Слезы брызнули из глаз, заиндевев на щеках. Лес Згой что-то ждал... Может, жертвы?

А Синеока продолжала:

— Я замерзну тут. Ну, потеряла этот мешочек... Я же не со зла... Они гнались за мной... Верни мне маму, лес! Верни, пожалуйста...

В ответ лишь завывание метели. Нет, ей суждено стать очередной потерявшейся. Однако...

Огонек вспыхнул на другой стороне опушки. Круглый уголек прорезал бахрому снега и утоп в нем. Девочка поспешила к этому теплому свету. Она опустила руку и побоялась обжечься, но этого не произошло. Нащупала железную подарочную коробку. Ту самую, что лежала в их доме, когда мама была жива. В руках предмет подпрыгивал и рвался к небу. Тогда Синеока с заливистым смехом (впервые за столько времени она дала волю позитивным эмоциям) кинула его вверх.

Посыпались искры из коробки, а ближайшие пышные ели приобретали рисованный вид и передавали «эстафету» другим, показывая путь вглубь таинственного леса.

Какая неописуемая красота! Казалось, что лес подвинулся, чтобы окружить озеро. Толстая корка льда рисовала причудливые формы, а снежная пыль блуждала по неровной поверхности. Тишина. Безмолвная тишина, нарушаемая лишь криками птиц да воем волков на безучастную луну. Ветер старательно сметал с размашистых ветвей вечнозеленых деревьев белый наряд. Заяц в своей маскировочной шкуре с осторожностью передвигался и замирал, едва услышит любой шорох.

Казалось, что дикая и безжалостная природа не приемлет здесь человека. Но узорчатые стальные ворота говорили об обратном. Угрожающе скрипели из-за метели, однако продолжали величественно защищать вверенное им имущество. Вокруг постройки не было забора. Лишь два холма услужливо облокотились на ворота, с двух сторон закрывая проход. Черный ворон пролетел над этим странным местом в глуши, а его черные, как жуки, глаза углядели с высоты старый расписной терем из сруба без единого гвоздя. Окна на двух этажах красиво заиндевели. Крыльцо покосилось и грозилось рухнуть в любой момент, а выщербленная дверь не ждала гостей и словно приросла к проему.

Удивительно, но тут кто-то жил! Из трубы шел черный дым, взмывая в небо. Гостеприимство, казалось, стало чуждым для этого старого дома. Прихожая вся в пыли, с низкого потолка свисали куски паутины. Если заглянуть в заваленную старинными вещами гостиную, то можно увидеть камин с трескающим и бодрым огнем из осиновых дров. Скрипнула кресло-качалка, кто-то громко зевнул; пожилая женщина сидела у трескучего очага и внимательно смотрела сквозь мутное окно. На испещренными морщинами лице постоянно двигались скулы, длинный нос покрывали капельки пота. Мышиного цвета не расчесанные волосы выглядывали из расписного, но уже потерявшего яркие цвета платка. Изношенный сарафан выглядывал из изъеденной молью красной накидки.

На столике догорала одинокая свеча, отдавая последние крохи света.

Кровать за ее спиной с наспех наваленными простынями и рваными одеялами дрогнула. Ножка не выдержала, а лежбище углом рухнуло на грязный пол.

Старушка глубоко вздохнула, закатила серые глаза и с трудом поднялась со своего места. Шаркая и кряхтя, прошла по «тропинке» среди антиквариата: потерявшие свой прежний лоск часы со поломанными стрелками лежали в куче разной одежды; два круглых столика с интересными, но пыльными картинами взгромоздились на друг друга и угрожающе покачивались; масса книг стопками выстраивали направление пути, чтобы не врезаться в эту гору бесхозных и ненужных вещей.

Хозяйка аварийного терема дошла до кухни (темная комната с табуретками вместо стола и старым, черным от сажи чайником с длинным носиком). Бирюзовая кружка ожидала чая на маленькой печке-буржуйке. Как только старушка вошла, то сразу же вспыхнуло пламя, а кружка отскочила в сторону.

