– Ну знаешь, Матиас меня иногда бесит, но я не хочу вбить ему каблук в голову, – усмехнулась девушка, поднимая ведро.

– Тебя так задела смерть бывшего любовника?

– Не смей!

– Не бывшего?

– Он женат! – возмутилась она, неосознанно шагнув вперед, – Больше никогда не смей говорить о нем, иначе я задушу тебя голыми руками, выгрызу артерию, как чертов вампир. – прошипела девушка, все это время вглядываясь в мои глаза и почему-то заставляя поверить в то, что это совсем не шутка.

– Удачи, Лу, – кивнул я, получив всю нужную информацию, – лучше сдай машину в чистку или попроси выбросить. – девушка фыркнула, развернулась, как бы показывая, что разговор окончен.

– И не смей называть меня Лу, – добавила она и шагнула вперед.

***

Щелкание клавиатуры, шорох листьев, постукивание пальцами по поверхности стола, дым от сигарет, улетающий куда-то вверх, терпкий запах кофе, заполняющий кабинет и несколько потерянных часов, которые я провел в маленьком кабинете полицейского участка за чтением дела семьи Санчес. Дела официально не существовавшего.

Семья Санчес появилась в городе пятнадцать лет назад. Карлос Санчес – глава семьи, и его жена Джулия переехали сюда с севера страны, привезя с собой трех детей. У Карлоса было все, о чем мог мечтать глава столь быстро разросшегося клана: три сына, занимающие лидирующие, после отца, позиции, красавица жена, огромный дом и связи по всему миру.

Лукас – старший сын, двадцати трех лет, все время находился у отца под боком. Адам в свои двадцать занимался охраной и руководил особыми заданиями, если вы понимаете, о чем я. Младший – Томас еще учился, что не помешало ему несколько раз попасться на деле о наркотиках. Впрочем, ни на одного из детей и даже на самого Карлоса ни одного дела заведено не было. Все спускалось с рук – взятки, знакомства и подставные виновные. Гонсалес и Перес тоже использовали такие инструменты, поэтому я не стал бы лезть в их семью, если бы не небольшой нюанс. Небольшим он был с их стороны. С моей же это приравнивалось к концу света и смерти моей души.

Пятнадцать лет назад вечером одна женщина возвращалась из церкви домой. Путь был долгий, накрапывал мелкий дождь, смывая легкие следы усталости от целого дня, проведенного на улице, но она любила ходить пешком. Считала, что в такие моменты лучше всего думается. Ей нравилось анализировать, закапываться вглубь вопроса, размышлять о мироздании и, хоть женщина и была верующей, она часто думала о том, как складывалась судьба и жизнь, на что способны люди и почему так сложно устроен космос, если во вселенной из разумных существуют только люди.

Она всегда улыбалась, ее руки были теплыми, а на каждый вопрос находился ответ. Для нее не было слова «невозможно», а если что-то не получалось или, наоборот, получалось легко и с первого раза, то это всегда было волей Божией. Она была лучиком света во тьме. Она всегда была готова помочь, объяснить и просто быть рядом молчаливым слушателем, потому что вся ее жизнь крутилась вокруг людей. Она жила для них. Она любила их и бесконечно верила в чистоту человеческих чувств, душ и милосердие Бога. Эти люди ее и убили. Она до последнего в них верила, даже пока медленно истекала кровью на самой большой дороге города, пока все медленно проходили мимо, не обращая внимания на хрипы. Она оказалась слишком светлой душой для этого мира. Может, поэтому ушла всего в тридцать пять.

Пятнадцать лет назад по дороге домой с одной из благотворительных церковных акций мою мать убили выстрелом в грудь с близкого расстояния. Пятнадцать лет назад я так и не дождался ее возвращения, не услышал привычное «добрых снов» перед сном и не увидел то, как она встает на колени перед зажженной свечей в молитве. Пятнадцать лет назад десятилетний мальчик остался без матери, как и многие дети, чьи родители принадлежали к криминальному миру. Пятнадцать лет назад я возненавидел этот мир, пообещав избавить город от этой заразы и собственными руками покарать убийцу, пусть даже и буду гореть за это в аду.

