Его вкус остается у меня на языке, остатки его спермы все еще у меня во рту.

Я умываюсь, вытираю пятно с бедер и ополаскиваю лицо водой.

Я смотрю на себя в зеркало. На моем лице появляется румянец, которого я давно не видела — мои щеки раскраснелись; темные круги под глазами исчезли.

Я выгляжу довольной.

Испытываю облегчение.

Я выгляжу живой.

ГЛАВА 30

КАЛУМ

Я жив.

Я бы принял еще тысячу пуль, если бы это означало, что она смотрела на меня так же, как в лифте.

Если бы я мог почувствовать ее счастье, ее радость, как я почувствовал, когда она увидела свою сестру.

Я зависим от нее.

И то, как она засунула мой член себе в глотку…

Я хотел жениться на ней прямо здесь. Заявить на нее права навсегда и оставить прошлое позади.

Но я бы не стал так поступать с ней в больничном лифте.

Она заслуживает гребаный дворец и самое пушистое, мягкое гнездышко, какое только можно купить за деньги.

И она заслуживает того, чтобы ее трахали до тех пор, пока она не сможет ходить, пока все, о чем она сможет умолять, — это мой узел.

В ее киске.

У нее в заднице.

У нее в глотку.

Но я забегаю вперед.

Ребекка вернулась в комнату своей сестры, когда я разговариваю с Лукасом в приемной.

— У Конрада есть кое-какие зацепки по Спасителям. Дэвид пропал, но, скорее всего, он жив.

Я рычу. — Я должен был закончить работу. Мне просто нужно было забрать ее оттуда как можно скорее.

— О, не волнуйся, у него есть пуля с его именем. — Лукас ухмыляется. — Я не беспокоюсь об этом. Однако то, что случилось с сестрой Арии, происходит часто. В системе много недостающих совпадений. Омеги появятся, но внезапно они исчезнут. О них сообщает либо их семья, либо их Альфа. Это пиздец.

Это дерьмо должно прекратиться как можно скорее. Рычание подступает к моему горлу, когда я представляю, как других Омег постигает та же участь, что и Клару.

— Каков план? — Я спрашиваю его.

— Мы собираем больше информации, — говорит Лукас. — Нам могла бы понадобиться помощь в Центре, как только у тебя появится время.

Я киваю. — Я хочу, чтобы они заплатили.

— Они заплатят, брат, поверь мне. Но удели немного времени своей паре. Мы будем готовы, когда будешь готов ты.

* * *

Мы прощаемся.

Ребекка обнимает свою сестру, которую скоро должны освободить, и целует ее в щеку.

— Позаботься о моей сестре, — говорит мне Клара, слегка улыбаясь.

— Я всегда буду, — обещаю я ей.

— И ты, — она свирепо смотрит на Ребекку. — Хватит инсценировать собственную смерть.

Она улыбается. — Я постараюсь.

Мы прощаемся с Хлоей и Лукасом, и я беру Ребекку за руку, когда мы выходим из больницы.

Но ее запах меняется, появляется затаенное отчаяние, и я смотрю на нее с пассажирского сиденья. Ее глаза наполнены слезами, и она тихо шмыгает носом.

— Что это? — Я спрашиваю ее, но боюсь, что уже знаю ответ.

Она не хочет быть с тобой.

Она тебя не прощает.

— Я не могу вернуться и повидать свою мать или Клару, — шепчет она. — Я не знаю, как я смогу навестить их, если в городе думают, что я скончалась. Я не знаю, увижу ли я их когда-нибудь снова.

Я на мгновение замолкаю, когда вытаскиваю нас со стоянки.

— Для этого есть простое решение, — бормочу я. Она смотрит на меня в замешательстве.

— Если они готовы к этому, я куплю им дом, — говорю я. Ее глаза расширяются.

— С какой стати тебе это делать? Ты можешь это сделать? — Спрашивает она, сбитая с толку.

— Я могу, и я бы сделал это. Потому что это делает тебя счастливой.

Она молчит, пока мы едем по дороге, глядя в окно. — Я бы никогда не попросила тебя об этом, — бормочет она.

Я протягиваю руку, чтобы взять ее за руку, слегка сжимая. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы сделать тебя счастливой, за исключением того, что оставлю тебя. И если то, что твоя семья ближе к тебе, делает тебя счастливой, я сделаю так, чтобы это произошло в мгновение ока.