Чайник влетел на печку и мгновенно затянул кухню паром.

— Чай так чай, — всхлипнула старушка. — Какой сейчас час-то? Неважно... Уже неважно...

***

В голубых глазах Синеоки отражалась очередная рисованная елка. Каждый шаг давался с трудом: проваливалась в снег то по щиколотку, то по пояс. Снова усиленно двигалась вперед, руками сметая комья. Пронзительный холод бросал тело в жар, а потом девочку резко клонило в сон. Надо, надо, надо...

Сжимая в кулаке эту коробку с новогодним рисунком, девочка чувствовала себя в безопасности. Даже подозрительная лиса не испугала храбрую сироту.

В какой-то момент Синеока устало завалилась на бок, обессиленно приняв свою судьбу.

— Помоги, — на последнем вздохе прошептала она. — Я знаю, что ты волшебная...

Коробка вспыхнула, а цветная елка протянула свою ветку девочке. Та сквозь мутный взгляд дотронулась до иголок. Начался фейерверк. Небо окрасилось в яркий лиловый цвет.

Послышался рев, а затем сильный топот, который неумолимо приближался. Из сумрака возник огромный бурый медведь. Он бежал на девочку (деревья отскакивали в сторону). Синеока поднялась на ноги и закрыла глаза руками от страха. Удара не последовало, но правой щекой она почувствовала шерсть хищника. Ее закрутило на месте.

— Это все сон! Я сейчас проснусь в приюте! Я хочу проснуться!

Сирота убрала руки с лица и с удивлением обнаружила, что ладони скрывают белые и теплые варежки. Вместо казенного тряпья она щеголяла в белоснежной шубе и толстых штанах такого же цвета. Аккуратные сапожки сливались с зимним ландшафтом.

Шапка защищала голову от свирепой метели. Теперь путница готова к приключениям. Снова слезы в глазах, но теперь от счастья. Она подняла коробку и погладила синие узоры. Каким-то образом те перекочевали на белые одеяния, дополняя образ. Настоящая Снегурочка, но все же Синеока!

— Ты специально это сделал, рисунок? — улыбнулась девочка. — Хотел понять, что я готова найти маму и я на все пойду...

Природа перестала казаться враждебной. Пусть ночь и пурга, но в этой одежде все нипочем! Добрые силы указывали путь, грели и заботились о маленькой девочке в лесу Згой. Голода не чувствовала, только радость. Усталости больше нет, появилась сильная воля к жизни.

Последняя елка погасла. Страх вновь вернулся сполна, заглушаемый лишь приятным удивлением от сюрпризов.

— Куда теперь? — вопрошала Синеока. — Кто мне скажет?

Что-то истошно лязгнуло. Девочка поспешила на шум и кубарем скатилась с небольшого склона. Успела окунуться лицом в жгучий сугроб.

Среди частокола старых сосен она увидела древние ворота. Потоки арктического воздуха проверяли их на прочность.

Девочка подошла вплотную и оценила, что «страж» высотой в этажа два, как в ее приюте. Раскрыть могучие двери казалось невозможным, ведь замочной скважины не видно.

Синеока постучала, но в ответ услышала лишь глухой скрип. Она пыталась надавить на них. Послышался протяжный визг.

— Как попасть внутрь?

Коробка ничего не сообщила. Своим видом показала: «Мол, давай, думай»!

Секунды складывались в минуты, а голубые глаза обшаривали в темноте какие-то признаки ключа. Ждать тут до утра? Может, тогда эти треклятые ворота откроются и впустят единственного гостя? Странно...

Табличка, запорошенная снегом, находилась аккурат слева. Сердце бешено заколотилось, а к лицу подступил жар! Она что-то нашла!

Дотянуться до находки не представлялось возможным, поэтому девочка слепила снежки и кинула в цель. Табличка дрогнула и предстала в своем естественном виде: ржавчина успела добраться только до углов, а сами слова засветились зеленым цветом: