Следует также иметь в виду, что гуанчжоуские генералы и офицеры рассчитывали после разгрома юньнаньцев стать хозяевами в провинции и улучшить свое материальное положение.

Решающую роль в победе вновь сыграли полки и курсанты военно-политической школы Вампу.

Большое значение имело то обстоятельство, что разгром мятежа фактически возглавил один из талантливейших полководцев Красной Армии — Василий Константинович Блюхер, а в войсках находились наши советники, напрягавшие все силы и умение, чтобы до конца выполнить долг пролетарского интернационализма.

 Движение 30 мая 1925 г. всколыхнуло всю страну. Коммунистическая партия обратилась к народу с призывом:

«Рабочие и крестьяне Китая! Весь угнетенный китайский народ! Поднимайтесь! Поднимайтесь, чтобы сокрушить жестокий и свирепый империализм! Да здравствует единый антиимпериалистический фронт! Да здравствует национальное освобождение Китая!»

Повсеместно развернулось движение протеста, происходили забастовки, организовывались демонстрации под лозунгами: «Долой империализм!», «Аннулировать неравноправные договоры!», «Вывести из Китая иностранные войска!», «Отомстить за смерть и страдания соотечественников!»

В ответ на призыв компартии к народным массам Гуандуна поддержать шанхайских забастовщиков и выступить на борьбу против империалистов, за отмену неравноправных договоров, за национальное освобождение 21 июня началась стачка рабочих в Гонконге. Через два дня в Шамяне, на территории англо-французской концессии, империалисты решили дать отпор.

23 июня в Гуанчжоу состоялась 70-тысячная демонстрация. Когда демонстранты шли по набережной канала, отделяющего о. Шамянь от города, по ним был открыт пулеметно-ружейный, а с крейсеров и артиллерийский огонь. «Цивилизованные» бандиты убили 52 человека и более двухсот ранили. Зверская расправа только увеличила размах революционного движения: забастовка рабочих Гуанчжоу и Сянгана (Гонконга) к 1 июля превратилась во всеобщую (политическую стачку. Начался массовый антианглийский бойкот.

Сянган-гуанчжоуская стачка против английского империализма продолжалась 16 месяцев, до 10 октября 1926 г., и вошла в историю мирового рабочего движения как одна из самых продолжительных. В рядах Гоминьдана происходила консолидация сил левого крыла.

Левые в Гуанчжоуском правительстве стремились реорганизовать армию на началах централизованного управления, взять под контроль финансы, упорядочить налоговую систему, освободить Гуандун от милитаристов и подготовить поход на север.

С левыми силами Гоминьдана тесно сотрудничали руководители коммунистической партии на юге страны. Их беспредельная преданность делу революции, огромный авторитет, которым они пользовались в народе, во многом обусловили революционные победы Гуанчжоуского правительства.

В Гуанчжоуском правительстве и среди верхушки Гоминьдана сформировалась правая оппозиция из буржуазных политиканов и милитаристов, напуганных подъемом революционной волны. Ее возглавил Ху Хань-минь, а позднее к ней примкнули назначенный военным министром Сюй Чун-чжи и начальник полиции У Те-чэн.

Правые гоминьдановцы при поддержке английских империалистов из Гонконга готовили еще один контрреволюционный переворот.

Генерал Сюй Чун-чжи, используя свое положение военного министра и командующего Гуанчжоуской армией, нащупывал почву, собирал силы для переворота.

Чан Кай-ши в то время не принимал активного участия в работе Военного совета. Удалившись на о. Вампу, он наращивал силы школы, рассчитывая в нужный момент использовать ее в своих интересах.

20 августа 1925 г. правые перешли к активным действиям. В 10 часов утра у здания ЦИК Гоминьдана жертвой наемного убийцы пал Ляо Чжун-кай — подлинный вождь левых гоминьдановцев, верный последователь Сунь Ят-сена.

