Василиса делала очевидные успехи в изучении географических наук, да и в остальных направлениях двоечники неплохо продвинулись. Но до безусловно положительного результата подготовки было далеко. Очень далеко. И Бро маячившие впереди опасности четко осознавал. Но их пока можно было и отложить…

Глава-параграф №14. О чудесном спасении и талантливом вое

Перемещаясь между реальностями, Бро успел подумать о сложности жизни: она — жизнь — последовательно ставит все более сложные и многоходовые задачи, и это, видимо, неизбежно. Иначе людям становилось бы невыносимо скучно, и они бы тянулись к глупым и пустым развлечениям.

Телефон ждал на письменном столе, был исправен, заряжен и безукоризненно выполнил свой технический долг. Волков-старший ответил почти сразу:

— Привет, сын. Вышел из кельи или замок заело?

— Замок пока не проверял. Учу, зубрю и превозмогаю. Но жизнь, пап, достает и за запертыми дверьми. Можешь оказать одолжение, не углубляясь в расспросы и закономерную иронию?

— Гм, попробую…

Отец, нужно отдать должное, выслушал не перебивая, суть проблемы немедля выделил:

— Помочь можно, с юридической стороны проблема средненькой сложности. Но неплохо бы знать в каком, собственно, регионе происходят события. Где девчонка-то живет? Может, у нас там есть представительство фирмы, очный контакт с юристом многое упростит.

— Вот этого не знаю. Место жительства неизвестно, только номер телефона. А номер я обещал не «пробивать», — признался Бро.

Отец помолчал, потом пробормотал:

— Романтично. Девушки-инкогнито, клады, древние монеты, захватывающий авантюрный детектив. И это у занятого и изолированного молодого человека, посредством одного интернета. Тебя мама подключила, что ли? Мы тут с ней коротко переговорили, она намекала на что-то этакое.

— Нет, мама меня не подключала, она лишь йогуртов понавезла. Тут всё немного проще. И сложнее. Но я стараюсь не отвлекаться от подготовки, собственно, поэтому и позвонил, побеспокоил.

— «Побеспокоил»… гм. Нет, это правильно. Девушке постараемся помочь, адвокат с ней свяжется, есть предварительные идеи по консультантам. А ты не в курсе — монеты в деле фигурирую настоящие? Талеры ведь редкость, кажется.

— Пап, я нумизмат еще тот. Но вроде бы подлинные монеты. Это усложняет или облегчает ситуацию?

— Вот я тоже не нумизмат. Разберемся. Успокой прекрасную незнакомку и учи ЕГЭ. Если настрой окончательно не потерял.

Бро заверил, что настрой потерять невозможно — он насмерть прикипевший — и отключился.

Струи душа смыли остатки напалмовой гари и библиотечного счастья. Вытираясь, Бро смотрел на телефон. Пора, или еще выждать?

Голос Василисы, несмотря на реальный мир и телефонные искажения, оказался точно таким же, как и помнилось.

— Да?

— Это я. Задачу изложил, обещали помочь.

— Уже. Позвонил какой-то дядечка, Роман Соломонович, продиктовал, как заявление написать. Вот — печатаю.

— Это хорошо. Я немного волновался. Все ж приходится учитывать размытость твоих координат.

— Да что волноваться? У вас, у москвичей, все быстро, — было понятно, что Васко покусывает губу.

— Не агрись. Тут ритм жизни такой. Когда надо, стараемся чтобы быстро, а когда торопиться не надо, тоже стараемся. Иногда даже получается.

— Вот здесь был жутко вульгарный намек.

— Зато честный. Чудесная библиотека была, помню, ценю. Ладно, не буду мешать.

— Ты не мешаешь. Но да, мне нужно писать заявление треклятое. Тот еще жанр литературы, тысяча чертей. Если выкручусь, сразу позвоню. И деньги переведу. Этот Роман Соломонович о прямой оплате отказался говорить.

— Юрист, они такие, щепетильные. Разберемся. Пока не отвлекайся, выкручивайся. Удачи!

