Немногочисленные горничные, которых я встречала в коридорах, смотрели на меня и поспешно отводили глаза. Не знаю, о чем они думали, повстречав растрепанную, раскрасневшуюся и перепуганную дочь графа.

Правда, спустившись на два лестничных пролета, я почти успокоилась. Из малой гостиной доносились голоса родителей – вот кто мне сейчас нужен! Неважно, что они обсуждают, я не стану вмешиваться, тихонько зайду в комнату и посижу рядом.

Сквозь приоткрытые створки я услышала взволнованный мамин голос.

– Киллиан, значит, король так тебя и не принял! Ты ведь записывался на аудиенцию?

– Записывался, – подтвердил папа уставшим голосом.

Выходит, напрасно он с утра мотался телепортом во дворец, зря только время потратил.

– Мне это не нравится! Очень не нравится!

Сквозь небольшую щель я видела, как мама ходит туда-сюда по комнате, сцепив руки и прижав их к груди. Давно она не была так взволнованна.

– Киллиан, помнишь, я предупреждала, что мальчик еще припомнит обиду, когда вырастет и займет трон?

Папа что-то неразборчиво пробурчал. Была в нашей семейной истории постыдная страница, о которой стараются не упоминать вслух, а если и говорят, то шепотом.

Отца едва не обвинили в заговоре против короны. Правящий король Эдуард II внезапно скончался, а его сыну Карлу едва исполнилось семь лет. Я сама тогда была малышкой и ничего не помню. Как-то Патрик под большим секретом рассказал мне обо всем, что тогда происходило.

Часть аристократии, и в том числе мой отец, хотели видеть на троне не мальчика, а его дядю Альберта, который уже показал себя мудрым и талантливым лидером.

Как водится, свет раскололся на две части – сторонников и противников короля-ребенка. Кого-то убили, кого-то заточили на веки вечные в темницу. Страшные начались времена!

В итоге герцога Альберта захватили в плен и казнили. Многих его сторонников лишили дворянства и сослали вместе с семьями в далекие северные земли. Но нашему папе повезло: кто-то из приближенных юного Карла вступился за него. То ли друг детства, то ли дальний родственник. Папе пришлось отдать в казну фамильные драгоценности и редкие магические артефакты, но это лучше, чем если бы мы остались без имения и титула.

Да только теперь маме всюду мерещится желание Карла отомстить.

– Не волнуйся так, Элинор! Не будем портить нашей дочери праздник! – сказал отец.

– Но что если Дейтоны нашли лазейку в законе? И все-таки сумеют оттяпать у нас кусок земель? А Карл не станет вмешиваться! Может быть, они и ему что-то пообещали! Говорят, казна королевства опустошена после неурожая прошлого года.

Папа встал на дороге нервно вышагивающей мамы и заключил ее в объятия. Стал гладить по голове, как маленькую. Она сначала отпихивала его руки и вырывалась, но потом сдалась и положила голову папе на плечо.

Родители такие смешные. Забавно наблюдать за ними, когда они думают, что их никто не видит. Ведут себя, будто им самим по двадцать лет. В такие моменты я замечала, как сильно Патрик похож на отца. Наверное, граф Киллиан Арчер в юности тоже любил почудить. Иногда я вижу в улыбке папы дерзость и сумасбродство Патрика.

– Дейтоны и Фарли – наши соседи и давние знакомые. От куска земли, конечно, не откажутся, но будут действовать через суд. Нашли доказательства? Пусть предъявят. И все это, как обычно, станет тянуться годами. Успокойся, Элинор, еще на век Патрика хватит всей этой судебной волокиты.

– Ох, Патрик… Он меня волнует, Кил! – Мама оседлала любимого конька. – Его не интересует ни юриспруденция, ни экономика. Он до сих пор не определился, на какой факультет собирается поступать. Представляешь, вчера заявил мне, что хочет поступить в магическую академию. А ведь в нашем сыне нет ни капли магии!

Я прыснула. Патрик просто подтрунивал над родителями, специально злил их. Когда-то он всерьез сказал, что хочет попасть на факультет изящной словесности, чтобы стать писателем, но папа высмеял его, а мама разрыдалась. Теперь Пат о писательстве не заговаривал, но тянул с выбором до последнего.

Я решила: если разговор зашел о Патрике, можно войти в гостиную.

– Я бы тоже хотела поступить в магическую академию! – сказала я, появляясь на пороге комнаты.