Ляо Чжун-кай был членом Исполнительного комитета Гоминьдана, министром финансов, заведующим отделом ЦИК по делам крестьян и рабочих, одно время губернатором провинции Гуандун. Однако, занимая высокое положение в правительстве, он никогда не отрывался от масс, искренне и плодотворно сотрудничал с коммунистами Гуанчжоу. И часто рабочие и крестьяне, приходившие в канцелярию революционного правительства, обращались непосредственно к нему по тому или иному делу. Они не считали Ляо Чжун-кая посторонним человеком и искренне рассказывали ему о своей жизни. Ляо Чжун-кай много раз выезжал в Чжуншань, Дунцзян и другие уезды, выступал перед крестьянами, помогал организовывать крестьянские союзы, дружины и отряды самообороны.

В начале 1924 г., как уже говорилось, в Гуанчжоу были специально созданы курсы по подготовке кадров крестьянского движения. Ляо Чжун-кай, возглавлявший крестьянский отдел ЦИК Гоминьдана, полностью доверил руководство курсами коммунистам.

Ляо Чжун-кай придавал огромное значение рабочему движению, большое внимание уделял созданию школ для повышения грамотности рабочих. Он считал, что в тех условиях повышение общеобразовательного уровня трудящихся имеет большее значение, чем официальная система образования. Он любил рабочих и постоянно проявлял заботу о них.

Честный и неподкупный человек, Ляо Чжун-кай, будучи министром финансов, начальником департамента финансов, жил просто и скромно. Он считал, что хозяин страны — народ и государственные средства должны расходоваться на нужды народа. Ляо Чжун-кай внушал служащим министерства, что «чиновник не должен любить деньги, так как иначе народ обнищает и государство придет в упадок». В то время финансовое дело в Гуандуне еще не было централизовано, существовало множество налогов и поборов, произвольно взимавшихся различными милитаристами. Поскольку все эти вояки погрязли в коррупции, народные деньги беззастенчиво присваивались, а на нужды Национально-революционной армии средств не хватало.

По настоянию Ляо Чжун-кая в свое время была разослана циркулярная телеграмма, в которой ставился вопрос об унификации финансовой системы. В этом документе Ляо Чжун-кай требовал «ввести точный учет численности войск, считать число солдат по количеству оружия: одна винтовка — один солдат, и выдавать довольствие в соответствии с этим; все виды налогов и все военные расходы передать в единое ведение финансового ведомства; всем должностным лицам проявлять бескорыстие, не удерживать в свою пользу ни гроша».

Унификация финансов отняла бы у милитаристов жирный кусок, поэтому Ляо Чжун-кай навлек на себя их особую ненависть.

«В начале июля 1925 г. правые гоминьдановцы, — рассказывала мне вдова Ляо Чжун-кая Хэ Сян-нин, — провели в доме Ху Хань-миня совещание, в котором приняли участие больше 20 человек, включая Цзоу Лу, Дэн Цзы-жу, У Те-чэна, Линь Чжи-мяня, Ху И-шэна, Линь Чэн-миня. На этом совещании специально обсуждался вопрос о деятельности Ляо Чжун-кая».

Заговор правых был направлен в первую очередь против коммунистов и Ляо Чжун-кая. Для осуществления своих замыслов они выступали за сохранение старой системы единоличного руководства Гоминьданом, против укрепления коллегиального органа — Центрального исполнительного комитета. Правые гоминьдановцы возражали не только против реорганизации Гоминьдана, но и против реорганизации правительства. В то время тяжесть партийного и государственного руководства в значительной степени легла на плечи Ляо Чжун-кая и вполне естественно, что правые яростно ненавидели именно его.

В том же составе заговорщики провели 11 тайных совещаний.

Создавая всяческие помехи делу революции, правые гоминьдановцы организовали нечто вроде своего клуба — общество «Вэньхуа» («Культура»). Они выступали с разнузданными речами, поносили Ляо Чжун-кая и его политический курс. Особенно неистовствовали Ху И-шэн и Чжао Гун-би.

В условиях бешеного наступления правых Ляо Чжун-кай без малейших колебаний продолжал бороться за то дело, которое считал справедливым.

Это особенно ярко проявилось после того, как

21 июня 1925 г. началась Сянган-Гуанчжоуская забастовка. Ее участники под руководством Коммунистической партии Китая и при поддержке Отдела по работе среди крестьян и рабочих ЦИК Гоминьдана создали стачечный комитет и выставили пикеты. Отдел ЦИК наряду с созданием фонда помощи бастующим большое внимание уделял проведению агитационно-воспитательной работы для продолжения забастовки.