* * *

Еще утром, заметив в открытом океане две быстро приближающиеся к острову точки, Камеамеа отправил Коа на берег, дал ему нескольких воинов и приказал разузнать о пришельцах.

Прошло много времени, солнце спешило к закату, а Коа не возвращался. Алий нервничал. Гавань была скрыта от дома Камеамеа горным склоном. Рабы, выстроившись цепочкой, передавали хозяину, что видно стоящему на гребне. Хозяин был недоволен. Получаемые сообщения не разъясняли, почему там кричали «Лоно!» и что это за громовый удар, раздавшийся из-за горы. «Неужели, — думал алий, — самому надо идти на берег? Нет!»

Камеамеа умел ждать.

На берегу в жилищах не гасли светильники, и до рассвета люди толковали о событиях прошедшего дня. Один Камеамеа ничего толком не знал. Он терпеливо ждал Коа.

Вздремнув на миг, Камеамеа очнулся от легкого шороха. Открыл глаза. В почтительной позе Коа стоял перед алием, а слова так и вертелись на кончике языка.

Камеамеа улыбнулся:

— Ты, видно, был и в доме правителя, и у верховного владыки духов? Рассказывай, я долго жду тебя.

— Да, повелитель, я был у толстого Торреобоя (тут Камеамеа усмехнулся: никто на острове так не называл вслух правителя, но в доме алия люди становились смелее) и великого владыки духов, я подходил к большим лодкам, которых раньше не встречал в океане, и видел на них людей с белой кожей, такой, какая была у великого Лоно. Они из толстого черного бревна пустили в океан огонь, и все наши люди кричали «Лоно!». О Лоно говорили у толстого Торреобоя и у верховного жреца. «Завтра день Лоно! Завтра Лоно вернется к нам. Он прибыл на двух больших лодках и с ним вся его семья — охана!» — так сказал великий владыка духов, а потом запел легенду, которую повелитель сам знает, легенду о Лоно. Я все сказал, повелитель, но я ничего не понимаю. Я видел на лодках людей с белой кожей, разве они боги?

Коа замолчал и выжидающе посмотрел на Камеамеа, а тот сидел с закрытыми глазами и думал. Он, конечно, знает легенду о Лоно, ее часто рассказывал отец.

Лоно был сильный и мужественный воин. Храбрый охотник и хороший рыболов. Он одним из первых поселился на этом острове. Его охана всего имела вдоволь. Повсюду почитали его, как вождя, и преклонялись перед ним, как перед божеством солнца. У него была белая кожа.

Однажды жена Лоно нарушила табу. Она выпила при нем сок кокосового ореха, а обычай запрещал женщине есть с мужчиной в одном доме. В гневе Лоно убил ее. Но после, мучимый раскаянием, предался глубокой скорби и лишился рассудка. Он хотел найти утешение в смерти, объехал все острова, вызывая желающих на борьбу и кулачный бой, но никто не мог одолеть его. Лоно был бессмертным. Тогда он покинул на лодке остров и сказал, что не вернется, пока не заслужит прощения богов.

С тех пор прошло много сотен лет. Каждый год в день, когда Лоно покинул остров, происходят кулачные бои. В этот же день устраивает испытание смертью Камеамеа.

Камеамеа знал, что Коа ждет ответа, и прямо посмотрел в глаза племяннику:

— Завтра день Лоно. Завтра эти люди или боги придут на берег. Ты, Коа, не боишься людей и не будешь страшиться богов, ты пойдешь к ним, все будешь видеть, все запоминать. Завтра четырнадцать воинов вызвались бросать в меня копья. Ты приведешь белокожих на берег. Если они боги, они поймут наш язык. Камеамеа будет ловить копья в честь бессмертного Лоно. Ты можешь сказать им. Ты не боишься, Коа?

— Нет, повелитель, я не боюсь!

Юноша покинул дом хозяина. Над Мауна-Лоа вставало солнце, и утро будило залив и селение Каракакуе.

Наступил день Лоно.

Коа вместе с двумя военачальниками и несколькими воинами направился в лодке навстречу богам. С затаенным чувством страха и любопытства они пристали к борту корабля. Все трое были одеты в праздничный наряд алиев. С корабля бросили веревочную лестницу, и Коа решительно полез по ней. Наверху, на палубе, он очутился лицом к лицу с белокожим богом и, склонившись ниц, пробормотал приветствия. Он был уверен, что бог поймет его язык. Ведь Лоно жил на этих островах.

