Это яркий политический документ; в нем отчетливо проступают явная ненависть к реформам Эхнатона и его учению и не менее явное торжество победившей реакции.

То, что возврат к прежним порядкам произошел так быстро, не удивительно. Закрыв храмы старых богов, уничтожая их изображения и даже самые имена, Эхнатон не мог истребить вековые верования. Мы видели, что в какой-то степени они существовали и в самом Ахетатоне. Социальная опора царя была недостаточной, его реформы не дали ничего существенного средним слоям населения, а широкие массы по-прежнему изнемогали под невыносимым гнетом классового неравенства. Господство знати и жречества имело прочные корни и в экономике и в идеологии рабовладельческого государства. Новшествам, вводимым Эхнатоном, много вредило и резкое ухудшение внешнего положения страны. Еще при Аменхотепе III начались волнения в азиатских владениях Египта, а при Эхнатоне обстановка в Сирии и Палестине и вовсе резко изменилась. После усиления Хеттского государства местные правители один за другим отпадали от Египта, а те из них, которые пытались сохранить ему верность, тщетно умоляли фараона о помощи. Нельзя равнодушно читать письма одного из таких правителей — Рибадди. Мы отчетливо видим, как его положение становится все более опасным. Рибадди пробует воздействовать на Эхнатона и ссылками на примеры его победоносных предков, и указанием на неизбежность своей гибели — все напрасно. Царь, увлеченный новшествами, не обращал внимания на грозившую египетским владениям опасность или не верил в нее. В итоге Египет лишился подвластных ему переднеазиатских территорий.

Естественно, что это было широко использовано жречеством, объяснявшим небывалые неудачи наказанием старых богов за уничтожение их культов. На роль такого наказания годилось все — голод, мор, поражение на войне. Египтяне до правления Эхнатона привыкли считать, что именно Амон дарует им победы, богатство, рабов. Но вот Амона оскорбили, и он отвернулся от Египта. Вероятно, жрецам даже не надо было особенно разъяснять эту мысль, она напрашивалась сама собою, и мы можем легко представить себе толки, которые шли по всей стране, не только среди жрецов закрытых храмов или лишенной прежних чинов и положения знати, но и на базарах и в хижинах простого люда.

Восстановление старых культов было встречено общей радостью. Вновь открылись древние храмы, жрецы обещали людям милость простивших грех богов и всяческую благодать. Началось строительство новых святилищ, и в первую очередь расширение амоновских храмов в Фивах. Там же, на западном берегу Нила, был заложен, как и полагалось, заупокойный храм царствующего фараона.

Естественно, что фараон-мальчик Тутанхамон не мог сам проводить ни мероприятия, провозглашенные его коронационным декретом, ни последующие. Это делали стоявшие за ним люди, и первое место среди них принадлежало Эйе, чью гробницу мы уже видели в Ахетатоне.

Эйе вообще одна из интереснейших и далеко еще не ясных фигур периода. Возможно, что он был братом царицы Тии, на что указывают достаточно убедительные факты: одинаковые титулы его и отца Тии, несомненная связь с Коптосом, родным городом царицы, первенствующая роль при дворе. Во всяком случае, он был воспитателем Эхнатона, а после его воцарения занимал важные должности, в том числе начальника конницы. Его гробница — самая пышная в некрополях знати Ахетатона, и, вероятно, не случайно, что именно в его усыпальнице сохранился текст большого гимна Атону. Создается впечатление, что Эйе был по крайней мере одним из ближайших сподвижников Эхнатона во всех его мероприятиях, если не инициатором этих мероприятий. Возможно, что он ведал и воспитанием Сменхкары и Тутанхамона. Понятно поэтому, что после смерти Эхнатона и Сменхкары, когда престол достался ребенку, именно Эйе оказался рядом с этим ребенком.

