Он орет мне в лицо, кидает страшные проклятья, пожелание сдохнуть в одиночестве. И меня накрывает злость такая, что в глазах темнеет, пальцы сами в кулачки сжимаются, так и хочется зарядить моему мужу между глаз.

— Нет! Это ты у нас неудачник! Ты сделал три ЭКО разным бабам, и ни одна из них не смогла доносить ребеночка, потому что твое семя с браком. Три бабы тебя обманули, родили не от тебя, тянули с тебя деньги, а ты, дурачок, им платил. Ты десять лет пытался мне что-то доказать, а сам остался в дураках. И знаешь что, все это зря, потому что я могу родить. И прямо сейчас займусь этим!

— Да ты! Да ты знаешь кто? Шлюха!

— Стасик, не сравнивай меня со своими шалавами! Я не бегала по мужикам, будучи замужем.

— Ты мразь, гадина!

— Стасик, мразь у нас ты. Ты десять лет жил со мной и обманывал меня, таскаясь по чужим койкам, вынашивал месть. Ты жалкое ничтожество!

— Ой, что тут у нас, никак «верный» муж выясняет отношения с любимой женой, — мы оглядываемся, а на дорожке рядом с нами стоит Снежана, улыбаясь. Не так, растянув рот в ядовитой улыбке гиены. Пришла поживиться свежими сплетнями.

Что эта грымза здесь забыла? Такие, как она, пешком по буеракам не ходят.

— Снежана, какими судьбами? Ты случаем не следишь за мной? А то что-то тебя много стало в моей жизни, — зло кидаю местной сплетнице.

— Ну, что ты, Василиса, я просто гуляла. Смотрю, знакомые лица, дай, думаю, поздороваюсь, — льет в уши Снежана.

— Вали отсюда, сука, — орет на нее Стас.

— Полегче с эпитетами, а то полетят от тебя клочки, Стасик, — растягивает она имя моего мужа и ядовито улыбается.

— Ты всегда была сукой, — рычит мой муж.

— А ты был любовничком на троечку, — вдруг выдает Снежана, от таких откровений у меня глаза на лоб лезут. — Николай вот да, любовник от бога, так что следующий тендер он выиграет.

Мне вдруг становится так тошно. Это не просто грязь, это грязное болото.

— Ты ещё и шлюх чиновников трахал? — оборачиваюсь я к мужу.

— Заткнись! — орет мой муж, и его лицо искажает гримаса злобы.

— Знаешь что, замочи свой пестик в марганцовке, страшно подумать, сколько ты всякой заразы мог на него нацеплять, — зло выплевываю я в лицо своему супругу, очень надеюсь, что бывшему. Разворачиваюсь и ухожу.

Иду обратно, в сторону центра. Внутри у меня такой ураган, что ураган Катрина, что снес Орлеан, покажется легким ветерком. Я готова сейчас снести все. Но я дохожу до стоянки.

Возле моей машины стоит Богдан.

— Я тебя ждал, — он улыбается и протягивает мне руку.

— Богдан, — только и могу вымолвить я, как меня накрывает.

Я реву белугой, сквозь вопли, причитания и проклятья, пытаясь донести все те чувства, что кипят у меня в груди. Шмыгаю носом, а Богдан протягивает мне белый платок.

— Давай лучше сядем в машину, — говорит он, и я повинуюсь.

Мы садимся в его машину и едем.

Я даже не спрашиваю куда.

Мы приезжаем к нему домой. Он ведет меня в кухню столовую, усаживает за стол и наливает бокал вина.

— Выпей, — командует он.

И я тянусь к бокалу дрожащей рукой. Себе он наливает немного виски и кидает лед. Из бокала я отпиваю только два глотка. Терпкое вино немного вяжет.

— Лучше дай воды, — тихо говорю Богдану.

Он наливает в точно такой же бокал и кладет лёд. Вода пьется легко, через несколько минут я перестаю шмыгать носом, слезотечение заканчивается.

— Давай, рассказывай подробно, что у тебя произошло.

И я пытаюсь складно объяснить мою встречу с мужем.

— Гондон он, прошу прощения, — произносит по окончании моего монолога Богдан. — Тебе не стоит переживать, просто переступи через прошлое, живи новым днем.

Ему легко говорить, но мне сейчас так тяжело, что я снова начинаю шмыгать носом. Богдан легко обнимает меня и вытирает слезы на моих щеках. От него исходит такое спокойствие, такое тепло, что у меня все переворачивается внутри. И я обнимаю его.

