— Какай ужас, но все было не так, — я еще не пришла в себя от новостей, что на мою бедную голову вывалила Вера, как Рашид принес еще более страшные известия.

— Сама понимаешь, тут много против тебя, на тебе ее кровь, потожировые следы на одежде и ноже, отпечатке на рукоятке ножа смазаны, — Рашид смотрит внимательно на меня.

А у меня опять начинается паника. Когда я спасала себя и этих двух крыс, то не думала о следах, не думала, что меня могут заподозрить в том, что я не делала, и уж совсем не рассчитывала, что подруга переложит вину Катерины на меня.

— Хуже всего, что и вторая участница Екатерина обвиняет тебя.

— В чем? — моему удивлению нет придела.

— В том, что ты нанесла ей побои, пинала ее в живот, поэтому она потеряла ребенка.

Моя челюсть с грохотом упала на пол!!!!

— Я ее пинала? Вот сука! Да если бы ни я, эти две сволочи умерли бы от кровопотери, — возмущаюсь я. — Они бы умерли, брось я их! А ведь могла просто от них сбежать.

— Тиши, Василиса, тиши, — Рашид пытается успокоить меня, но мое возмущение рвется наружу.

— Какие же они сволочи!

— Вась, успокойся, — спокойно говорит Вера. — Рашид, пусть следователи закажут экспертизу, любой врач при осмотре пациентки могут подтвердить были побои или нет. Путь закажут экспертизу плода. И генетическую экспертизу. У меня очень большие сомнения, что плод был зачат Стасом.

— Подождите! Ничего не понимаю. Так она потеряла ребенка?

— Да, пока везли до больницы, у нее отошли воды, пришлось вызывать роды. Ребенок естественно родился мертвым, уж слишком маленький был срок.

— А почему ты решила, что это не от Стаса ребенок?

— У нее срок недели на две был больше, чем она говорила, обманывала. Тогда есть вероятность, что обманула и в другом. Можно, конечно, взять справки из клиники, где она делала ЭКО.

— Но она так уверенно говорила о ребенке, Стас — отец.

— А я знаю, что Ната терлась возле лаборатории, что делала генетическую экспертизу, могла подкупить и получить липовое заключение. Вон сколько баб Стасику вешали лапшу на уши. Где вероятность, что в этот раз у него случился его ребенок.

— Господи, бедный Стасик, с его погоней за рождением сына, себя потерял.

Пока мы с Верой обсуждаем тему, Рашид внимательно нас слушает и накидывает что-то в блокнот.

И когда Вера замолкает, слово берет Рашид.

— Ты влипла, Василиса, но все можно разрулить, — Рашид говорит уверенно, от него так и веет силой, уверенностью, знаниями. — С тобой будет работать лучший адвокат по уголовным делам, думаю, мы их разобьем на первом же судебном заседании.

— На каком судебном заседании? — у меня пересохло в горле.

— Боюсь, что следствие готовит документы в суд.

— И что?

— Они готовы представить тебя в качестве подозреваемой в убийстве.

— К-ка-как? Я же не убивала, — бормочу я, и голос у меня ослаб и силы меня покинули.

— Василиса, я же сказал, что все можно разрулить. А теперь давай ты мне расскажешь все с самого начала, постарайся вспомнить все моменты, которые остались у тебя в памяти, каждую мелочь припомнить с того самого момента, как ты приехала домой.

И он достает из кармана диктофон и ставит передо мной на тумбочку.

И я начинаю рассказ…

Я не Наталья, меня посчитали здоровой и готовой к допросу. Поэтому не прошло и дня, как ко мне в палату явился следователь. За ним тащился мой адвокат.

— Оборина Василиса Александровна? — допрос ведет другой следователь, не тот, что вел дело об убийстве моего мужа. — Расскажите, что происходило в вашем доме…

Мне приходится по второму разу рассказывать детально, как меня похищали.

— А вот Наталья Оверина утверждает, что вы сами пошли с ней, добровольно, — следователь смотрит на меня пристально, словно хочет уличить во вранье.

