Точно так же, в одиночку, Сентенций почувствовал неладное – тот странный факт, что оборудование в одном месте, если судить по потокам энергий, вышло из строя. Тревога. Яркий свет. Сентенций понял, что на станции была паника, и хотя он был как будто бы один в помещении, он уловил эту панику всем своим существом, почувствовал её вибрации в окружающем пространстве; так, Сентенций, не зная точно, что же ему делать, отправился в аварийный отсек, который останавливал потоки мысленных энергий и прекращал сообщение планеты со звездой. Сентенций бежал, бежал изо всех сил, если его движения можно было назвать бегом; он пытался успеть, однако отсек как будто отдалялся от него, не становясь доступнее, и дух не понимал, как же ему достичь того самого заветного входа, который предваряет нахождение в одной небольшой комнатке, что была полна различных эфемерных рычагов и кнопок, контролирующих машину. Сентенций практически достиг – достиг аварийного отсека, однако не успел совсем чуть-чуть. Взрыв. Сентенций почувствовал, как его дух практически плавится, и…
проснулся.
Он привстал, осмотревшись в реалиях пещеры, в которой он спал на холодном полу в окружении учеников. Сентенций знал, что в его прошлом воплощении всё было совсем не так, хотя и не помнил конкретных событий, поскольку в рамках космоса дух забывал абсолютно всё, когда перемещался в следующую жизнь, за исключением некоторых подсознательных подробностей, но и их он искажал до совершенного неправдоподобия. От великого архитектора Сентенций знал, что был не изобретателем, а правителем на одной из высокодуховных планет и что в результате его экспериментов погибли люди, поскольку ненасытный правитель возжелал получить силу звезды, мирно плывшей рядом с планетой по бесконечному безграничному космосу, однако во сне Сентенций почему-то всё время ощущал боль учёного, который проектирует машину, что могла бы управлять энергиями звезды и аккумулировать эти энергии на благо планеты. Сентенций хотел сделать, как лучше, чтобы люди на планете никогда не нуждались в энергии, а пользовались ей с избытком, ибо энергия есть ключ к тому, чтобы обеспечить человечество здоровьем и практически полным отсутствием нужды в различного плана дополнительных приборах, аккумулирующих энергетический потенциал; Сентенций мечтал сделать самих людей максимально тонкими проводниками энергии и построить новое, здоровое общество, которое бы опиралось на законы разумного эгоизма и коллективного стремления к совершенствованию. Сентенций хотел сделать жизнь людей лучше, и хотя критики и профессионалы сочли проект опасным, он настоял – нет, практически единолично, как один из главных среди совета правителей, потребовал, чтобы проект продолжался, несмотря ни на что. По более зрелом размышлении Сентенций пришёл к выводу, что двигателем было не только и не столько желание сделать жизнь людей лучше, но его собственные жадность и тщеславие, которые не позволили ему остановиться вовремя – ведь он желал оказаться именно тем правителем, который приведёт общество к прогрессу и гармонии, создав новую энергетическую установку и обеспечив весь народ энергией.
Сентенций ошибся, и эта ошибка стоила ему жизней на некогда целой планете.
* * *
– Нииииииииииииииик! Я пришла! – проорала счастливая младшая Вознесенская. Все эти дни она была в вузе просто в ударе: вокруг неё собралась группа девушек, которые готовы были часами, не отрываясь, слушать её – так ей, по крайней мере, казалось. Её предположения были обоснованными: Вознесенскую, с её умением рассказывать истории, записывали на телефон и выкладывали ролики у себя на страницах, а один наивный мальчуган – иначе этого студента не назовёшь – даже робко попросил у неё автограф. Канал Вознесенской процветал, её окружали лучшие из лучших людей, как чудилось ей, друзья вокруг постоянно были на связи, а фанаты не давали прохода даже в вузе, – что ещё необходимо для счастья? Она не верила, что то, что вокруг неё, называется реальностью. Это так сильно не коррелировало со школой, что Вознесенская не переставала ежедневно удивляться.
Вознесенская сбросила прилипшую одежду, словно старую шкуру, и облачилась во всё новое, купленное недавно.
И открыта натальные карты.
В последнее время Вознесенская нередко смотрела в натальные карты – после того этапа, когда Вася со своим окружением узнали даты рождения друг друга, ей было это особенно интересно. Она упорно потакала своим интересам и лелеяла надежду открыть в натальных картах что-нибудь потрясающее.
