Акме спряталась в тени лесных деревьев и подождала четверть часа. Караульный уселся на перекошенную скамью, облокотился спиной о стену, накрылся плащом и, судя по всему, задремал. На Верну опустилась непроницаемая ночь.

«Ключ… — подумала она. — Нужен ключ… Он должен знать, что я здесь!»

Акме подошла к окну и пыталась что-то разглядеть во тьме ночи, но не увидела ничего. Ни движения, ни силуэта. Она боялась, что придут шамширцы, ворвутся в дом и убьют пленника под покровом ночи. Один караульный не окажет вооружённым шамширцам сопротивления. Акме спряталась в кустах рядом с лесом и осталась прислушиваться к ночным звукам.

Несмотря на разгар лета, было холодно. Обувь и подол лёгкого платья промокли от росы. Мысли хаотично роились в голове, наталкиваясь друг на друга. Так хотелось ворваться в дом, обнять мужчину, которого она уже не надеялась увидеть.

Но Акме ждала. С ужасом, тревогой, пытаясь понять, как следовало поступить дальше.

«Напоить караульного вином с сонным порошком… нет, он заснет, а проснувшись, все поймет, и мне несдобровать…»

Попросить о помощи было некого.

Вдруг через четверть часа в стороне послышался шум: встревоженные голоса, взволнованные окрики, ржание лошадей, хлопание дверей. Караульный зашевелился и вовсе покинул пост, но предварительно подойдя к запертой двери дома и подёргав засов.

Акме могла подбежать к окну и позвать Гаральда, но, возможно, он был в доме не один. Тогда она выдаст и себя, и его. Девушка, вздохнув, решила проверить, что за шум поднялся в Верне.

Жители, разбуженные шумом, выглядывали из окон, и Акме перестала прятаться, пошла открыто по дороге. Шамширцы торопливо собирали поклажу и седлали коней. Хмурые, взволнованные и суровые, возвышались они над сонными саардцами и пытались успокоить нетерпеливо дёргающихся лошадей. Вооружённые до зубов шамширцы были в чёрных матерчатых штанах и чёрных кожаных куртках.

В конце дороги у резиденции Мирослава Акме заметила самого правителя Саарды, и Сакрума. Они быстро шли к неровному строю шамширцев и сосредоточенно переговаривались. Акме юркнула в кусты, чтобы ни тот, ни другой не заметили её.

— А ты чего здесь уши греешь и подсматриваешь?! — послышался низкий грубый голос.

За нею непоколебимой стеной возвышался Сатаро и усмехался.

— В таком шуме разве заснёшь?.. — пробормотала Акме, кокетливо вздёрнув бровями, играясь с ним, чтобы усыпить его бдительность. — Что происходит?

— Шамширцы уезжают в Шамшир, — ответил Сатаро, и у девушки от радости затрепетало сердце. — На одно из их поселений напали. Кажется, как раз те твари, от которых ты отбивала нас в Куре.

— Демоны… — прошептала Акме, но уговаривала себя, что радоваться было рано. Уезжали шамширцы, но оставались саардцы. Которые тоже были не прочь полютовать.

Когда Сакрум взобрался на коня, он что-то крикнул Мирославу, и шамширцы, покрикивая и улюлюкая, помчались восвояси. Когда последний шамширец убрался из виду, Акме глубоко и с облегчением вздохнула.

— Пойдём, провожу тебя домой, — Сатаро потянул её за локоть. — Нечего тут одной по ночам шляться.

Акме подавила в себе соблазн кинуться к Мирославу и умолять пустить её к пленнику. Она решила, что сегодня благоразумнее прости пойти спать.

— Сатаро, — тихо сказала Акме, направляясь вместе с ним к дому Грады. — Ты же понимаешь, кого демоны ищут в Шамшире.

— Тебя, что ли? — фыркнул тот.

— Если Мирослав не отпустит меня, они придут за мной и сюда. Пострадают и погибнут местные жители.

— И что ты хочешь от меня теперь? — гаркнул Сатаро. — Чтобы я пошел к нему и сказал, что он должен тебя отпустить?

— Было бы неплохо, — вздохнула Акме.

— Нет, дорогая. Если он тебя и отпустит, то я пойду вместе с тобой.

— Почему? — удивилась девушка, хмуро поглядев на него.

Сатаро спокойно ответил:

— Судьба не просто так столкнула нас в Куре, да и оставила в живых в том аду. Со мной будешь, как за каменной стеной. Да и девчонка ко мне привыкла.

Акме остановилась, словно натолкнулась на невидимую стену.

— О чем ты говоришь?

