Бро поспешно взял записку, пошарил пальцами в жилетном кармане — вчера вычитал, что весомо благодарить прислугу — общепринятая привычка классической литературы. Надо хоть в этом соответствовать. Блеснула серебряная монета, вложенная в ледяные пальцы девушки. Вот точно — снегурочка.

— Благодарю, прочту письмо всенепременно. Не стойте здесь, барышня. Холод собачий.

— Барин… ваше сиятельство! — девушка неожиданно рухнула на колени, схватила ладонь князя. — Спасите! Сил нет, руки на себя наложу! Увезите! Хоть вам постели греть готова, хоть в публичный дом определите. Я благородным господам оченно приятна. Хоть ртом, хоть иными местами. Спасите! Погибаю!

— Да постой ты погибать! — зашипел Бро. — И не надо это вот… предлагаться. Помогу чем могу, только чуть попозже. И толком объясни, с чего вдруг погибаешь.

— Хозяева кровь пьют. Колдуны они, батюшка. Такие колдуны, что клейма негде ставить. Душегубы! Позвольте с вами бежать, возьмите, одна у меня надежа и осталась.

— Понятно. Давай так — сейчас мне по срочному делу отойти нужно, а потом прошмыгнешь, объяснишь суть вопроса. Можешь и к моей графине сунуться, она по этой части вполне прогрессивная, проявит сочувствие.

— Как скажете, барин. Я и графине удовольствие окажу с величайшим прилежанием, согрею на совесть. Я того… тож очень прогрессивная, горячая как огонь.

Насчет последнего у Бро сомнений не имелось — так страстно ему ладонь никто не целовал, да и слезами так не обжигали. Парадокс — руки у девчонки — лед, а слезы аж кипящие. Жуть!

— Убегай, пока не заприметили, потом подойдешь.

Устремляясь далее по коридору, князь Волков оглянулся — красавицы-снегурочки уже не было, исчезла. Кстати, Василиса насчет крепостничества во многом права — ужасный период нашей истории. Вот прямо стыдно за эти параграфы.

Впереди жутковато, с подскрипыванием, затарахтело. Бро, беззвучно застонав, вновь прижался к резной стеновой панели. Сейчас еще кого встретишь — если раскланиваться и учтивость проявлять — организм не выдержит. Да что это так визжит?

В голове мелькнула одна из старинных ретроградных отцовских присказок про «гроб на колесиках». Неужели и правда в былых веках случалось⁈

Почти угадал: проплыл призрачный свет свечи, качнулись огромные тени пары лакеев-красавцев — катили кресло хозяина дома. Нет, не гроб, но согнувшийся под пледом древний отставной полковник как раз мертвецом и выглядел. Столкнись с таким сидячим изваянием один на один — мумия однозначно. Только в носу помещика, некогда хрящеватом и хищном, а сейчас тяжко свесившимся на губу, еще и сохранялось эхо былой жизни.

Бро покрался к коридорному перекрестку, не дожидаясь, когда хозяина довезут до его покоев. Ибо подпирало не на шутку.

Жуткий звук застиг князя на полушаге…

— Душно мне, душно! — стонал в коридоре дикий, нечеловеческий голос.

Обмерший Бро с трудом повернул голову — в конце коридора, у распахнутых лакеями дверей спальни, старик-полковник привстал в кресле, распростер неимоверно длинные руки. Свет свечей озарил непонятно откуда взявшуюся на иссохшем лице длинную, свалявшуюся бороду, длинные когти на скрюченных пальцах. А голос… голос, нет, в современных кино-хоррорах такого звука добиться не умеют. Халтурщики там, вообще без души работают.

«Как там Васька сказала — 'классика, тонко, всё на полутонах»? — с горечью вспомнил Бро — «а я вот сдержался чудом».

По счастью, хозяина уже завезли в спальню, дверь закрылась, отказавшие было нести князя ноги обрели некоторую чувствительность. Бро сделал шаг в сторону вожделенных удобств и чуть не налетел на хозяйку дома.

Юная дама смотрела в глаза гостю, этак очень многозначительно, с однозначным алчным блеском в расширившихся зрачках. И декольте у нее оказалось глубже, чем помнилось, тугие полукружья груди тоже блестели этаким белоснежным мрамором, отражались в очах дивной красотки.

«Кокаин, наверное. Или просто ликерчику перебрала, да еще муж от реальности очень вовремя отключился» — догадался Бро.

