– Однажды я точно найду тебя с пулей во лбу или что похуже, – проворчал мужчина, опускаясь на стул напротив стола, – ее уже пятнадцать лет как нет.

– Сбежала?

– Убили, – напряженным шепотом отозвался он, – не лезь в эти дела, Аарон, они намного грязнее, чем ты думаешь.

– Где ее дело?

– Ты совсем глупый?

– Дэни, – устало проговорил я, скрываясь под столом, чтобы сложить дела обратно в ящик.

– Ладно-ладно, так и не раскрыли. Перес тогда едва ли не перевернул весь город, чтобы их найти, но так и не смог. Подозревал семью Санчес, твоего отца, полицию, – выкладывал напарник, нервно потягивая кофе и оглядываясь по сторонам, будто нас могли подслушать. Я же едва не ударился о столешницу затылком. Что-то в его словах не давало покоя, медленно доходя до мозга.

– Когда ты сказал это было?

– Лет пятнадцать назад, – твою мать! Пятнадцать лет назад. Сука… но, может, совпадение?

– А как убили?

– Уже и не помню точно, – он почесал лоб, пытаясь разбередить память, – тогда убийств много проходило, так что вряд ли вспомню. У него тоже не спрашивай, если не хочешь повторения того, что в клубе было. – предупредил мужчина. Я лишь кивнул, зная, что именно это и сделаю. Потому что уверенность, что жену Фелипе Перес убили в тот же год, что и жену Гонсалеса было не совпадением, только росла. Если, конечно, это не спланированная акция двух семей.

Как же долго я ждала этого момента. Теперь, когда объявилась и Мария, дом стал еще более невыносимым. Конечно, удобно пользоваться услугами работников, доступными двадцать четыре часа в сутки, удобно, что завтрак, обед и ужин по расписанию всегда на столе, но сталкиваться в коридорах с отцом, Марией или даже Матиасом мне не особо нравилось, потому что первые два обязательно бросали на меня странный, осуждающий взгляд, будто я предала всю семью разом, а Матиас сгребал в охапку и требовал внимания, приправленного виски.

Мне хотелось хотя бы иногда слышать только тишину, не выглядывать из-за двери комнаты, чтобы осмотреть коридор на наличие тех, с кем не хотелось бы встречаться. Меня не особо волновали их взгляды, как бы ни было, они моя семья, но жизнь в Канаде научила самостоятельности и привила любовь к одиночеству.

Я застегнула молнию на чемодане, присев на крышку сверху, чтобы она сошлась. Не знала, что у меня настолько много вещей. Впрочем, большую часть гардероба просто занимали туфли. И костюмы.

Квартира была готова еще вчера, но почему-то было сложно прощаться с любимой комнатой, домом, в котором я провела почти всю свою жизнь. Конечно, это всего лишь другой конец города, но, казалось, что так я оставляю что-то важное и призрачное здесь. Такие же чувства одолевали и при отъезде в Канаду. Возможно, это просто вернувшиеся в жизнь и сны кошмары. И если так, то я бы хотела оставить их здесь.

Отражение в зеркале теперь показывало более удачное изображение, чем вчера: теней под глазами не наблюдалось, кожа привычно бронзовая с розоватым оттенком, губы накрашенные нюдовым блеском не казались излишне сухими и потрескавшимися. Можно сказать, идеальная картинка идеальной меня. Хотелось бы вернуть эту идеальность и во внутреннее состояние. И оттягивать этот момент желания не находилось. Правда, мог ли быть человек, рожденный и воспитанный в клане стать идеальным внутри? Хотя бы достичь гармонии? Вряд ли. Даже этот чертов Тайфун, чья роль, казалось бы, уже давно определена, не нашел этого баланса. Да и мог бы? Не знаю, кто смог бы ответить на этот вопрос. Впрочем, он меня не особо волновал. Со своими бы ролями разобраться.

Я взяла чемодан за ручку, покатив его к двери, затем оказалась в коридоре, где маленькие колесики издавали монотонный звук, не давая погружаться в собственные мысли. Хотя ничего нового и умного там все равно не крутилось.

– Луиза, – прогремел голос, который меньше всего хотелось сейчас слышать. Я остановилась, зажмурившись на пару секунд, прежде чем развернуться.

– Да? – отец стоял внизу лестницы, наблюдая за тем, как я подкатила чемодан к ступенькам, испытывая очень стойкое желание просто кинуть его вниз, но вместо этого подхватила его, аккуратно спуская и надеясь не упасть.