— Дик, вы что-нибудь понимаете? — Кук обратился к своему любимцу.

— Что-то понимаю, сэр, мне сдается, разрази меня гром, простите, сэр, что он бормочет приветствие какому-то богу Лоно. Я попробую спросить его.

Дик быстро заговорил на наречии туземцев южных островов. Пока матрос переводил, Коа выпрямился и с любопытством смотрел на белокожего. "Он не понял нашего языка, а этот бородатый белокожий говорит так, как не говорят на наших островах, но его слова можно понять. Бог Лоно не понял своего языка, значит. . ." Коа испугался своей догадки и сказал:

— Владыка острова и мой повелитель просят белокожего прибыть на остров на праздник в его честь, в честь бога Лоно.

Дик с трудом понял слова островитянина, перевел их и добавил от себя:

— Сэр, насколько я понял, они вас приняли за бога и приглашают на праздник в вашу честь.

Офицеры, стоявшие вокруг, дружно рассмеялись, а капитан Кларк заметил:

— Что же, сэр, поскольку вы их бог, вам будет легче уладить все дела, и не стоит разуверять их.

Коа вслушивался в речь чужестранцев и ничего не мог понять, он подошел к борту и, прежде чем спуститься в лодку, еще раз сделал поклон белокожему и показал на остров. Островитянин приглашал Кука с собой.

Вскоре от корабля отошла лодка, на которой приехали послы, и отплыл бот капитана. Кук с Диком и двумя офицерами направились на берег. Лодка островитян перегоняла тяжелый бот, и Коа приходилось останавливать своих гребцов: к берегу надлежало пристать вместе.

А на берегу залива Каракакуе собирались толпы островитян, одетых в праздничные наряды в честь дня Лоно. Алии были в коротких плащах из перьев и в шлемах. На женщинах, кроме набедренных повязок, были накидки из тонкой тапы, приготовленные не как обычно — из простого древесного луба — а из его наиболее тонких и мягких волокон. У мужчин и женщин на руках и ногах были браслеты из кабаньих клыков, раковин, на шее — ожерелья из птичьих перьев.

Народу собралось много, и только возвышение, где обычно восседал владыка острова, пустовало. Правитель с верховным жрецом не пришли смотреть на «испытание смертью», они ждали встречи с живым Лоно.

Камеамеа подошел к краю берега, повернулся лицом к четырнадцати воинам, поднявшим копья. Он снял накидку, шлем и остался в одной набедренной повязке. Прозвучала сигнальная раковина — и испытание началось. Камеамеа прыгал в сторону от копья, летевшего прямо на него, или, изловчившись, хватал его руками. Смотревшие замирали от восхищения.

Вот уже пролетело двенадцать копий, осталось два, как над толпой пронеслось: «Лоно!» — и люди склонились к земле.

Камеамеа обернулся. Две лодки пристали к берегу. Из одной вышел Коа, из другой, широкой и короткой, человек с белым лицом, длинными волосами, в темной одежде. За ним выпрыгнули еще трое. Они производили странное впечатление. Алий хотел было, как и все, склониться к земле, но, поймав взгляд Коа, смело посмотрел на пришельцев. Они шли к нему.

— Повелитель, он не понял нашего языка, его имя Кук, он сказал, что никогда не видел такого храброго воина, как ты. — Коа спешил передать новость алию так, чтобы никто другой не слышал.

— «Кук, не Лоно! » — подумал Камеамеа и вслух добавил:

— На всех островах нет воина, который может поразить меня копьем, я поймаю копье! Так мог делать только Лоно.

Алий выразительно посмотрел на Кука, ожидая, какое впечатление произведут его слова, но белокожий смотрел по сторонам. «Да, он не понимает нашего языка». Воспользовавшись минутой, пока бородатый переводил его слова, Камеамеа шепнул племяннику:

— Никто не должен знать, что знаем мы. Позови белокожего ко мне на пир и не обращай внимания на поступки людей. Ты понял меня, Коа?

Юноша кивнул и передал приглашение Дику. Камеамеа впереди прибывших пошел в глубь острова. Все бывшие на берегу следовали за ними в отдалении, повторяя: «Лоно! Лоно!»...