– У меня получается, – не переставая жевать, невнятно ответил я и указал на кровавый след над верхней губой. – Было больно, но я сумел удержать огонек и заставил его замереть.

Изогнув брови, Маграб изучил мое лицо.

– Правда? Хм… Неужели с первого раза?

Я кивнул, и моя ложка перестала погружаться в тарелку с прежней скоростью.

– Впечатляет, – почесал подбородок учитель. – Я в свое время справился далеко не сразу. У тебя дар, Ари.

Я просиял от его похвалы, хотя и сознавал, что ничего особенного пока не совершил. Похоже, своими первыми успехами я был обязан в основном тому, что рос при театре, под крылышком Халима. Не перечесть, сколько историй мне удалось услышать и запомнить во всех подробностях. Свободное время выдавалось по вечерам. Лежа в кровати, я мечтал и повторял то, что узнал за день. Ничего удивительного, что у меня развилось умение мыслить образно и удерживать в голове разнообразные картинки. Упражнения Маграба стали лишь следующим этапом на этом пути.

– Что чувствовал? – испытующе взглянул на меня учитель, явно совершая в уме какие-то подсчеты.

– Ну, как будто мою голову до отказа наполнили воздухом. Еще немного, и черепушка лопнула бы. А сверху на меня словно опустили огромную каменную плиту. Я ведь знал, что огонь движется, и боролся с ним, заставлял замереть. Боролся с двумя живыми существами: с собой и со своим представлением о том, как на самом деле ведет себя огонь.

Маграб что-то тихонько пробормотал себе под нос. Открыл рот, вздохнул и снова закрыл. Нахмурился, помолчал, и наконец его лицо разгладилось:

– Так и есть. Огонь и вправду живой. Никогда об этом не забывай. Я впечатлен тем, что ты делал со своим разумом, но нельзя забывать об осторожности, Ари.

Я округлил глаза, готовясь запротестовать, однако Маграб не дал мне сказать ни слова:

– Позволь закончить. – Он почесал лоб и прищурился, словно ушел в свои мысли. – В нашем мире немало сущностей, которые можно связать плетением. Чем лучше ты понимаешь их природу, тем проще будет действовать. Помни: произнося формулу плетения, ты обязан безусловно верить, что можешь навязать сущностям свою волю. Ничего здесь нельзя делать наполовину. Вера и воля должны быть совершенны и тверды, как сталь из Эразмуса. Выполняя плетение с участием огня, ты должен его понимать, ибо вполне можешь столкнуться с его сопротивлением. Огонь – живая, голодная и дикая субстанция. У него есть собственная воля, и ее следует уважать. Если ты его удержал – значит, сумел навязать ему свою волю. В то же время неподвижность противоречит его природе – огонь привык двигаться, расти, есть. Тот, кто забывает об уважении к его естеству во время плетения, подвергает опасности свои грани восприятия. Так и теряют контроль.

Я осмысливал речь Маграба, забыв, что зачерпнул полную ложку похлебки. Учитель выразился ясно: выполняя плетение, следует сдерживать свой разум. Ты должен быть бесстрастен и сосредоточен на том, что желаешь себе представить, а порой еще нужно понимать ту сущность, с которой взаимодействуешь, учитывать ее волю. Тут требуется бездна мастерства. Не зная, какого ответа ждет Маграб, я кивнул.

– Очень хорошо. – Он махнул рукой, показывая, что я могу доесть. – Знаю, ты готов начать хоть сегодня. И все же поверь: я пытаюсь учить тебя так, чтобы ты не устроил грандиозного пожара. Если не будешь осторожен, то спалишь себя изнутри, клянусь выменем господним!

Его последняя фраза заставила меня крепко задуматься. Значит, можно поджарить себя неосторожным плетением? Предостережение учителя меня отрезвило.

– Мы работаем с древними могущественными сущностями, созданными великим Брамом, Ари.

Я встрепенулся. Что это за история?

– Расскажешь? – вырвалось у меня.

Маграб улыбнулся и задумчиво поскреб голову:

– Почему бы и нет? Но учти, я не сказитель. Скорее подобные способности есть у тебя. И все же… постараюсь. Только дам тебе одно задание, чтобы ты не забыл мой рассказ к завтрашнему утру.

О чем он? Подробностей я не дождался.