— Они — все, что у меня есть, — тихо говорит она. — Я их так люблю.

Я колеблюсь. — У меня никогда не было семьи, — признаюсь я. — Итак, я не знаю, каково это. Но я рад, что она у тебя есть.

Она шмыгает носом. — Спасибо тебе, — шепчет она. — За все.

— Ты никогда не должна меня ни за что благодарить, — говорю я ей. — Никогда.

Это правда. Я не знаю, прощу ли я когда-нибудь себя за то, как я с ней обошелся. У нашей истории было хреновое начало, но я могу сделать все, что в моих силах, чтобы попытаться все исправить.

— Куда ты хочешь пойти? — Спрашиваю я. — Мы можем пойти ко мне домой или вернуться на конспиративную квартиру.

— Если бы мы могли заколотить ту комнату, — говорит она. — Я бы с удовольствием вернулась туда. Мне нужно поспать. Я устала.

Именно тогда я замечаю, что ее запах немного изменился.

Он приторно-сладкий и аппетитный.

У нее начинается течка.

Мой Альфа ревет от возбуждения.

Она засыпает, а я делаю несколько звонков, устраивая все, что в моих силах, чтобы все было идеально.

ГЛАВА 31

АРИЯ

Последние недели пролетели незаметно.

Я испытала все мыслимые эмоции, но та, которую я испытываю сейчас, — это…

В приподнятом настроении.

Мой мир больше не находится на паузе.

Клара жива.

Конечно, есть последствия.

Мне всегда придется быть Арией. Только Калум сможет использовать мое старое имя.

Я не могу вернуться в свой родной город.

Но, наконец, хорошее затмевает плохое, и моя жизнь, кажется, движется по правильной траектории.

Я закрываю глаза и вдыхаю аромат Калума, позволяя ему успокаивать меня, пока я погружаюсь в сон и выныриваю из него.

Он все еще не идеален, ни в коем случае.

Он Коллекционер, но я начинаю понимать, что они не такие уж плохие парни.

Не все черно-белое.

Я простила Калума еще до того, как осознала это, и это освобождает.

Наконец-то я могу дышать.

Я наконец-то могу отдохнуть.

Когда я погружаюсь в более глубокий сон, судорога пронзает мою матку. Я неловко ерзаю, затем снова засыпаю.

У меня начинается течка, это моя последняя мысль, прежде чем я проваливаюсь во тьму.

* * *

Я просыпаюсь от болезненных спазмов, согнувшись пополам на пассажирском сиденье, когда мы подъезжаем к гравийной подъездной дорожке.

— Мы на месте, милая, — грохочет голос Калума, посылая волну шока по всему моему телу. Я неловко стону, и через несколько секунд он выходит из машины, заключая меня в объятия. Я кладу голову ему на грудь, наслаждаясь его восхитительным ароматом.

— Не волнуйся, — говорит он. — Я позабочусь о тебе.

Я вздыхаю, закрывая глаза, пока он не укладывает меня на диван в гостиной. Он накрывает меня роскошным мягким одеялом и укладывает так, чтобы моя голова покоилась на подушках. Ткань чувствительна к моему телу, и я ерзаю, когда моя кожа покрывается мурашками.

— Моя течка, — выдыхаю я. Он садится на край дивана, кладет руку мне на лоб. Его прикосновение прохладное, и я наслаждаюсь им, улыбаясь ему.

Я пока не схожу с ума от нужды. Меня просто лихорадит, мой мозг затуманен, а конечности отяжелели.

Я удивлена, что течка наступила так быстро — через неделю после первой, это аномально быстро, но, видимо, Калум меня спровоцировал.

— Ты, должно быть, пропустила дозу или две, — добавляет он, словно читая мои мысли.

Он прав.

В последние несколько дней я забыла принять подавляющие средства.

Но мне все равно. Я хочу, чтобы он заботился обо мне.

— В нашей спальне есть еще одеяла и подушки для тебя, — говорит он. — Ты можешь гнездиться столько, сколько тебе нужно.

В его глазах доброта, которой я раньше не видела. В них нежность и привязанность.

И его запах…

Я сажусь на диване и притягиваю его к себе. Я крепко целую его, и он вздыхает напротив моих губ.