— О том, что я буду просить Мирослава, чтобы он отдал тебя мне, — заявил Мирослав. — Будешь жить в моем доме, также помогать Цесперию в Верне, ты же целитель, я не буду запрещать тебе заниматься любимым делом.

Лицо Акме потемнело. Ей никто никогда не смел что-либо запрещать. А этот самодовольный саардец говорил так, как будто она мечтала отдать себя ему.

— Жить в твоем доме в качестве кого? Служанки?

— Жены, Акме, — ответил Сатаро так, словно она была дурой, и вдруг взял её за руку. — Без мужа тебе здесь не выжить. Мирослав долго волыниться с тобой не будет. Изнасилует или отдаст кому-нибудь из своих воинов за неповиновение. Я видел, как это было с другими.

Акме не верила своим ушам. Голос Сатаро стал нежным, он так близко подошёл к ней, что девушке пришлось задрать голову, чтобы видеть его лицо.

— Но я не хочу этого, — холодно ответила она, голос её задрожал от потрясения.

— А ты вдруг решила, что можешь выбирать? — мужчина начинал злиться. — Оглянись и вспомни, где ты находишься.

— А ты вдруг решил, что больше всего на свете я хочу выйти за тебя замуж?!

— Хочешь, чтобы Мирослав и его солдаты пустили тебя по кругу, а потом вышвырнули в лесу полумертвую?

— Хоть пальцем тронут, я выжгу их всех, — прорычала Акме. — Ты видел в Куре, кто я такая на самом деле.

— Делов-то, — страшно и холодно хмыкнул Сатаро, приблизив к ней изуродованное лицо. — Застали тебя врасплох, щелкнули по носу и попользовали толпой, пока ты в отключке, красавица.

— Жаль, что ты не сдох в Куре, — смерив его презрительным взглядом, прошипела Акме и направилась в сторону дома Грады.

— Жаль, что я не оставил тебя в Куре, — вслед ей бросил Сатаро, и девушка ускорила шаг. — Приползёшь ко мне еще. А я еще подумаю, помогать тебе или нет.

Акме почти не сомкнула глаз. Она проворочилась до раннего утра, а потом встала с тяжелой головой и начала собираться на службу, не переставая думать о Гаральде. Она не слышала, о чем ворчит невыспавшаяся Каталина. Ей было все равно. Ей поскорее захотелось выйти на улицу и подойти к дому, где держали атийца… ее атийца, который не испугался прийти за ней даже в логово врагов.

И вдруг в дом Грады явился сам Мирослав, переодетый, напомаженный, но хмурый. Неприбранная, неумытая Каталина засуетилась, затряслась и заюлила, затем бросилась переодеваться. Акме не дернулась. Она подняла на него чёрные глаза свои, полные боли и невыраженной мольбы, и Мирослав пристально прищурился.

— Пойдем, — приказал он Акме, едва взглянув на Каталину, которая так старательно нагревала его постель еще несколько часов назад, а правитель Саарды даже не поздоровался с ней.

Девушка поднялась на ноги и вышла за ним на улицу, даже не спрашивая, куда он вел ее.

— Я задам тебе вопрос, Акме, — холодно сказал Мирослав, направляясь вперед. — Только один раз. Подумай хорошенько прежде, чем ответить. С кем ты шла из Эрсавии в Керберру?

— Я не шла в Керберру, — тихо ответила она, открыто поглядев ему в глаза.

— И куда же ты шла?

— В Кунабулу.

— Как интересно. С кем ты шла в Кунабулу?

— С мужчиной.

— С любовником?

— Со своим хранителем. Он не был моим любовником.

Мирослав усмехнулся и ускорил шаг. Вскоре они добрались до леса, и Акме замедлилась, хмуро поглядев на правителя Саарды.

— Каким ты находишь народ мой? — тихо спросил он, отодвигая низко нависшие над нею ветви, будто щитом прикрывая ее.

— Нрава простого, открытого, сурового, но отзывчивого. Есть в вас пугающая дикость, но вы человечны. Я даже представить не могу, что за злые и лживые языки наградили вас такой жуткой молвой…

— Откуда мягкости взяться, когда в спину дышит воинственный Шамшир? — вздохнул Мирослав. — Те, кто чудом избежали тюрьмы или казни, находят здесь покой, а многие несколькими поколениями живут здесь, не желая жить в другом месте. Мы так далеки от этих восточных лицемеров, что ужасы прошлой жизни здесь забываются быстро. Я выслушал Цесперия и понял, что без тебя ему будет очень сложно справляться со своими обязанностями. Помоги ему.