Его Преосвященство подхватил юную девушку, едва не оторвав от пола, увлек в сторону. Через мгновение мы были под защитой выступов боковой стены, губы святого красавца немедля впились в мой рот. Грета, да и я сама, ничуть не возражали. Я ответила языком, мои белые хрупкие руки обвили шею епископа. В сущности, он был отвратительнейшим человеком. Но чертовски красивым, до мозга костей порочным, и это волновало. Поскольку у нас с Гретой не имелось ни малейших обязательств перед городом Норрбергом и его жителями, так почему бы и нет? Возбуждения у нас тут у всех хватало, лишь орган был звучно беспристрастен.

Басы и сложные переливы заглушали мир. Сложная музыка и прекрасная акустика — все для жесткого секса. Можно было стонать, когда нарастали басы, и обмирать вместе с низкими вздохами регистров. Мои ноги обхватывали бока внезапного любовника, я висела на епископской шее, а он страстно вбивал меня в резьбу колонны. Это было ощутимо больно, но иные чувства оказались куда сильнее. Грета наслаждалась сильным мужчиной, своей властью над ним, истовым самообманом любовника. Заблудший церковник полагал, что совратил меня и ублажает свою извращенную похоть. Но все было наоборот.

Колыхались пышные складки свадебного платья и сутаны, красивое лицо Его Преосвященства исказилось, он волчьи щерил зубы. Но разве это волк? Возомнивший о себе избалованный пес. Но он был хорош. Не желал финала, сдерживал плоть. На миг вынув язык из его рта, я-Грета кивнула на соседнюю плиту. Это было надгробие с полустертыми от времени буквами. В глазах епископа промелькнул ужас. Святотатство? Но разве не это возбуждало подобного человека? Полный страха и куда более сильного вожделения, он почти швырнул меня на камень. В облаке опороченного шелка, подобная белой розе на мрачном граните, коленопреклоненная, улыбаясь через плечо, я подобрала лепестки и прогнулась. Он выпрыгнул на плиту позади меня… о да, какое нестерпимо сильное ощущение!

Я чувствовала себя ужасно, и ужасно хорошо одновременно. Грета могла свести с ума кого угодно, а ее несдерживаемое желание насладиться моментом отражалось во мне… и… видимо, удваивалось. Все-таки мой любовник был… как бы это сказать, применительно к ситуации. Адски божественен!

Музыка органа величественно неистовствовала, мы тоже неистовствовали, мелкие, ничтожные, отвратительные, но отчаянно живые и сумасшедшие. Наконец Его Преосвященство откинулся назад, почти посадив меня на свои бедра, его рука с перстнем, украшенным крупным кровавым камнем, сжала нежненькую меня с фасада, епископ судорожно задрожал. Орган продолжал заглушать весь мир…

Сидя в облаке платья, я подтянула чулочки и стеснительно глянула на любовника. В общем-то, смотреть можно было как угодно — Его Преосвященство не реагировал. Нет, он был еще жив, но Маргарета-Грета умела вытянуть из мужчины не только разум, но и силу. Еще недавно такой сильный мужчина все же смог повернуться ко мне и прошептать в ухо:

— Ты станешь королевой. Единственной королевой Норрберга! Будь я проклят, если не сделаю это!

Епископ вывел меня из тени, я приклонила колени, получила благословение и поспешила к дверям. Платье не пострадало, исключая шлейф, по которому слегка потоптался этот безумец, но я-Грета была уверена, что этой мелочи никто не заметит. Я оглянулась, запоминая обстановку, потолки и уникальную оконную розетку с витражами.

Грета была ведьмой. Потомственной, юной и дерзкой. Церкви ее не пугали, они ей нравились. Без всякого черного богохульного дна — она искренне считала церковные здания красивыми и приятными взгляду. Что касается святости… Святость в людях, а не архитектуре, а Его Преосвященство душой был куда чернее моего незабвенного Джимми Пигпига.

Я с трудом навалилась на дверь, снаружи мне помогли свита и мой новый муж, издали дружные возгласы одобрения и радости. Всем хотелось за пиршественный стол, да и вообще удалиться от скучной церкви. А я уже была почти сыта. Моя «дуэнья», прекрасная и строгая Аннет, чуть заметно подмигнула. Ответить я не могла, на меня смотрело слишком много глаз, но да, сегодня у нас был день редкостных развлечений. Не так-то просто подготавливала такой день моя терпеливая бабушка.