— Пардон, сударыня, пардон, — князь попытался проскочить вдоль стены, но проклятая черноглазая полковничиха раскинула руки в длинных, выше локтей митенках, заступила дорогу, не пропуская.

— Хозяюшка, белоснежка вы моя, ну какие сейчас игры⁈ — застонал Бро. — Примите еще рюмочку да идите к себе. Или к супругу загляните, ему там душно, проветрить бы спальню надо.

Глаза юной хозяйки сверкнули еще ярче, но князю, твердо нацелившемуся достичь цели (собственно, а какой еще выбор оставался несчастному гостю?) удалось проскочить под загребущей дланью. Бро радостно рванул по коридору, но ощутил, что не очень-то получается. Ноги не двигались, рот, пытавшийся изречь грубоватое, но весьма уместное к ситуации восклицание, остался беззвучен. Рука хозяйки властно надавила на плечи, без труда сгибая гостя.

«Ой!» — в ужасе подумал Бро. «А вдруг она еще и того… трансгендер ряженый⁈»

Но нет, видимо, любой классический ужас все же соблюдал границы допустимых приличий, красотка-хозяйка лишь ухватила гостя за шевелюру и по-кошачьи легко вспрыгнула на согнутую спину.Тут же, понукая, хлестнула веером. Бро против воли сделал шаг к ближайшему окну, за которым сияли снега, висел обращенный рогами вверх серп месяца.

«Летать⁈ Возить⁈ Никогда! Никогда князь Волков не падет до уровня ряженых стюардов из порно-роликов. Ублажать распутных барынек на таком морозе? Вот же ведьма! Нет, прочь! Я дойду, куда шел!»

Вера в свободу человеческой воли, отвращение к крепостничеству, пусть даже прекрасно-черноволосому, и переполненность мочевого пузыря, способны вершить чудеса. Князь Волков совладал с чарами, попятился и приложил всадницу спиной к стене. Стукнул вполсилы — все же юна извращенка, как бы не сломать нежных косточек. Ведьма ойкнула, как-то по-стариковски. Да и вообще бедра, ухватившись за которые, Бро пытался скинуть шалунью, оказались довольно вялыми и дряблыми, в другой бы раз ужаснулся…

Но не сейчас! Князь Волков сознавал, что на борьбу с суевериями, классическими парадоксами и историческими мракобесиями у него остаются считанные мгновения. Двинул посильнее, одновременно прихватывая за оборки платья на дамском шивороте, швырнул хозяйку через себя в лучших традициях основ самообороны без правил, некогда преподанных сыну предусмотрительным Волковым-старшим.

Не сдюжила ведьма, покинула свое верховое место, шмякнулась на холодный паркет, только и мелькнули под подолом ноги в черных кружевных чулках — по мимолетному взгляду, не такие уж и юные. Зашипела разъяренной кошкой и, оставляя следы когтей, метнулась прочь, взлетев прямиком по боковой стене коридора. Исчезла… нет, вновь высунула из-за угла голову со вставшими дыбом волосьями — издали показалась старой жуткой каргой.

Но Бро было не до мелких деталей. Ускоренной рысью князь устремился вперед. Вот она, заветная дверь, три шага…

Не суждено. Да что за дом такой, глубоко проклятый и порочный⁈

Перед страдающим двоечником вырос Пещерин — стройный и великолепный, в накинутой на плечи шинели с богатым меховым воротником, непоколебимый и холодный как гренландский айсберг:

— Князь, извольте на два слова.

— Изволю. Но позже. С дороги, ротмистр!

— Я вам не ротмистр! — немедля окрысился красавец. — И я никому не позволю в таком тоне…

— Потом доскажете! — двоечник, порядком раздавшийся в плечах за время бригадных работ, едва не снес чересчур разговорчивого офицера, и влетел в нужное помещение…

Уф! Стало легче. Вот прямо намного. В принципе, в этой непредсказуемой классике вполне можно жить, даже если в сортире пар едва изо рта не валит, по стенам озабоченные ведьмы мечутся, а под дверью топчется и изволит гневаться непонятно чей прототип в эполетах. Бро привел себя в порядок, вымыл и вытер руки, вышел.

— Пардон, сударь, я имел веские причины спешить.

— Полагаю, теперь вы не торопитесь? — процедил Пещерин, дернул усиками, и наотмашь хлестнул князя по лицу перчатками.