«К свету», — последовал ответ.

«Туда, куда я иду, не должно быть света. Мне нужна тьма, чтобы уничтожить ее».

«Тебе нужна тьма, чтобы её покорить».

Вскоре Провидица и Акме вышли из Иркаллы к белому свету и подошли к краю обрыва, посмотрев вниз.

«Взгляни!» — прошептала Аштариат, взмахнув рукой.

Дым и туман рассеялись, и внизу им открылось безбрежное поле. Акме отчетливо видела огромное войско союзников. Видела она знамена Карнеоласа, Атии, Нодрима, Полнхольда, Сильвана, Эрсавии, Беллона и даже Акидии. Видела она и одинокую фигуру, одетую в светлое, которая стояла далеко от союзных армий, спиной к ним, лицом к врагам, разведя руки в стороны, сияя удивительным молочно-белым огнем, будто ангел-хранитель всех союзных государств. Собой она закрыла горизонты запада и тучами затягивала небосвод. Будто сияющие колесницы, к союзным армиям летели грозы. Ничто не препятствовало им. Лишь тот сияющий человек, маленький и одинокий, со слабыми всполохами своего диковинного огня.

«Видишь ли ты это, Акме Рин?» — тихо говорила Аштариат.

«Кунабула сметет союзников, будто буря морская одинокую лодку», — отозвалась Акме прохладно и чудовищно спокойно.

«Кунабульская армия — твоя армия, — страшно произнесла Провидица. — Ты одна можешь повелевать ею».

«Что мне надо сделать? Остановить её или встать во главе?»

«То, что подскажет сердце».

Аштариат сияла, и сияние это все более раздражало Акме, которая необъятным плащом своим защищалась от его мощи, а он дымился на свету.

«Кто этот безумец, что стоит отдельно ото всех и сияет?» — небрежно махнув в сторону неизвестного, холодно осведомилась девушка.

«Это Лорен Рианор».

Гадливость шевельнулась в душе её, как только услышала она это имя.

«Ничтожный отпрыск Атариатиса Рианора?»

«Твой брат».

Акме вновь засмеялась.

«У меня есть брат?»

«Неужто не помнишь?»

«Должно быть, когда-то у меня действительно был брат, — отозвалась Акме, ледяно и мстительно. — Но его давно нет. Он канул в небытие времени».

«Вон он, живой и здоровый. Ждёт тебя, чтобы ты помогла ему. А ты натравила на него свою армию. Останови этот страшный поток и снизойди до разговора с братом».

«Нергал — брат мой. Великая Праматерь Рештаретете — моя мать. Зачем лжешь ты и прочишь мне в родственники этого ничтожного человека?»

«Великая Праматерь Рештаретете и моя мать. Лорен Рианор — и мой брат. А ты — моя сестра», — сказала Провидица, спокойно и строго.

«Нет!» — злобно воскликнула Акме, оттолкнув Провидицу, будто та была живым существом из плоти и крови, а не бесплотным духом.

«Ты не была рождена Иллеаном Рином и Равеной Фронкс? Бейнардий Фронкс не твой дядя, который в любви и заботах воспитывал тебя и Лорена? Гаральд Алистер не твой возлюбленный? А Арнил Вальдеборг… Плио Акра… Хельс, капитан Личной Гвардии государя Трена… Руфин Кицвилан… Элионий Андриган… Буливид Торкьель… Авдий Веррес… не друзья твои, не товарищи, которых ты столько дней жаждала увидеть?… а маленькая Августа, которую спасла ты и которая спасла тебя?..

«Я не знаю их».

«Память твоя отреклась от них».

«Я не могу любить их и никогда не могла: они враги мои».

«Это твоё последнее решение, Акме Рин?»

«Иного быть не может. И имя мне не то, что ты назвала».

«Что ж, — Провидица поглядела на нее страшными светлыми без зрачков глазами, — ты отреклась от всех своих родных и близких, от друзей и товарищей, от своего сильного имени. Нет тебе спасения. Я проклинаю тебя. Шамаш проклинает тебя. Великая Праматерь Рештаретете проклинает тебя. Да будешь ты навек заключена в недрах той крепости, что ты осмелилась назвать своею. И пусть лишь зной от ядра земного будет тебе воздухом, а тьма Иркаллы — твоим единственным другом да тюремщиком!»

Аштариат взмахнула руками, и тучи сгорели. Сквозь них множеством стрел на Кунабулу посыпались солнечные лучи и прожгли одеяние Акме. Они обуглили кожу её, выжгли ей глаза. И, гонимая всеми ветрами, она дымом уползла во тьму, змеёй пресмыкаясь.