Натальные карты могли показаться обычными среднестатистическому человеку – просто круг с несколькими делениями, размеченный под двенадцать знаков зодиака, внутри которого медленно перемещались планеты вкупе с межпланетными аспектами. Но для Вознесенской – о, для неё это было нечто особенное, сверхъестественное. Эти карты оживали перед ней, словно бы становясь объёмными, и открывали перед юной леди самую настоящую систему – систему Солнечную, но если брать в расчёт габариты самой Васи относительно Солнечной системы, то – целую вселенную. А планеты, звёзды, узлы и разнообразные критические или срединные точки не просто перемещались в новом для Вознесенской мире, но медленно и мерно плыли по кругу, замедляясь и ускоряясь и, конечно, никогда не прерывая свой бег. Для неё посмотреть в карты значило приоткрыть завесу тайн.
И Вознесенская упорно искала информацию о том, как пользоваться картами и что могут значить те или иные аспекты. Но сколько бы нового материала по астрологии она ни находила, ничто не могло позволить ей смотреть на аспекты не в своей особенной манере. Аспекты перед ней оживали, планеты – представлялись необычными богами-гигантами, колоссами, живыми организмами, которые спрятались в крошечные значки на картах, чтобы подурачить столь же крошечных недальновидных людей, любящих смотреть на звёзды и стремящихся исследовать науки, но будучи не в силах постичь все истины вселенной, часть из которых наверняка знают эти молчаливые планеты и звёзды. Но молчаливыми они были не для всех. В мире, построенном Вознесенской, планеты взаимодействовали друг с другом, ссорились и мирились, влюблялись и остывали к объектам своей внезапной, нечеловеческой страсти, и Вознесенская видела, чувствовала всё это и проживала так, словно сама была там – там, среди этих персонажей-планет, столь непохожих на людей, но вместе с тем представляющихся столь близкими обычному человеку.
Вон он – красненький небольшой тригон между Меркурием, Луной и Солнцем, – то дружба планет и звезды, которые – сделаем предположение – сидят за чашкой кофе в уютном кафе, вспоминая былое или обмениваясь свежими новостями. Яркий Меркурий, покровитель коммуникации, наверняка одет по моде, но вместе с тем ядрёно и пёстро, и наверняка ведёт диалог именно он – он, обладающий даром красноречия и умеющий, как никто другой, сложить звуки речи в чудесные, лихо закрученные словесные конструкции. Вот здесь, в знаке Овна, тихо притаилась Луна – спокойная, задумчивая, и тихо слушает Меркурия, в которого тайно влюблена, но старается это скрыть; благо, лишь лёгкий румянец на её бледном лице выдаёт её нежные чувства. А Солнце, чуть наклонив голову и слегка улыбаясь, внимательно слушает бредни разговорчивого юного Меркурия. Солнце – отличный психолог и мог бы подать много дельной информации, но он упорно молчит, готовый дать шанс договорить другим и внимательно их выслушать, подмечая детали по пути разговора. Не думайте, что Солнце столь молчалив – нет, что вы; в своём кругу он сразу завоёвывает внимание и на правах звезды рассказывает много такого, чего обычные планеты не испытывали. Лично для Вознесенской этот тригон значил небольшие, но приятные мелочи – хорошие отношения с семьёй и с сестрой – Луной – на данном этапе жизни, маленькие удачные дни, приятное времяпрепровождение и много ещё чего хорошего в этот период. Так верила Вася.
Вот же, напротив, Сатурн – в конфликте с Юпитером. Вознесенская помнила, что астрологи предрекали, что скоро они сойдутся, образовав нечто вроде Вифлеемской звезды, и тогда случится большой переломный момент – большая мировая катастрофа, о которой сестра, увлекавшаяся натальными картами, также говорила ей. Но для Вознесенской это значило совершенно другое: две крупные планеты поспорили, поссорились или, того хуже (но интереснее), вступили в битву друг с другом – в битву на кинжалах или ножах. Поскольку аспект спокойный, и ни одна планета не находится в квадратуре или в падении, битва Сатурна с Юпитером протекает по правилам и договорённости, и Сатурн – «тёмная» планета – не пытается обмануть светлый, гармоничный Юпитер – планету большого счастья в одном из множества интерпретаций, как помнила Вася по рассказам сестры.
