– Позволишь взглянуть на браслет? – вкрадчиво спросил герцог.

Он уже открыто пялился на поблескивающий из-под манжеты краешек артефакта и едва ли не облизывался, будто кот, учуявший сметану.

– Н-нет… – пробормотала я.

Яр говорил, что герцог может прочитать его подлинное имя, а нам это не нужно. Будущий опекун помрачнел, я постаралась сгладить впечатление:

– Память о брате, понимаете? Это все так тяжело для меня. Но я обязательно покажу, дядюшка. Позже. А пока… не хотите ли познакомиться с моим джинном?

Яр, прости-прости! Я не видела сейчас его лица, но предполагала, что глаза моего джинна потемнели, а губы сжались.

– Он у меня смирный, – поспешно добавила я, намекая Яру, что сейчас не время для каверз.

– Смирный, вот как? – Герцог недоверчиво хмыкнул. – В первый раз встречаю смирного джинна. Чем ты его так растрогала, Вивиана?

Я скромно пожала плечами, потупившись. И неожиданно для себя самой поняла, что мы с Яром прошли долгий и непростой путь. Где тот монстр, который хотел съесть меня с потрохами? Тот, кто издевался надо мной и пугал до смерти. Он больше не враг мне… Это так удивительно!

– Появись… – прошептала я.

Редьярд сбросил покров невидимости, сделал шаг вперед, сложив руки на груди. Он возвышался над герцогом мрачной тенью, приняв свой самый устрашающий вид, так что «дядюшка», занервничав, поднялся на ноги и повернул на пальце перстень.

Рядом с ним тут же воплотилась Латифа. Увидела Яра, меня, Хафиза. Побледнела. Бедняжка решила, что ей снова придется сражаться.

– Привет! – выпалила я. – Жаль, в нашу прошлую встречу произошло недоразумение! Я пришла к герцогу за помощью, и он любезно согласился стать моим опекуном!

Герцог Алдон, выслушав мою тираду, брезгливо изогнул рот.

– Какое же ты еще дитя, Вивиана. Разговариваешь с рабыней, будто с ровней. Глупышка. Неужели ты со своим невольником тоже говоришь по душам?

Он хохотнул, будто выдал нечто очень забавное.

– Тебя еще учить и учить, как я погляжу. Эти сущности… – Герцог шевельнул в воздухе пальцами, точно старался ухватить нечто эфемерное. – Эти сущности – сгустки темной магии, принявшей форму людей. Они лишены души. Управлять ими – особое искусство. Опасное искусство. Вероятно, твой браслет немного поврежден, отсюда и странное поведение твоего слуги. Смирный, говоришь?

Я кивнула, борясь с отвращением к этому человеку. Латифа на его слова никак не отреагировала, лицо застыло, как каменное. Но я уже понимала, что это маска, защитная броня. Латифа в полной власти человека, который не считает ее разумной, не верит, что она способна на чувства.

– А прикажи ему что-нибудь? – развеселился герцог.

Он очень оживился, когда появились джинны. Не зря папа говорил, что артефакты его единственная страсть.

– Что приказать? – замялась я.

Яр тоже замер, как истукан. Будто ему все равно. Лица я не видела, но на нем наверняка появилось бесстрастное выражение.

– Люблю разыгрывать представления! – сказала я вслух с нарочитой веселостью.

«Ну же, Яр, как ты говорил? Это просто игра?»

– Я придумал нечто интересное! – Герцог потер руки. – Такого, уверен, никто еще не видел! Прикажи ему поцеловать Латифу.

Кровь отлила от щек, сердце дернулось. Почему так больно? И отказаться нельзя: выдам себя с головой! Я уже жалела, что пришла к герцогу. Но разве я думала, что он не просто чудак, а настоящий безумец?

– Я желаю… чтобы ты… поцеловал Латифу, – выдохнула я.

Яр послушно двинулся к рабыне перстня и ни на миг не притормозил! Не оглянулся! Хотя как он мог оглянуться, не вызвав подозрений… Но все равно! Обнял Латифу за талию, притянул к себе. Она положила руки ему на плечи. Тоже не сопротивлялась! Мне сделалось жарко и душно. Отвернуться бы, не смотреть! А еще лучше – сбежать!

Они целовались всерьез и долго не выпускали друг друга из объятий.

– Достаточно! – пискнула я. – Хватит.

