— Почём знаешь? — вытянул шею в направлении посада сотник.

— Чую я их, как собака кошку.

— Мммм. Не в моей власти тебя пускать без приказа воеводы. Жди, когда доложу.

— Агашу мне повидать, да денег ей передать на жизнь.

— Девку твою не скоро приведут. Они живут далеко отсюда. Мало ли что, вдруг в них зараза ещё живёт, нужная часа ждёт.

— Они живы?

— Да, все живы. Воевода свой уговор помнит!

— Тогда передайте Агаше, что я помню о ней и ещё вернусь.

— Стой, воевода придёт, он разрешит её привести, если она узнает тебя, то может быть мы и впустим.

В это время со всего посада стали появляться бесы. Вадим оглянулся на них, недавно обретённая интуиция подсказывала, что их не меньше двадцати, и с некоторыми из них он мог бы и не справиться. Кажется, у бесов появились наблюдатели за стеною, оперативно передавая информацию остальным.

— Нет больше у меня времени! — с досадой произнёс не принятый на службу Вадим. — Прощевайте тогда. Я ещё вернусь.

Повернувшись спиной к крепости, Вадим увидел первых мертвяков. Они были уже совсем близко, и их ряды неумолимо пополнялись новыми, не упокоенными козельчанами. Видели их и стражники со стены, но никаких попыток хоть как-то помочь не предприняли. Стрелы, что ли, берегут? Вадим резко развернулся, и что было сил метнул небольшой кошель, полный медных монет.

— Передайте деньги Агаше! — крикнул он и побежал прочь.

Однако без помех не обошлось: наперерез ему выскочил невысокий бес, чем-то похожий на шимпанзе и передвигающийся прыжками. Бес прыгнул, Вадим резко присел влево, уходя в сторону от столкновения и одновременно вскидывая правую руку с фламбергом. На землю упало уже перерубленное пополам тело зомби. Белозёрцев еле успел добежать до ближайшей избы, спасаясь от десятка других бесов, когда оттуда вышел очередной бес. Он скалился и, словно радушный хозяин, расставил руки в надежде схватить Вадима.

— Лапы прочь! — крикнул Вадим, отсекая их двумя ударами крест-накрест.

Времени, чтобы добить мертвяка не было, и Белозёрцев полез на крышу. Устроившись, он взглянул вниз. Возле избы столпились пять бесов, и громко стенал шестой, тряся отрубленными культями вместо рук. Посмотрев на Вадима, что сидел на самом верху, мертвяки бросились на своего собрата, посчитав того более лёгкой добычей. Жалобы недобитка на несправедливость судьбы тут же сменились его истошным визгом, но вскоре снизу раздавалось лишь удовлетворённое чавканье.

Вадима передёрнуло, и он перевесился на другую сторону крыши, ища пути к отступлению. Что ж, с Козельском не сложилось… Пока они созреют, согласуют (бюрократы средневековые!), пока то да сё, пока внутрь пустят, уже поздно будет боржоми пить. Да и оттуда уйти так просто не получится. Излишняя подозрительность вечно всё губит. А ещё Вадим боялся, что у него отберут оружие, а самого убьют. Тоже ведь вполне возможный вариант развития событий. Из-за городских стен трудно будет выбраться, а чужаку тем более, как говорится: вход рубль, выход — два. И те кровью заплатить придётся.

Высмотрев более свободный от бесноватых путь, Вадим спрыгнул с крыши и помчался к бане, где оставил свой мешок. Остаток дня он провел в рейдах по погребам и огородам, выискивая еду, делая акцент на том, чтобы ничего из собранного про запас не портилось слишком быстро.

Чувствовал он себя при этом по-идиотски: словно вор на дачах. Того и гляди, придут хозяева и насадят на вилы. Или банально загрызут за то, что покусился на дармовщинку. Наверняка среди рыскавших вокруг зомби были владельцы домов и огородов, что сейчас обчищал Белозёрцев. Но чутьё Вадима работало безотказно, и он вовремя уходил. Да и немного тех зомбаков уже осталось.

Набрав целый мешок всякой всячины, Вадим вернулся на ночёвку в баню, закрывшись изнутри. Ночь, как ни странно, прошла спокойно, и утром он покинул гостеприимную баньку, направившись навстречу новым приключениям.

