

— И ты не помнишь их лиц? – вкрадчиво поинтересовалась она.

Война всегда была отличным поводом начать сеять смуту среди вампиров. Война — это огромное искушение, чтобы безнаказанно выпивать целые поселения. Кровосос — слишком ненасытная тварь и поэтому Эрик Дарт разрешил устраивать беспредел только в военное время. С одной стороны, это было очень опасное разрешение, так как вампиры могут начать ментально влиять на правителей страны, чтобы как можно больше развязывать военных действий, но с другой стороны, всех вампиров лунного и солнечного затмения контролировал целый орган по ментальным преступлениям. Воздействие на сознание правителей стран равносильно ментальному преступлению. Недаром, совет и Эрик Дарт запретили вообще как-либо вмешиваться в жизнь лидеров стран, и это каралось заключением в серебряной тюрьме на сто лет. Такой пытки никому не пожелаешь, ведь после нее далеко не все останутся в здравом уме и доброй памяти.

«Значит, среди эсэс есть наша братия. В принципе, что удивляться, это самое привилегированное сословие, которым дозволено все».

— Значит, задержишь меня? – озадаченно спросила Эверилд и ударила себя по лбу.

«Учитель собрал ключ и сейчас находится в порту. И какие следующие действия предпримет учитель? Верно, отправится на морское дно, чтобы перейти в мир прародительниц. Так? А что он хочет найти в их мире, это уже другой вопрос».

Эверилд свернула шею мальчишке и бросилась, сломя голову, в сторону порта, как раз, пока линкор отвлекает на себя внимание. Вампирша хотела броситься в море, но замерла, снова обругав себя последними словами. Куда она сорвалась? Она даже примерно не знает его место погружения. Вампирша ментально потянулась к учителю и ее откинуло мощной волной. Открытие портала взволновало море. Дикий смех был ей ответом.

— Прощай, малышка Эверилд, и спасибо за помощь. – а затем все, тишина.

Море успокоилось, а Эверилд схватилась за голову.

«Какая же я дура!» — ругала она и сжимала кулаки.

Она ощутила, как оборвалась нить. Эверилд потянулась к Эрику Дарту, но наткнулась на блок, вместо него в сознании всплыла прародительница.

— Ты опоздала. В наш мир перешел тот, кто этого не должен был делать. У тебя два месяца, чтобы найти половинки ключа и отправиться следом за ним. Если бы ты ментально не закрывалась, то уже была в курсе, что учитель идет к тебе. Эверилд, ты меня разочаровала.

Голос стих, а вампирша побилась головой о песок. Она снова попыталась связаться с Эриком Дартом, но ее вышвырнуло, как нашкодившего котенка, отчего захотелось плакать.

Чуть позже зашипела рация.

— 103, прием.

— Прием, 17, я уже близко. — безнадежно ответила вампирша и отключила связь.

Она все еще чувствовала возмущения в пространстве. Она отряхнула форму и на деревянных ногах двинулась в казармы. Она шла, смотря в одну точку, так как в душе царила зима. Она дошла до здания, что являлось временной казармой.

— Пароль?

— Суп из картошки невкусный. – машинально ответила она, и ее пропустили. Эверилд прошла на базу, поднялась к подполковнику и постучала в кабинет.

— Войдите.

Вампирша прошла внутрь.

— Вы меня вызывали? – обратилась она к подполковнику.

— Да, Фюрер мне сказал, что вы мастер пыток? – он недоверчиво посмотрел на слишком юную, по его мнению, девушку.

Она казалась болезненной, бледно-мертвенная кожа вызывала опасения за ее здоровые. Мертвец и то живее выглядит. Эверилд села на табурет.

— Фюрер, совершенно верно сказал.

— Вам нездоровится? У вас очень бледная кожа. И где Вы были этой ночью?

— Меня немного контузило от взрыва, и только недавно я пришла в себя. Но уже все в порядке.

— Хорошо. Тогда неудивительна Ваша бледность. Отправляйтесь в подвалы, там Вас ждут пленные.

— Так точно. – ответила вампирша и поднялась со стула.

Она покинула кабинет. Подполковник выдохнул, достал из-под стола коньяк и рюмку, налил в нее напиток и залпом опрокинул. Мужчину, наконец, отпустило. Он передернул плечами, отметив про себя: «Не хотел я бы стать врагом этой фрау».

Вампирша прошла по белому коридору и спустилась в подвал. Двое эсэсовцев с автоматами стояли на входе.

— Майор Тревел. – сказала она.

Охранники осмотрели ее с ног до головы и похабно улыбнулись.