При раскопках долины фиванских царских гробниц был найден тайник, где находились различные предметы, некоторые с именами Эйе и Тутанхамона. Очень интересен небольшой листок золотой фольги с оттиснутым рельефом: в центре Тутанхамон убивает коленопреклоненного врага, которого он схватил за волосы; справа царица Анхесенамон протягивает к мужу благословляющую руку. Это — традиционное символическое изображение всемогущества египетского фараона. Показательно, однако, наличие в подобной сцене царицы и особенно Эйе, стоящего слева от царя. Он также протягивает одну руку к фараону, а в другой держит атрибут своего высокого положения — царское опахало. Таким образом, подчеркнуто, что Эйе занимал, наряду с царицей, первенствующее положение при молодом фараоне. Ни раньше, ни позже подобной композиции не встречается. Судя по другому обломку золотой фольги из того же тайника, Эйе действительно играл в царствование Тутанхамона главную роль — он имел все высшие звания и был везиром.

Тутанхамон царствовал девять лет и умер лет восемнадцати-девятнадцати. Он не оставил наследников — найденные в его гробнице две мумии недоношенных младенцев свидетельствуют о неудачных попытках юной царицы стать матерью. Молодой фараон был погребен в долине фиванского некрополя, в скалах которой вырубались царские гробницы, а престол занял Эйе, уже глубокий старик.

На северной стене последнего помещения гробницы Тутанхамона есть роспись, показывающая один из главных погребальных обрядов — «отверзание уст» мумии фараона, то есть его символическое воскрешение. Обряд совершает Эйе; в наброшенной на плечи, как и полагалось жрецу, шкуре пантеры, он слегка касается рта мумии особым ритуальным теслом. О чем мог думать этот человек, совершая обряд? Кем он был вообще в действительности — поклонником Атона, преданным своим молодым родичам? В таком случае он должен был тяжело переносить и их смерть, и свое вынужденное отступничество от убеждений и веры. Или это был равнодушный к новшествам Эхнатона человек, хитрый царедворец, тонкий политик, наконец дорвавшийся до абсолютной власти? Как бы то ни было, Эйе стал фараоном и закрепил свою власть браком с вдовой Тутанхамона, возможно, своей внучатой племянницей. Об этом стало известно тоже случайно — по соединенным двум картушам с именами Эйе и Анхесенамон на одном фаянсовом кольце.

Правил Эйе недолго — четыре года. Он узурпировал недостроенный заупокойный храм Тутанхамона, однако не успел его закончить, как вообще не успел широко развернуть строительную деятельность.

После смерти Эйе престол захватил крупнейший военачальник страны Хоремхеб. Он происходил из рода номархов Хутнисута, главного города XVIII нома Верхнего Египта, и не состоял в родстве с фараонами правящей династии. Из текста его коронационного декрета можно заключить, что он был заместителем фараона по управлению страной, — вероятно, Эйе, по старости, не мог уже осуществлять руководство в полной мере. О событиях, выдвинувших Хоремхеба на такую ответственную роль, декрет говорит довольно уклончиво, указывая, что «когда дворец бушевал», Хоремхеба позвали к фараону, которого он успокоил «речениями своих уст». Имеются ли здесь в виду какие-то смуты, возникшие после смерти Тутанхамона, или что-либо иное, не ясно. Несомненно лишь то, что Хоремхеб, занимавший, как главный военачальник, виднейшее положение, сумел побороть разгоревшиеся распри и, поддержав формально власть фараона, фактически взял ее в свои руки, а через некоторое время и получил престол.

Воцарение Хоремхеба, разумеется, было объяснено волей богов: Гор, бог родного города Хоремхеба, привел его к Амону как достойного быть царем Египта, и Амон немедленно принял это предложение. Вполне возможно, что из Хутнисута в Фивы действительно привезли статую бога Гора, инсценировали встречу Гора и Амона, после чего и был совершен обряд коронации. Возможно также, что Хоремхеб, по традиции, закрепил обладание престолом браком с одной из представительниц прежней династии.