Полегчало, но не очень. В некотором отношении Васко уперта до невозможности. Твердый характер — это хорошо, но на данном этапе еще и жутко трудно. Ничего, главное, от претензий полиции избавиться. Обрадовались тоже, вцепились в девушку. Понятно, глубинка, когда они там еще на натуральные талеры выйдут.

Князь Волков с ненавистью посмотрел на ноутбук, учебники и исчерканные листы учебных занятий. Вот как⁈ Как, каналья их загрызи, учить и запоминать, когда тянет в библиотеку? Можно и какую попроще, без музейных ценностей и многометровых диванов, лишь бы Васко там была. Как у нее шея пахнет, уууууу…

Бро еще разок взвыл на неровно оштукатуренный потолок и пошел к холодильнику. Требовалось сбить вкус поцелуев и заправить калориями нервничающий организм.

Добивание блокированных и окруженных остатков вопросов ЕГЭ шло с переменным успехом — мысли учащегося неумолимо отвлекались. Собственно, обнаружилось, что историю ХХ века Бро знал вполне годно — просто нужно разрозненные фрагменты знаний собрать воедино и слегка упорядочить. А так предки вполне много нарассказывали в детстве — в смысле, ближайшие предки, которые мама с папой, сообщили об отдаленных славных предках, которые дедушки-бабушки, прадедушки-прабабушки.

— Вот она, неразделимая связь времен, — пробормотал Бро, допивая кефир. — Сражались, работали, голодали, но детей на ноги ставили, учили, поили-кормили. Такова и наша основная стратегическая задача. Но зачем ее втискивать в головы столь занозистым образом, обязательно через ЕГЭ? Можно же как-то доходчивее, человечнее, от жизни…

Живая жизненная жизнь напоминала о себе переполненными пакетами с мусором и жарким томлением всего тела. Бро ощущал себя слегка ненатуральным, чисто литературным существом, ибо до такого образовательного изнурения в сочетании с бездонной глубиной влюбленности редкий романный герой докатывался. Но выручила, как всегда классика.

'Четыре деревни одна за другой однообразно вытянуты вдоль улицы. Пыль. Садов нет. Нет близко и леса. Хилые палисаднички. Кой-где грубо-яркие цветные наличники. Свинья зачуханная посреди улицы чешется о водопроводную колонку. Мерная вереница гусей…

… по деревне этой, каких много и много, где и сейчас все живущие заняты хлебом, наживой и честолюбием перед соседями,'

Учащийся застонал — тема-настроение текста воспринимались абсолютно чуждо и нелепо, словно метровый зуб из картона и пластика, выставленный в витрине стоматологической клиники. Ну неестественно же, жизнь она совсем иная. Понятно, пыль, палисадники и свиньи в ней присутствуют — уж не надо опытному, повидавшему двоечнику это доказывать. Но они не унылые,а требующие внимания, заботы и любви. Особенно свиньи. Свинья, она — ого! Особенно в сметане или с хреном. Нужное животное. И почему «живущие» заняты исключительно наживой и честолюбием? Живущие, они очень разные, они выращивают и засаливают изумительные огурцы, куют надежные дуэльные топоры, а в свободное время заваливаются с подругами на сеновалы, и… Нельзя же так однобоко и пренебрежительно судить о живущих. Сомнительный, однако, это классик.

— Пойду, одежду постираю, — решил князь. — Каторжные работы иной раз спасительны для интеллекта.

Весело шумела вода в ванной, уносила липкость классического текста. Бро с удивлением встряхнул грязные джинсы — что-то тяжеловаты. В кармане обнаружились спецназовский угловатый орден и эльфийский кляп. В смысле, не эльфиского происхождения, а предназначенный для эльфийский хищных ротиков. То-то в библиотеке на правом боку все время ногу давило.

Воспоминания о библиотеке привели к новому приступу давления. Бро поспешно сполоснул трофейную регалию и килограммовую драгоценную садо-мазо игрушку (куда ее кстати, девать, непонятно — вещь безусловно ценная, но такую только покажи постороннему человеку), замочил одежду. Усилием воли вернулся к повторению последнего текста — классическая угрюмость немедля отогнала плотский жар.

— Не текст, а истинная химическая кастрация, — пробурчал князь. — Да цены такой литературе нет, если по нужному месту применять.