— Ага, а тряпка с эфиром сама на пол ко мне в кухню попала, и следы эфира в моей крови сами появились, — язвлю я, меня так и подмывает наговорить гадостей.

Но меня тут же одергивает адвокат, навязали же на мою голову Петра Ивановича, такой въедливый адвокат попался, никак оторваться мне не дает.

— Мы прилагаем к документам результат анализа крови Обориной Василисы на момент поступления в стационар, — и Петр Иванович достает бумажку из папочки.

Следователь крякает, но для него эта бумажка лишь еще одно доказательство, что у меня был мотив убить Наталью. Для меня эта бумажка была важна, так как давала повод открыть еще одно дело, о моем похищении. Хотя это была палка о двух концах. С одной стороны подтверждалось мое похищение, с другой давало в руки следователя еще один повод считать, что именно я нанесла тяжелое ранение Нате. Ту спасло только чудо, нож прошёл в миллиметрах от портальной вены, самого большого сосуда в печени. Она потеряла много крови, и пока не известно, как скоро восстановится ее здоровье.

Беседую со следователем, поражаюсь, сколько дел пришлось разгребать нашему правосудию благодаря гоп компании во главе со Стасом. Это только уголовных дел. А еще открыли дела по махинациям Стаса.

И вот я сижу перед следователем и подробно рассказываю все, что произошло со мной. Иногда мне кажется, что я хожу по кругу, и этот день сурка никогда не закончится.

— Веревки, которыми меня связали, остались на месте преступления, так что я не по своей воле уехала с Натальей Овериной, — и я показываю следы, что остались на моей коже.

Не надо было Нате так туго перетягивать мне руки. Кожа у меня нежная, веревки оставили на ней синяки. Теперь от статьи за похищение она не отвертеться.

Но моя беда в том, что веревки, которыми меня связывали, не нашли. И поэтому у следователя куча вопросов ко мне, кроме следа от веревок, никаких доказательств.

— Давайте вернемся к знакомству с Екатериной Васильевной Звягинцевой, — следователь переворачивает страницу, исписанную мелким почерком.

— Причем тут Екатерина? И наше с ней знакомство, — вновь удивляюсь я.

— Гражданка Звягинцева утверждает, что вы испытывали к ней неприязнь, а так же к гражданке Овериной, так как и та и другая были в близких, интимных отношениях с вашим мужем. Поэтому вы ударили в живот Оверину ножом, а гражданке Звягинцевой нанесли несколько ударов в живот, от чего та потеряла ребенка, — следователь несет такую дичь, что мне становится плохо.

— Мы предлагаем провести экспертизу гражданки Звягинцевой на выявление следов побоев, а также экспертизу плода, — берет слово мой адвокат.

— Принято, — вздыхает следователь.

— Моя клиентка отрицает, что наносила какие-либо увечья гражданке Звягинцевой, а также отрицает, что нанесла удар ножом в живот гражданке Овериной.

— А ваша клиентка осведомлена, что она может подписать досудебное соглашение о сотрудничестве, и уменьшить себе срок? — язвительно говорит следователь, смотря мне в глаза.

— А клиентка его не делала то, в чем ее обвиняют, — язвлю я в ответ. — В живот ножом Наталью ударила Екатерина, они поругались потому, как Катерина не знала, что Наталья ее использует как инкубатор для ребенка и собирается выйти замуж за моего мужа Станислава. Хотя я думаю, что это был просто предлог. Ей хотелось получить весь куш, а не жалкие объедки.

Следователь долго внимательно смотрит на меня, но заканчивает допрос. Ему, конечно, хотелось бы получить признательные показания от меня, вот только он их не дождется. Мы вместе с адвокатом внимательно вчитываемся в протокол, подписываем на каждой странице. И следователь собирает бумажки в папку.

Я прощаюсь с ним и адвокатом.

Как только они уходят, ко мне врывается Богдан.

В памяти всплывают моменты, когда он вез меня в больницу, я-то приходила в себя. То снова улетала в забытье.

А он обнимал меня своими огромными руками и давал ту защиту, в которой я так нуждалась в этот момент.

Привет, любимая, — он обнимает меня и прижимает так крепко, что я чувствую, насколько он соскучился.