Кристина еще очень любит историю, как она у меня деньги просила, а я, скотина такая, не дал. Упомянуть, что ее мужик нариком был и на герыч не хватало, она всегда забывает, что колотил ее беременную и заставлял деньги приносить. Я ей сказал, что могу ему в морду дать и помочь свалить, что ей квартиру сниму, а этому долбоебу денег никаких не дам, так она обиделась и ушла. Да у нее все мужики еще те гондоны, зато брат любимый Андрейка всегда поддерживал и денежек давал, и о маме заботится. Я не забочусь, да, потому что, как уехал в шестнадцать, так она за все это время мне и не позвонила.

Даже не знаю, что и сказать, теперь картина полная. История Димы меня трогает куда сильнее. Если после рассказа Андрея, у меня остался осадок недоверия, сейчас я верю каждому слову Димы, и мне так обидно за него. Осадок грусти оказывается куда тяжелее.

— Давай тарелки, все готово.

Накладываю спагетти, Диме забрасываю почти все креветки в сырном соусе, себе так, скромненько. В бокалах новая порция вина, из тарелок идет насыщенный аромат креветок и целые зигзаги пара. Дима присаживается рядом со мной на высокий стул и говорит:

— Да, я неудачник. Со всей семьей поссорился, не везло и в бизнесе очень долго, как и в любви, не верю уже в везение, если честно.

— Ты не неудачник.

— Правильно, неудачники не едят такую вкуснятину в чудесной компании, — Дима улыбается мне старой лукавой улыбкой, от чего мое настроение улучшается.

— Правда, вкусно?

— Ты шутишь? Тебе можно открывать свой ресторан. Пусть муж тебе купит ресторан, для него сущий пустяк, а тебе будет занятие.

— Не хочу ресторан.

— Что же ты хочешь?

— Еще вина.

Мы выпиваем бутылочку на двоих, плотно кушаем и перебираемся на крайне удобный не слишком мягкий и не слишком жесткий диван. Дима включает хорошую музыку, мне нравится, хотя предпочитаю поспокойнее. Почти весь вечер он рассказывает мне о том, что планирует делать в этом месяце. К моему удивлению, мне интересно слушать о том, чем он занимается, про поставки и всякие необычные приспособления, новинки в мире техники, которые он хочет продавать. У него много идей и планов, разные сложные вещи Дима объясняет доступно, иногда показывает картинки в интернете, чтобы мне стало понятнее. Для него важно, чтобы я поняла, о чем он.

В десять я уже дома и сижу в бледно-синем бархатном кресле у камина, когда приходит Андрей. В этой комнате необычные деревянные панели на стенах: выпуклые тоненькие полосочки, окруженные черным мрамором с белыми разводами, и огромная конструкция-люстра из сотни хрустальных крылышек, подвешенных на разных уровнях. Мне достаточно мягкого света огня. Треск дерева, тепло, и полумрак успокаивают. Андрей хочет включить свет, я не вижу этого, но слышу его шаги по направлению к включателю.

— Не нужно, пусть останется так.

— Как хочешь. Привет, я соскучился, — говорит он и целует меня в макушку.

— Я тоже, как дела на работе?

— Все, как обычно, так устал сегодня, пришлось в два разных офиса съездить. А ты чем занималась?

Андрей присаживается в соседнее кресло и разминает шею.

— Я ездила к Диме, — смотрю на Андрея и замечаю, как много он вдыхает.

— Чем занимались?

— Приготовили ужин, он рассказывал о торговле техникой, еще о вашем детстве.

Опять смотрю на него, его взгляд устремлен к пламени. Не заметить, как сжались его руки на подлокотниках кресла, сложно.

— Можешь не продолжать, я догадываюсь, что будет дальше.

— Почему ты ему не поверил? — Андрей смотрит на меня с непониманием и отпускает кресло. — Почему не поверил, что он не насиловал Иру?

— А почему ты поверила?

— Не знаю, он говорил искренне. Я уверена, что Дима не делал этого, — пожимаю я плечами.

— Как было на самом деле, уже никто не узнает. Мне пришлось выбирать поверить Ире или брату. Она была приятной и милой, мой брат мог поступать плохо, мог врать.

— Мне кажется, что вы все неправы. Дима не плохой, сегодня, когда он говорил о прошлом, я видела, как ему было больно. Он хотел бы других отношений с семьей, только вы не даете ему шанса! — не выдерживаю я.