Акме, вздрогнув, очнулась. Она медленно поднялась, чтобы не разбудить Гаральда и решила пройтись, чтобы отдышаться после дурного сновидения. Ладонью коснувшись стены, она отдернула руку, будто обожглась. В стенах Иркаллы по-прежнему ощущалась зловещая сила, дрожью и теплом отзывающаяся на её прикосновения. Акме вспомнила голоса, что слышала, как только оказалась в Кунабуле. Залы Иркаллы отзывались на прикосновение ее сиянием факелов. Она вспомнила демона в Верне, который поклонился ей, когда она стояла с поднятой рукой, готовясь его испепелить. Означало ли это, что он приветствовал её?.. Но почему тогда коцитцы, союзники Нергалима и Эрешкигаль, едва не убили ее? Оттого ли, что демоны были порождением тьмы без оглядки на разум, а коцитцы были людьми, дикими, кровожадными, бездушными, пусть поклонявшимися древним темным существам, посему не ощущали они в ней родственной тьмы?..

— Это ли предназначение моё, Аштариат?! — прошептала Акме, хватаясь за голову. — Ты в Кунабулу меня отправила, чтобы оставить меня здесь?.. Ты никогда не снишься просто так, Аштариат!

— Проклята… проклята… проклята… — отозвалась Иркалла многоголосым хором гнусавых голосов.

«Единственное, что остается мне, — избавить всех тех, кто окружает меня, от опасности. Мне надо бежать, скрыться от глаз их. Уничтожить все то, что мне принадлежит, ибо лишь мне это по силам. А после уничтожить себя, чтобы я не стала матерью нового зла, новых страданий стольких людей!.. Я отправлена в Кунабулу, чтобы сопровождать брата, чтобы помочь ему избавиться от зла, которое я сама в себе же несу! Лорен — брат мой, заменивший мне отца, кровь моя и плоть, союзник мой. А ему — враг, которого ему нужно уничтожить?! Аштариат, ты всё знала, но открыла всё лишь теперь!»

Она не стала рыдать. Взяв себя в руки, Акме пыталась соображать. Она не могла заставить спутников своих повернуть обратно. Мирослав, движимый лишь корыстными побуждениями, в жизни не услышит её доводов. Сбежать тоже не могла. У саардцев останутся кронпринц, Гаральд. А в Верне — Августа.

Недавние надежды встретиться с братом и остальными, померкли. Несмотря на чувства свои, на бесконечную любовь к брату, Гаральду, привязанность к остальным членам кеосского отряда, по предназначению своему она была их заклятым врагом и всегда будет, пока жила в ней эта проклятая сила.

Надежды на счастье видеть брата, на счастье долгой радостной жизни рушились громко, разбивая ей сердце. Она малодушно пожалела обо всем, что с ней случилось, начиная с того момента, как в дом её дяди вошел герцог Атийский, Аберфойл Алистер, первый, кто начал череду всех её несчастий. Хотя отец Гаральда всего лишь выполнял приказ Трена Вальдеборга.

Интересно, знал ли король, что отправляет её с братом на смерть? Потомок Вальдеборгов, тех самых, которые убили её предка.

Но стоило Акме подумать о Гаральде, и сердце накрыла нежность. Она не смела жалеть о тех добрых и открытых людях, которых встретила. Более не смела жалеть о том путешествии, где нашла своё счастье. Она не смела жалеть ни о светлом лике Плио, которая имела неосторожность влюбиться в своевольного, гордого и самовлюблённого Лорена. Да разве могла Акме жалеть об улыбках Гаральда Алистера, его поцелуях, объятиях? Ни в одной церковной книге не было записи о них, но в Саарде она стала его женой. Молодая женщина не представляла, значило ли это для Гаральда столько же, сколько для неё. Он ведь пошёл за ней, рискуя жизнью, когда никто не верил, что она жива. И нашёл её в логове карнеоласских врагов. Акме никогда не хотела любить мужчину и выходить замуж, чтобы служить мужу всё отпущенное ей время и прилежно рожать детей. А Гаральд показал, какое это блаженство — любить и быть любимой.

И она начала горячо молиться, прося о том, чтобы неведомые ей силы уберегли Лорена и остальных из кеосского отряда от бед.

«Теперь остаётся самое тяжёлое, — подумала она. — Надо как-то всё объяснить Гаральду…»