— Дорогая, я уж подумал, что епископ совсем замучает вас своими унылыми проповедями. Что за блажь стукнула старику в такой день⁈ — шептал мне принц.

«Старик»… у меня от церковной проповеди ныла спина и колени. Нет, я не жаловалась, но про старика мой Иероним ляпнул совершенно бездумно. Большой грешник Норрбергский епископ, но как мужчина еще весьма… В смысле, был весьма, теперь, конечно, уже не то.

— Не богохульствуй, мой муж, прошу тебя. Его Преосвященство был так добр и искренен ко мне. Его благословление облегчит сей памятный, обязывающий и судьбоносный для нас день — отвечала я с детской улыбкой прекрасному Иерониму.

Странно смотрел на меня этот красавец. Как будто не мог осознать, отчего его так влечет эта очаровательная девушка. В душе Грета просто покатывалась со смеху, я же пока не до конца представляла истинную иронию ситуации.

Суета прислуги в пиршественном зале продолжалась. Всегда так — не спешат утомленную девушку накормить. Впрочем, я-Грета ничуть не устала, и когда в сопровождении телохранителей мы двинулись осматривать замок, я была только рада.

Мой принц хвастал, я восхищалась. Ведь все это в будущем — если верить епископу, то в не столь отдаленном будущем — должно принадлежать мне. Но я-Рита в такое счастье не очень-то верила, а меня — Грету добротные склады, арсеналы и фонтаны вообще не интересовали. Она оказалась по-своему весьма целеустремленной юной особой.

Мы шли по галерее с широким видом на дальний речной берег, молодой супруг глянул через плечо и доверительно шепнул мне:

— Дорогая Маргарета, ваш телохранитель наводит тоску. Что за звериная рожа? И одет как вылинявший монах. Простите мою мужскую прямоту, но этого коротконогого неуча вам лучше поменять.

— Как скажет мой дорогой муж. Но можно сделать это попозже? Грауэ присматривает за мной с детства, я привыкла к его мрачному, но преданному лицу. К тому же, он немой и не докучает разговорами.

— Конечно, не будем спешить. Но я безотлагательно подберу вам кого-то более достойного.

Грауэ, конечно, все слышал и глянул в затылок герцогу. Мой муж неосознанно передернул плечами. Все же он не чужд тонкостям восприятия. Интересно, каков он все-таки в постели?

Насчет чисто мужских достоинств новобрачного было интересно и мне, и Грете. Конечно, мы знали об этом человеке чуть больше, чем положено невинной глупенькой девушке, но все равно любопытно. Но пока нам показывали пристани, нужно признать, довольно скучные.

Вообще-то я бы посмотрела на замковую сокровищницу. Просто так, без меркантильных соображений, хотя… Появляется реальная возможность решить мою жилищную проблему, неплохо бы прихватить из сна что-то легко реализуемое и ценное. Нет, это я так, к слову, в сокровищнице наверняка интересные решетки, и посмотреть на них с профессиональной точки зрения было бы очень полезно…

Я отвлеклась и не сразу поняла, почему я-Грета начала нервничать. Довольно сильно. Нас привели в Зал охотничьих трофеев. Ну, глянем на чучела, что тут страшного? По складу характера Грета на зоозащитницу ничуть не походила. Но о Зале она думать категорически не желала. Правда, и уклониться от посещения не представлялось возможным — принц Иероним жутко гордился этим местом.

«Жутко гордился» — какое правильное выражение.

Здесь чувствовался дух веков: шкафы из мореного дуба, истертые за столетия плиты пола. Видимо, одна из старейших частей многократно перестраиваемого замка. На одной из стен висело видавшее виды оружие: мечи с впечатляющими волнистыми клинками, странные стальные колья, соединенные почерневшими цепями, отточенные крючья на длинных древках. Чучела тут тоже были: у двери стояли огромный волк с прожженной на груди шерстью и поднявшийся на дыбы медведь с выбитыми клыками. Но главной ценностью Зала трофеев была стена могучих шкафов: на полках ровными аккуратными рядами стояли довольно емкие стеклянные сосуды с заспиртованными головами.