— Это тоже ложь. У него было множество возможностей наладить отношения, и все он благополучно упустил. Что тут говорить, Диме не нужно это. Ему не нужна семья, он не умеет любить, не умеет заботиться о ком-то, кроме себя. Он эгоист и всю жизнь свою прожил, переступая через людей, делая безнравственные вещи. Вряд ли он рассказывал тебе, как был в компашке, где избивали людей, так, для развлечения, что в школе издевался над одноклассниками. Не думаю, что и про то, как начал зарабатывать, рассказывал: он обманул на деньги своих знакомых. Его бизнес не совсем чистый, наверняка я не знаю и половины всех его махинаций. Он не смог бы заработать честно, я же…

— Нет, Андрей, ты думаешь, что достиг большего, только это не так. Твои машины, эта шикарная квартира, доход в несколько сотен раз больше, чем у Димы, не показатели.

— Что же тогда показатели? — вздыхает Андрей.

— Все видят только результат и забывают о пути к нему. Дима прошел путь длиннее, у тебя было больше возможностей, у тебя был бизнес отца, кроме того, у тебя была поддержка и вера людей, которых ты любил. Все складывалось в твою пользу, потому что были все условия для успеха. Дима же пытался добиться всего того же вопреки. Вопреки низкому начальному капиталу, вопреки косым взглядам и открытому презрения родных людей. Любой другой сломался бы, а он смог. Он заработал и на дом, и на машину, пусть не такие шикарные, как у тебя. У него прибыльный бизнес, раз открывает второй магазин. Какая разница, в чем измерять прибыль: в тысячах или сотнях тысяч евро?

В любом случае Дима лучше тебя, потому что честный, а ты лицемер. Считаешь меня лучше него, считаешь, что можешь обсуждать со мной, какой херовый твой брат. Он хоть чего-то добился, а я? Я ведь пустышка, что я могу? Писать книжки, которые приносили бы копейки? Нет, я даже книжку без твоей помощи не выпустила бы. Все, что у меня есть, сделал ты. Убери из моей жизни тебя и что останется? Никаких денег, никаких машин, никаких крутых шмоток, никаких развлечений. Я стану пустым местом, неудачницей, способной может только на еду заработать, и то не факт, ведь я не работала и дня в своей жизни.

— Мира, перестань. Ты чудесная, ты намного лучше Димы, лучше любого человека, — Андрей хочет взять меня за руку, а я встаю.

— Перестань, это же все неправда. Я не отличаюсь умом, я не пробивная, даже не особо талантливая, таких писательниц, как я, тысячи. Как я могу слушать, как ты обсуждаешь с мамой и сестрой, что Дима тупой и чуть ли не нищий, когда я в сто раз хуже? Когда я живу за твой счет, а сама ни на что не способна? Я неудачница, мне повезло всего раз в жизни, повезло с тобой. Если бы я тебя не встретила, то осталась бы серым пятном, бесполезным и безликим.

— Мира, что на тебя нашло? Я люблю тебя, откуда все эти мысли? Конечно, ты не пустая, ты удивительная, таких, как ты, больше нет. Если бы у тебя не было всех этих денег, ты бы осталась собой, прекрасной честной Мирой, ранимой и вспыльчивой, решительной и нежной. Далеко не все могут остаться собой, если забрать у них деньги, ты же уникальна. Иди ко мне, иди же сюда.

Рука Андрея все же словила мою, и он крайне настойчиво тянет меня к себе. Не совсем по своей воли я сижу у него на коленях, мой взгляд ничего хорошего не предвещает.

— Любимая моя, перестань. Перестань даже думать так. Ты замечательная.

Андрей целует меня и еще, и еще раз, пока я не начинаю отвечать поцелуями. Теперь я устраиваю голову ему на плечо и тихонько трусь о него, он же гладит меня. Вроде бы все, как раньше, но не совсем.

— Если тебе настолько неприятно, я больше не буду говорить плохо о моем брате, вообще давай больше о нем не говорить. Куда важнее то, что между нами, наши отношения, ведь так?

— Так, — чуть ли не шепотом отвечаю я.

— Пойдем пить чай, я так хочу чая, у нас еще были вкусные конфеты. Выпьем чай и поднимемся в спальню, будем долго обниматься, и все плохое забудется.