Я снова закурил, вспоминая, как на следующий день в гости заглянул детектив. Правда, новых новостей он не принес. Отец к тому времени уже обо всем знал, а мне было нетрудно догадаться по какой именно причине мама не вернулась домой, хотя всегда приходила вовремя.

Пятнадцать лет назад моя мать была убита. Всего через несколько недель после того, как семья Санчес обосновалась в городе и стала наводить свои порядки. Их вина была очевидной, как и мотив – выбить моего отца из игры на какое-то время. Наши ребята даже смогли доказать вину Карлоса, вот только отомстить мы не могли. Семья Санчес принадлежала Фелипе Гонсалесу, чья власть тогда распространялась на весь город, включая мэрию, полицию и прочие структуры. Нам бы просто объявили войну, и никто бы не выжил. Отец не мог так рисковать даже ради той, кто молилась о его спасении по ночам, плакала около моей постели, но бесконечно любила всем своим чистым и добрым сердцем.

Я опустил взгляд на раскрытую папку с так и нераскрытым делом. Фото места убийства, фото жертвы – не знаю, правильно ли это, но на этих карточках действительно была жертва, я не хотел признавать в ней свою мать, это было просто еще одним делом, которое нужно завершить. Даже если на самом деле оно разрывало мне душу, а нож с каждым разом все сильнее врезался в сердце.

Убийство никто так и не расследовал, списав это на случайность при войнах разных банд. В целом, это было правдой. Но мне нужны подробности, мне нужна месть, и объединение с семьей Гонсалес было идеальной возможностью, потому что Санчес уже давно перешли черту. Я знал только что Фелипе терял много тысяч на закупках и перевозе товара из-за набегов подручных Карлоса. Я же не терял ничего, потому что из нелегального у нас после ухода отца остались только партнеры и клуб. Изрядно потрепанный после Фелипе клуб.

Меня не особо радовала его готовность отдать Марию замуж за такого человека, как я, и, если честно, я не торопился жениться – слишком много с чем нужно было разобраться. Я не хотел, чтобы мою будущую семью настигла такая же участь, как семью маленького Аарона.

Кофе уже давно остыл, сигарета истлела в пальцах, а никотин так и не достиг легких. Зато то, что называли душой оказалось вывернуто наизнанку, может, это значило, что она все же у меня была?

Взгляд скользнул к досье Санчес, рассматривая приводы и краткую характеристику каждого. Для меня всегда было удивительно то, как они так быстро выбились, заняв положение едва ли не выше Фелипе. Еще удивительнее было то, как он это допустил. А вот это хороший вопрос.

Я открыл нижний ящик стола, спешно перебрал папки с досье на семью Перес, выуживая нужную. Фелипе Перес, пятьдесят пять лет, не женат, имеет трех детей. Общеизвестная информация, о которой знает даже самый неприближенный к делам человек. Было странно, что в биографии и описании ни слова не написано про жену и мать его детей. Конечно, занимательно, но три ребенка не могли свалиться с космоса.

Я постучал пальцами по столу, задумываясь. Вариантов было не так уж и много, в том числе и тот, где это совсем не имело значения, но почему-то казалось, что такая секретность имела под собой глубокий смысл.

– Дэни, – позвал я, даже не ожидая, что подсознание сработает раньше, чем я пойму свои действия. Впрочем, напарник почти сразу оказался в дверях кабинета, не дав даже возможности отступить.

– Звал? – в одной руке у него, словно приклеенная, находилась кружка с кофе, с которой он почти никогда не расставался. Иногда я думал, что, грешным делом, он подливал себе туда виски.

– Что ты знаешь о семье Перес?

– Под них копаешь?! Сдурел? – почти выкрикнул он, импульсивно шагнув внутрь и закрыв за собой дверь.

– Не под них, – ответил я, закрывая папки с делами по очереди и складывая их в аккуратную стопку. Напарнику не обязательно быть в курсе всех моих дел. – Мне всего лишь нужно знать, почему о матери его детей нигде нет информации. Это странно, не находишь?