– Итак, когда Брам приступил к сотворению мира, ему пришлось использовать формулы плетения. Сам-то он об этом, конечно, не подозревал – умение создавать плетения было частью его естества. Увидев, что творят созданные им люди, он решил научить их своему искусству. Мы воспринимали его учение не так легко, как Шаен. Говорят, те знали формулы, позволяющие сделать создаваемые ими плетения невидимыми для всех, кроме Ситров. Скрытые плетения. Дорого бы я дал, чтобы перенять их опыт…

Глаза Маграба вспыхнули, словно огонек на нашей свечке.

Я не стал ничего говорить о его способностях сказителя. Зашел он вскользь, да еще не с той стороны. Что ж, не каждый умеет рассказывать так, как я.

Юности свойственна самоуверенность, однако жизнь расставляет все по своим местам, пусть из этого закона и бывают исключения.

– Когда Браму стало ясно, что почти никто из людей не обладает даром создавать известные ему плетения, он решил идти иным путем. Научил нас мечтать и мыслить образно. Затем показал, как переносить мысли в реальность. Объяснил, как связаны между собой солнце и луна, тогда люди начали понимать суть одного из его плетений. Видишь ли, они ведь действительно навечно вместе. Луна – старшее из творений Брама; она не знает преград на своем пути. Солнце Брам создал уже после и подчинил его воле луны, скрепив их особым плетением: любое из светил не могло навсегда исчезнуть с небосклона. В то же время они обречены вечно сменять друг друга.

Ничего себе плетение, если им можно связать два огромных небесных тела! Я понял, что это значит, и получил представление об одной из формул. Во всяком случае, так мне тогда казалось.

– Выходит, можно связать между собой две сущности?

– В каком-то смысле, – кивнул Маграб, указав на свечу и пламя. – Сосредоточься на огне и продолжай упражнение, а я буду рассказывать дальше. Только теперь попробуй удержать картинку живого пламени. Пусть его мысленный образ колеблется как в реальности. Глаза твои будут закрыты, но огонь у тебя в уме должен совершать точно такие же движения, как на свече.

От неожиданности я подавился. Попытался проглотить кусок – ничего не вышло. Попробовал выплюнуть – тоже тщетно.

– Обычно в подобных случаях выручает настойчивость, Ари.

Я вздрогнул и уставился на Элойн. Та с улыбкой смотрела на меня. Остроумие я ценю, как и любой нормальный человек, однако не посередине же рассказа! Не сводя взгляда с певицы, я продолжил.

Вскочив на ноги, Маграб дважды ударил меня по спине. Непрожеванный кусок выскочил наружу, и я, откашлявшись, быстро утерся.

– Кажется, я тебе уже говорил о терпении?

Слава богу, у Маграба хватило такта меня не унижать.

– Да, да, но могу ли я догадаться, в которую сторону колыхнется пламя, если у меня закрыты глаза?

– Верно говоришь, – усмехнулся учитель. – Вот тут и должна действовать сила.

Должна… Не «будет», а именно «должна». Похоже, Маграб не уверен в моих способностях.

Я вырос отверженным и презираемым из-за касты, к которой принадлежал, и, вопреки общему мнению, рано научился добиваться своего. Ненавидел людей, считающих, что я сдамся, раз жизненные обстоятельства выше меня.

Я не родился ни хитрым, ни сообразительным. Сама жизнь заставила меня воспитать в себе эти качества, иначе как выживать? Я не был самым умным мальчиком в округе, но развил ум. Поэтому, улыбаясь Маграбу, принял решение: докажу ему, что могу стать плетущим!

Ему – и всему миру.

Конечно, я не знал наверняка, что преуспею. Хотел – да. Однако порой желания и настойчивости бывает достаточно.

– Вот здесь и пригодится твоя способность к сказительству, Ари. Хороший сказитель всегда умеет не только говорить, но и слушать. Во всяком случае, так считает Халим.

С этим не поспоришь…

– Следи за огнем. Слушай его. Когда будешь готов, поймешь, что, закрыв глаза, ты продолжаешь его слышать, а значит – и видеть. Не рассчитываю, что ты справишься с задачей за раз. Я потратил месяцы, прежде чем приблизился к способности предсказывать, как поведет себя язычок пламени. И приблизился неплохо: не могу сказать, что изучил историю огня от и до, но связывать его плетением научился.