Воевода всё же пришёл на стену, но увидел лишь дерущихся между собою мертвяков у избы неподалёку.

— И где он?

— Ушёл. Сказал, что ждать тут невместно и надеяться не на чего, и ушёл.

— Это как это? Он же сам к нам пришёл!

Сотник пожал плечами.

— Ну, как пришёл, так и ушёл. Пока меня искали, пока за тобой пошли, пока ты изволил прийти, на него напали мертвяки, он и сбежал. Сиганул на крышу вот той избы, а потом и оттуда исчез. Напоследок вот кинул кошель с медной монетой, просил передать своей сестре названной.

Воевода посмотрел в указанную сторону и, зло сплюнув, сказал:

— Вот вам, дуракам, что в лоб, что по лбу! Ежели говорят: знать надобно, что за стенами города творится, то случай не упускай. Пришёл человек, допросите его, а уж потом думать будем: что да как. А кошель передайте девице, чую, действительно литвин приходил.

— Мало он похож на того Вадима оказался, — пояснил Кишка. — Слишком не похож, весь в шрамах, да и немного времени прошло и месяца почитай не минуло, а на его роже шрам затянуло, как если бы полгода прошло. Не бывает так. Неспроста то, как же его допустить, если он заразный может быть?

— Он уже третьего дня жил в посаде, и его рук дело — дым над трубой. А надо было запустить внутрь, но дальше ворот не пущать. Да арбалетчиков и стрельцов с пищалями направить сюда, чтобы, если он трепыхнётся, то пулю али болт в него пустить. Неужели до того трудно додуматься было, Кишка?

Возразить сотнику на то нечего оказалось, и он повинился.

— Прости, воевода, не додумал я про то.

— Эх, — махнул рукой воевода, — всегда так. То недодумал, то передумал, то не знал, то забыл. Следующий раз, коли придёт, не упусти, понял?

— Понял, воевода.

— Ну, смотри!

Романов развернулся и пошёл к себе.

«Сбёг, мерзавец, и даже не сообщил, зачем приходил. Лазутчик, стало быть», — думал про себя воевода, ругаясь сквозь зубы, но уже через полчаса он совсем забыл о неизвестном воине: своих забот хватало.

За спиной Вадима болтался походный мешок со всем ценным, на поясе висел фламберг и кинжал в ножнах. Клыч занял своё место в мешке, обмотанный тряпками, там же лежала и еда. Остальное его не волновало. Сейчас он снова шёл в сторону реки на свою бывшую стоянку, здесь он и заночевал. А поутру отправился обратно, следуя мимо старого леса. На этот раз он избрал тракт, по которому, собственно, всегда и ездили в Калугу.

Лесами идти он не захотел, потому и шёл вперёд, вздымая пыль на безлюдной дороге. Тракт раньше был наезжен, а сейчас пустынен, и то, что по нему давно уже не ездили и не ходили, было видно хотя бы по молодой, пробивающейся сквозь камни, травке.

Дождь и свежая трава постепенно выравнивали колею от телег, и природа быстро отвоёвывала обратно то, что отняли у неё люди. Вадим заметил на дороге множество следов зверей, в основном зайцев и лисиц. Встречались, правда, и волчьи, и следы лося. Совсем рядом с дорогой ходили быстро отвыкшие от людей глухари с тетёрками и недовольно вспархивали на ближайшие деревья при приближении человека.

Захотелось мяса, но ни арбалета, ни пистоля, чтобы подбить птицу, у Вадима с собой не имелось. Подкараулить бы их, да сбить палкой, но не получалось: сноровки не хватало. Остановившись на ночь недалеко от дороги, Вадим запалил костёр и стал варить на нём овощи.

Без мяса, конечно, грустно, зато круп и овощей набралось полно. Тащить с собой все эти продукты было тяжело, и он усиленно от них избавлялся путём употребления внутрь. Ночь прошла относительно спокойно. На запах костра прибегала любопытная лиса, и проходила мимо рысь. От её шагов Вадим проснулся, думая, что это пришла Роса. Как оказалось, ошибся, и животные, испугавшись, растворились в лесу.

Утром он снова пошёл по тракту, приближаясь к Калуге. Всю первую половину дня шёл беспрепятственно, время от времени собирая грибы, которые замечал с обочины. Пообедав, пошёл дальше и почти сразу же, пройдя поворот, увидел неприглядную картину.