Я добавил теней. Несложный трюк – достаточно рук и слабенького огонька, и вот уже по стенам маршируют темные армии.

Посреди океана черноты поднялся один воин и выкрикнул боевой клич – был то Антуан.

Я ослабил плетение, удерживающее вертикально мой посох, и, выдернув его из пола, устремился в самую гущу зрителей. Толпа расступилась, и я встал в другом конце таверны, удерживая в руке огонь, а вокруг плясали тени.

Как и обещал Повелитель, Антуан пробивался сквозь тьму, не ведая усталости. Сиял меч его со всей мощью солнечного света, ослепляя врагов, а наш герой рубил их в капусту. Щит воина отражал удары призрачных лап, сжигая их при каждом прикосновении. Антуан был единственным оплотом, удержавшим силу темного прилива. Мощь его росла от рассвета до полудня, когда достигала пика, а по ночам поддерживал ее лунный свет.

Я резко взмахнул посохом, словно воин, делающий выпад в сторону врага. В воздухе вспыхнула огненная дуга, зависла на мгновение и погасла.

Неважно, какое из светил висело в небе, – с мощью Антуана черные силы совладать не могли. Наш неустрашимый сияющий воин появлялся там, где тень сгущалась пуще всего. Он гнал тьму от деревни к деревне, не зная ни сна, ни отдыха, и шли по стране слухи, что не нужны ему ни сон, ни еда.

Снова направив луч воли на пламя, я раздул его до размера человеческой головы, показав публике, как светился герой моего сказания.

Прошел год, но тень продолжала упорствовать. Антуан – Принц солнечного света – держался крепко и бился отчаянно.

Все переменилось, когда в битву при Кармеаме решил вмешаться самый великий из Десяти Теней – Умбрас Безликий. Подлинное порождение тьмы воплотило в себе ужасы ночи. Прошел Умбрас по свежей траве, и обратилась она под его ногами в соль и пепел. Из мира ушли краски жизни.

Я позволил свету потускнеть и, вернувшись в переднюю часть зала, приступил к новому плетению. На стене таверны возникла колоссальная тень. Она все росла и росла, пока ее голова не уперлась в потолок. Сгорбившись, тень нависла над залом; полы ее черной мантии опустились на передние ряды.

Заплакал ребенок, кто-то издал гневный выкрик, а из другого угла послышалась молитва великому Солюсу. Прочие зрители затаили дыхание.

Некоторое время я намеренно не нарушал повисшую в таверне тишину, дав налюбоваться пугающей тенью, затем напомнил о своей истории. Раздув огонь на рукояти посоха, позволил тени съежиться. Пламя разбавило тьму, и в толпе вздохнули. Я возобновил рассказ.

Встав стеной перед темнейшей из теней, Антуан направил сияющий меч ей прямо в горло.

– Убирайся, Умбрас! Уходи и прихвати с собой тьму, смерть и отчаяние! Нет тебе места в нашем мире! Окажешься на его краю – прыгай вниз, избавь нас от мерзости!

Умбрас стоял перед ним, черен как ночь. Окутался он темным ветром, поглощавшим малейший проблеск света. Все же он не поднял лапу для удара, а протянул ее для рукопожатия, словно другу. И воззвал к Принцу солнечного света:

– Не тому господину служишь! Не ведаешь ты правды! Вот тебе рука моя! В ней мощь, с которой не сравнится твоя сила. Предлагаю я истину тебе и свободу от ослепляющего света лжи. Призываю тебя покинуть лжеца и шарлатана, лишь играющего в Господа. Связал он тебя и жизнь твою светом и воздухом, разорвав величайшее из плетений. Не знаешь ты, что творишь! В твоих силах все изменить. Примкни ко мне!

Не поддался сомнениям Антуан, поднял меч, призвал свет и первый удар посвятил господину своему, Солюсу. Размахнувшись, вонзил он клинок в черную мантию Умбраса.

Я взмахнул посохом, подражая выпаду Антуана, и ткнул им в сторону колоссальной тени.

Увы, удар цели не достиг.

Сияющий клинок не смог пронзить черную завесу, окутавшую силуэт первой среди теней. Однако Антуан нес в себе свет самого солнца, поэтому и не думал сдаваться. Он делал выпад за выпадом, воссияв столь же ярко, сколь и его господин.

Каждый обитатель Кармеама видел это столкновение между светом и тьмой. Рвалась и трещала сама ткань мироздания, когда сражались две небесных силы и среди бела дня опускалась ночь.