Увидев округлившиеся мамины глаза, я рассмеялась.

– Шучу, мам, какой из меня маг. Пап, как слетал на прием?

Я уже знала, что король дал папе от ворот поворот, но не могла ведь я признаться, что подслушиваю. Отец отмахнулся:

– Карл занят. Как обычно. Не забивай свою прелестную головку этой ерундой! Лучше скажи мне: ты готова повеселиться?

– Да-а-а! – воскликнула я и повисла у папы на шее.

Он закружил меня, обхватив за талию, потом осторожно поставил на пол и, взяв за плечи, залюбовался.

– Моя взрослая дочь! Подумать только!

Я захихикала, покраснев. Вернулись мысли о том, что еще немного – и меня представят ко двору, а после на всех зимних балах я уже буду появляться как невеста на выданье.

– Дейтоны ведь приедут?

– Приедут, – кивнул папа, быстро переглянувшись с мамой.

Я, в отличие от мамы, вовсе не волновалась из-за таких глупостей, как судебные тяжбы. Да пусть даже забирают кусок земли, не жалко. Если я выйду замуж за Адриана, за мной и так отдадут часть имения – Солнечный Луг, пруд и лесок за прудом, что тянется как раз до соседских владений. Так есть ли из-за чего беспокоиться?

Раздался удар гонга – сигнал к обеду, – и мама едва не подпрыгнула на месте.

– Что? Неужели уже два часа дня? Какой кошмар! Мы ничего не успеваем!

Конечно, мама сгущала краски. Званый вечер начнется только в шесть!

До конца моей прежней жизни оставалось пять часов…

Ловкие руки Бетси прядь за прядью превращали мои беспорядочные локоны в высокую прическу, как у истинной леди.

– Вы только посмотрите, как вам к лицу, – щебетала горничная. – Такое у вас личико нежное, ну просто как у фарфоровой куколки! Налюбоваться не могу! Ведь будто еще вчера в одной рубашонке по дому бегали, а теперь превратились в настоящую красавицу!

– О, Бетси… – Мои щеки зарделись от смущения. – Ты преувеличиваешь.

– Нет, вовсе нет! Гости, как увидят вас, так в обморок все и попадают от восхищения!

Я представила, как в зал один за другим заходят гости, видят меня, хватаются за сердце и, упав как подкошенные, складываются в аккуратные кучки. Картинка была до того потешная, что я рассмеялась. Разулыбалась и Бетси.

– А молодой Дейтон будет? – спросила она. – Уж такой красавчик.

– Собирался прийти, – ответила я, опустив взгляд.

Бетси, заметив мое смущение, тут же увела разговор дальше, интересуясь, сколько всего будет гостей и останутся ли они ночевать.

– Дейтоны и Фарли точно будут. Коннорсы, Бейли и Леманы должны прибыть из столицы телепортом, – начала перечислять я. – Знаю, не очень много гостей, но ничего. Впереди еще столько балов!

Доброе веснушчатое лицо Бетси расплылось от умиления.

– Счастливица вы моя! Сердце радуется, на вас глядя!

Чтобы нарядить меня в бальное платье, пришлось позвать на помощь вторую горничную. Лиф так плотно стянул грудь, что я едва могла вздохнуть, зато платье село идеально. Сафьяновые туфельки, тонкие кружевные перчатки и аккуратный кулон с сапфиром завершали образ.

Служанки в четыре руки поправляли выбившиеся из прически пряди, когда раздался стук в дверь.

– Нет ли здесь одной симпатичной девчонки, которой сегодня исполнилось восемнадцать лет? – весело спросил Патрик. – Я пришел, чтобы отвести ее на бал.

Хотелось запрыгать от радости, но я теперь не ребенок! Пора учиться ходить медленно и степенно. Однако, пройдя два шага, я не выдержала и вприпрыжку побежала открывать.

– Есть! – крикнула я.

Никогда не забуду лицо брата, когда он увидел меня в первый раз со взрослой прической, в бальном платье. Он обычно смотрел на меня со снисходительной нежностью, я была для Патрика «малявкой» и «стрекозой», младшей сестренкой, которую надо защищать и над которой можно подшучивать. Но когда я появилась на пороге, обычная дурашливая улыбка сползла с его лица. Пат пару раз быстро моргнул, словно проверял, что глаза его не обманывают.