Губы Латифы глянцево блестели, глаза заволокло негой. Мои глаза тоже затуманились – от подступивших слез! А я-то, идиотка, спешила к ней на помощь! Не хотела бросать одну в лапах герцога!

Герцог хихикал, довольный зрелищем.

– Прелестно, прелестно. Наши рабы не дадут нам заскучать. Но это позже, позже! Ты, верно, устала с дороги. Горничная покажет тебе комнату. Располагайся и чувствуй себя как дома! Впрочем, о чем это я: отныне мой дом – твой дом. А твой… – Герцог Алдон широко улыбнулся. – А твой дом – мой дом, дорогая племянница.

– Спасибо, дядюшка, – выдавила я и, поддавшись внезапному порыву, добавила: – Пусть твоя рабыня меня отведет. У горничных и так дел по горло, зачем отвлекать! А Латифа сейчас ничем не занята.

Герцог поразмыслил мгновение и кивнул.

– Конечно. Латифа, слушайся Вивиану во всем. Она твоя главная хозяйка после меня!

Герцог предоставил в мое распоряжение гостевую спальню. Чистая, просторная и совершенно безликая комната, в которой не было ничего моего. Я со вздохом вспомнила свою уютную спаленку, лишь недавно превращенную из детской в девичьи покои. Растрепанных кукол, мишек с пуговицами вместо глаз, деревянную лошадку убрали в сундук на чердаке. Я сама попросила родителей, так уж мне не терпелось поскорее влиться во взрослую жизнь, оставив позади беззаботное детство. Что же, влилась так влилась! Увижу ли я снова свою коллекцию браслетов? Хотя после всего случившегося эти побрякушки сделались мне неважны. Я бы хотела вернуть только самый первый браслет, из ракушек, напоминающий мне о Патрике, о море, о счастливом лете…

Не знаю, почему нахлынули эти мысли, пока я стояла на пороге и осматривалась.

Джинны не стали дожидаться, пока я выйду из задумчивости. Яр отправился к камину, щелкнул пальцами над сухими дровами, разжег пламя. Хафиз подошел к окну и принялся любоваться осенним садом, слегка тронутым желто-красными мазками.

Латифа приблизилась к Яру и тронула его за плечо. На ее лице сменяли друг друга осторожная радость и вина. Я чувствовала себя лишней. Да джинны и не обращали на меня ни малейшего внимания.

– Это правда ты? – тихо спросила Латифа. – Что ты здесь делаешь? Как? Я уже не чаяла тебя увидеть когда-нибудь! Прости, что вынуждена была сразиться с тобой…

Они знают друг друга! Конечно, знают! А я еще сомневалась? Правила приличия, втолкованные с детства, требовали, чтобы я ушла и оставила их наедине. Но все во мне противилось этому. Яр мой джинн! Пусть говорит при мне!

Яр провел ладонью по длинным волосам Латифы, а в следующий миг притянул ее к себе и обнял.

– Здравствуй, Лайти. Сколько лет мы не виделись?

– Хочешь сказать – столетий? – фыркнула Латифа, пытаясь пошутить.

Никто не рассмеялся в ответ на остроту. Уголок губ Яра нервно дрогнул, но не от смеха – от боли.

Яр и Латифа разглядывали друг друга. Так смотрят на близкого после долгой разлуки: проверяют, не появились ли новые морщинки, а цвет глаз – тот же, что запомнил, или светлее?

– Ты совсем не изменился, львенок, – улыбнулась Латифа. – Хотелось бы мне повстречать тебя в иных обстоятельствах, но…

Тут пленница перстня впервые осознала, что обстоятельства действительно странные и непостижимые, и они, эти обстоятельства, сейчас застыли у двери, ощущая себя пятым колесом в телеге. Латифа резко повернулась ко мне, нахмурилась. На лице не осталось и тени дружелюбия.

– Так-так, – произнесла она, медленно приближаясь ко мне.

Этим она очень напомнила Яра – та же поступь хищника, подступающего к добыче.

– Кто это у нас здесь? Почему этот котеночек еще жив, оказавшись в когтях льва? Неужели ты пожалел ее, а, львенок? Неужели этот пушистый котенок смягчил непримиримое сердце?

Я так привыкла, что джиннам ничего не нужно объяснять, и теперь растерялась. Но Латифа не была моим джинном, ничего не знала о сделке, и у нее не было никаких причин относиться ко мне с теплотой. Для нее я была врагом, завоевателем, рабовладельцем, и хотя Латифа не может напрямую причинить мне вред, беспрекословно слушаться тоже не станет.