Я сдвинул в сторону все грани восприятия, кроме той, что держала огонь на рукояти посоха, и озарил оранжевым огнем самые дальние углы таверны, словно солнцем рассеяв тьму. Тени заплясали вокруг яркого пятна, угрожая поглотить его без остатка.

Бессильно лизнула тень золотой щит Антуана; тот сделал выпад, и Заклинатель луча встретил непроницаемую черную стену. Темная пелена отбросила в сторону неудержимое острие сверкающего меча.

Так бились они день и ночь, и все это время над Кармеамом висели сумраки, что бывают в предрассветный час. Каждый из противников старался взять верх. Кровоточила тьма черной кровью, а золотой свет пытался отодвинуть наползающую на него тьму.

Отклонившись назад, я с размаху ударил концом посоха в темную стену. Пламя, подчиняясь моей воле, то угасало, то вспыхивало вновь. Замах, выпад… Я вновь и вновь повторял движения, воображая, как обмениваются ударами два противника. Огонь против тени…

Однако ни один из врагов так и не был повержен.

Ни один не утомился.

– Сдайся! Ничего мы с тобой не добьемся этой схваткой. Сдавайся, глупый сын света! Не желаешь войти в тень – уступи дорогу! Не губи жизнь свою.

Остановился Умбрас и вновь протянул лапу, искушая Антуана, и вновь тот отверг ее:

– Нет! Если поступлюсь я клятвами, сложу оружие, заберешь ты больше, чем я в силах отдать. Заберешь ты не только дом мой, но и сердце, что не защищено золотым доспехом. Мою Этайнию… – договорил Антуан, и в глазах его сверкнул огонь.

Умбрас быстро отступил на шаг.

– Раз так – я получу лучшее из двух сердец, изолью на него истину, и оба вы окажетесь в моей власти.

С этими словами величайший из Дез Умбрас исчез.

И захватил он Этайнию, и поднялся с ней на вершину холма, где сражался с Антуаном.

– Заклинаю тебя утром: сложи оружие и уходи. Заклинаю вечером: уходи, заверши свой бесполезный поход против тени. Заклинаю тебя ночью: позволь свету исчезнуть!

Вцепившись Этайнии в горло, Умбрас поднял ее вверх на глазах Антуана.

Наш герой не ответил, лишь запрокинул голову и послал рык в небеса, который наверняка услышал великий Солюс. Антуан бесстрашно прыгнул вперед, вонзил свой меч в темное чрево Умбраса и забросил щит на спину, удерживая клинок обеими руками.

Держалось стойко темное создание, упрекая Антуана за безрассудство; затем махнуло когтистой лапой. Только целил Умбрас не в грудь Принца солнечного света, а в его настоящее сердце – Этайнию. Однако и Антуан был не промах. Успел он бросить щит любимой своей, ибо было обещано ему, что сдержит щит любую тьму.

Так и вышло. Ослеп темный властелин, ударив по щиту, и вновь бросился на него Антуан.

Взвыл Умбрас, пытаясь ухватить юношу за горло. Щита при нем теперь не было, и отразить касание черной лапы оказалось нечем. Впились темные когти в плоть героя и рвали ее, впуская внутрь тьму.

Но глубоко в груди Антуана запылал могучий огонь, ибо узнал он правду мира: для того чтобы ударить тень, следует открыться перед ней. Отбросив щит, Антуан заставил Умбраса совершить роковую ошибку. Покуда исчадие тьмы держало нашего героя – оставалось оно уязвимым.

Удар у Антуана вышел безупречным, и погрузился клинок его прямо в сердце тьмы, наполнив чрево Умбраса золотым светом. Сорвало с короля теней черный плащ, и улетел он, словно подхваченный ураганом.

На этот раз я ударил посохом в стену таверны, словно вознамерившись прожечь ее насквозь. Пламя не оставило следа на кирпичной кладке, зато разогнало плясавшие по ней тени.

Но не ушел просто так Умбрас.

– Глупец! Проклял ты мир! Ослепнув от любви, выжег каленым железом истину и спасение, – с последним вдохом взвизгнул демон, стиснув горло Антуана. – Так сгинь во тьме неведения! Я тебя приговариваю! Не увидишь ты больше света, и поглотит сущность твою темнота, ослепнешь ты и в темноте умрешь. Оставляю тебе отныне лишь ночь!