– Я бы не хотел, чтобы ты уезжала.

– Я бы хотела, – отозвалась я, ставя чемодан на плитку с последней ступени. Тяжелый взгляд отца прошелся по мне, отчего захотелось поежиться, но я лишь сильнее выпрямила спину и смотрела в ответ. Мужчина шагнул вперед, до боли сжав локоть.

– Ты совсем ничего не понимаешь, да? – прошипел он, – ты хоть представляешь, какие процессы сейчас запустятся?

– Это ты не понимаешь! – воскликнула я, вырывая руку из его хватки, – Ты запустил эти самые процессы! Ты пустил гребанного детектива в семью! Ты подпустил его к Марии, а она нас всех уничтожит. Своей верой и желанием чистой души! Мы все погибнем, отец, и я хочу быть как можно дальше от этого, чтобы взрывная волна не задела и меня.

– Не говори такого о сестре!

– А то что? – усмешка сама по себе возникла на губах, хотя внутри все разрывалось от желания кричать. – Мне все равно, кто и где окажется, но она будет стоять на наших могилах и молиться.

– Я помолюсь и за тебя, сестра, – раздалось откуда-то сверху. Этого я и ожидала.

– Adios amigos, – рассмеялась я, направившись к двери, – Мне не нужны твои молитвы. – что еще мог дать мне этот дом и те, кто в нем живет? Если бы я знала, то осталась бы там, в комнате с видом на закат, но вместо этого села в красный кабриолет, включила музыка погромче, чтобы она заглушала мысли.

Ну и семейка. В какой-то степени я даже понимала, почему Мария так сильно хотела оказаться подальше от нас, от криминала, но если бы она понимала, что от этого никуда не деться, то всем было бы проще ужиться в этом чертовом доме на холме. Удивительно, что за тот же образ жизни она не осуждала Матиаса, потому что они двойняшки. Хоть и почти не общались. Так уж сложилось, что Матиас всегда оказывался рядом со мной.

Хотелось просто остановить машину, внутренние монологи, которые разрывали голову и не заглушались музыкой, но я знала, что ничего из этого не поможет. Я, как и прежде, боялась, что рано или поздно буду стоять на могилах своей семьи, а с появлением Гонсалеса в нашей жизни все только усложнилось. И единственным верным вариантом оставалось лишь привыкание к этому страху. Увы, но в этой ситуации у меня не осталось власти. Да и была ли она когда-то? Я не знала ответа на этот вопрос, и так и не узнала его спустя полчаса постоянных размышлений, пока добиралась до квартиры.

Коридор в серых тонах встретил тусклым светом, добирающихся лучей солнца из гостиной в таких же темных цветах, разбавленных желтыми подушками и зелеными цветами в высоких кашпо. Эта квартира досталась мне несколько лет назад «за трудолюбие и заслуги в бизнесе». Смешно, учитывая, что это я проводила покупку недвижимости через налоговую и черную бухгалтерию в компании отца, так, чтобы лишних вопросов не возникло ни у кого. Вопросов не возникло, что только подтверждало мой уровень профессионализма и нужность в таких скрупулезных делах. Так я могла знать почти обо всем и контролировать ситуацию даже издалека. Хотя сейчас думала о том, что в Канаде легко могла сбежать, и никто никогда не нашел бы меня. Но почему-то я так и не решилась на подделку документов и пропажу без вести. А ведь ее могли списать на месть или что-то еще.

Я вкатила чемодан внутрь квартиры, оставляя его в гостиной около дивана. Наверное, нужно было разобрать вещи, но сил на это почему-то не находилось. Нашлось только на то, чтобы опуститься на пол, чувствуя, как усталость от всего давно привычного раскатывалась по телу, не оставляя даже возможности нормально дышать. Когда-нибудь я смогу нормально жить? Когда-нибудь перестану оглядываться на незаконность своих действий и страх перед расплатой? Меня не пугал ад, как он страшил Гонсалеса или Марию, наверное, они были идеальной парой в своей вере, меня больше пугала реальная жизнь. Боль я чувствую уже сейчас, а не в призрачной следующей жизни. И, скорее всего, только за эти одни слова меня отправят в самый жаркий котел, будут тыкать вилами и пытать, но это все могло произойти и в реальности. Я не застрахована от войн семей, как не была застрахована и мама, как и никто не застрахован.