А дальше его губы находят мои. Поцелуй сначала мягкий и почти дружеский. А потом…

Потом у нас просто сносит крышу.

Мы набрасываемся друг на друга, словно голодные звери, срывая одежду, целуем друг друга жарко, шепчем на ухо друг другу пошлые слова.

Еще миг, и я резко взлетаю в воздух, он подбрасывает меня на руках и несет в спальню. Одним резким движением снимает с меня последнюю одежду и наваливается сверху.

Что там Верка говорила? Два или три раза. Ага! Мы эти три раза за одну ночь.

Вот такого мужчины у меня точно никогда не было.

Оу, о чём это я? У меня вообще не было кроме Стаса никого.

И да, Стас, как любовник, на слабую троечку.

Утром наступает сожаление. Нет! Я не сожалею, что переспала с Богданом, я сожалею, что совершила адюльтер. Чем я лучше Стаса? Я себе говорила, что он козел, что нарушил святость брачных уз. И вот сама, еще не доведя до конца развод, прыгнула в койку к чужому мужчине.

А еще мне жутко, вчера были задернуты шторы, он не видел мое тело.

Сегодня солнце проникает сквозь огромные стекла, играет бликами на полу, игривые солнечные зайчики скачут по мебели. Яркий свет подчеркивает все недостатки, высветит все складочки.

И я уже не молодая девочка, кожа не та, может где-то жирок завалялся. Кожа бледная, я в этом году не ездила по курортам. Боюсь увидеть в его глазах разочарование. Вдруг подумает, что всю ночь трахал старую морщинистую тетку.

Испуганно натягиваю на себя простыню. А он ведет себя, как альфа-самец. Ходит передо мной в одном полотенце, повязанном на бедрах, поигрывая мускулами, на его коже сверкают капельки воды после душа, и кожа светится на солнце, отливая загаром. Красивый, как античный бог. А я сорокалетняя тетка с комплексами.

— Я приготовлю тебе завтрак, — говорит он, а сам скидывает полотенце, и, сверкая пятой точкой, надевает спортивные штаны и футболку.

О, боги, какая у него красивая, накачанная пятая точка!

Он вразвалочку уходит, гремит на кухне посудой, а я осторожно выбираюсь из-под простыни и бегу в ванную.

Быстро принимаю душ и пытаюсь завернуться в полотенце. Но не успеваю. Я поймана в капкан его сильных рук. Он поднимает меня и прижимает к своей груди.

— Ты такая красивая, — он утыкается лицом в мои волосы, словно вдыхает мой аромат.

— Ты тоже очень даже ничего, — пытаюсь сострить я, а сердце бьется в груди, как сумасшедшее.

— Я заказал тебе вещи, сейчас привезут, и ты переоденешься.

— Какие вещи? — выпадаю я из реальности.

— Ну, у тебя нет чистого белья, свежей футболки, тебе сейчас привезут, а пока можешь ходить голой, — и он улыбается так, что у меня бабочки в животе крыльями машут, чертовы птеродактили.

— Эээээ, спасибо, но я могла заехать домой, — бормочу я.

— Зачем, сейчас закинем твою одежду в стиралку, в следующий раз у тебя будет смена, — улыбается он, а мою душу греет «в следующий раз», значит это не одноразовая акция для престарелой красотки.

— Может, ты дашь мне пока халат, мнусь я.

— Давай лучше футболку, — говорит Богдан, а сам взгляд от моих ног не отрывает.

Приходится согласиться на футболку, тем более, что я в ней тону. Правда смотрится она на мне, как мини платье. Ох, вот бы на десять лет раньше!

— Ты меня стесняешься? — вдруг спрашивает Богдан, раскладывая пышный омлет по тарелкам.

— Богдан, я не молодая девушка уже, — мнусь я, пытаясь озвучить проблему.

— Ну и что, твое тело красиво, фигура отпад, — он улыбается во весь зубной ряд.

— Ну, мне, конечно, приятно, тело женщины отличается от тела двадцатилетней красотки, — снова мнусь я.

— Василис, ты зря комплексуешь, твое тело прекрасно, ты молода и красива, — вдруг говорит он. — Знаешь, мои родители познакомились, когда отцу было двадцать пять, а матери тридцать пять. Они поженились, и он любил ее до ее последнего дня. Она умерла в шестьдесят, а он так больше не женился, потому что говорил, что больше такую не найдет.