Приняв предложение оплатить репликацию, я думал, что нам придется подождать или вообще уйти, а Убаму воскресят позже, но очень сильно недооценил возможности Центра. Когда я, закрыв окошко, снова посмотрел на Распорядителя, он уже опускал на пол нечто, похожее на улитку без раковины. Или слизняка. В общем, что-то аморфно-слизистое, желеобразное, вытянутое, около полуметра длиной. Один конец туловища был раздвоенным и заостренным, второй увенчивался тем, что издали походило на сосновую шишку размером с кочан капусты, рассеченную надвое посередине. Где-то там же скрывались глаза на стебельках.

«И где его ноги? Руки? Как он вообще передвигается? Мне что теперь, таскать его?» — мои слегка панические мысли прервал голос самого Убамы:

— Ты все-таки выжил, хомо. — Звучал он очень тихо и несколько иначе, чем на Агони, но все же был узнаваемым. — А раз мы на Сидусе, ты выполнил миссию.

— Рад тебя снова видеть, охотник, — сказал я и понял, что допустил ошибку. Убама был никем, нулевкой без класса.

Распорядитель материализовал матово-желтый ящик, выглядящий монолитным, и поставил перед Убамой:

— Базовый набор выживания реплицированного рехегуа. Оплачен Охотничьей гильдией из Фонда взаимопомощи. Инициация Разумом произведена в момент завершения репликации. С возвращением, гражданин рехегуа Убама Овевева.

Рехегуа переполз на ящик, открыл его и через несколько секунд стал выглядеть поприличнее: его слизистое туловище покрылось подобием легких доспехов, под ним появились гусеницы, как у древнего трактора, а на голове то ли шлем, то ли очки, то ли какой-то зрительный прибор с радужными линзами и полноценный речевой модуль.

— Благодарю, Распорядитель, — сказал Убама и резво подкатил к нам, представился перед рапторианцами: — Рехегуа Убама Овевева.

Оран’Джахат и хитамы назвали свои имена, после чего с церемониями было покончено, и, тоже поблагодарив Распорядителя, мы покинули Центр репликации.

Когда мы взлетели, я передал управление катером Оран’Джахату, велев лететь на Арену, а сам занял место позади — хотелось поговорить с Убамой. Ну, не только поговорить, но и экипировать его, но для этого нужно было долететь до места — в салоне выгружать налутанные доспехи опрометчиво… Хотя…

Рехегуа, как только мы покинули здание Центра репликации, больше не проронил ни слова. По всей вероятности, там он еще слабо понимал произошедшее, жил моментом в пещере на Агони, а вот сейчас до него дошло его положение, и он погрузился в грустные мысли о том, какое жалкое существование его ждет. Грусть-тоску, или что там у рехегуа вместо них, требовалось задавить в зародыше.

— Оран! — обратился я к рапторианцу. — Можешь вытянуть катер так, чтобы здесь стало побольше места? Хочу показать Убаме добычу с Агони.

— Что? Добычу? Мне тоже надо это увидеть, чтобы инвентаризировать! — всполошился Оран’Джахат. — Эй, тупоголовые хитамы, займите мое место!

— Играешь со щелочью, юноша! — прошипел Кема.

— Отгрызу хвост! — пригрозил Тиан.

— Да-да, конечно, — ответил Оран’Джахат и, вытянув катер раза в два, переместился к нам с Убамой.

Место пилота занял Кема, а Тиан уселся в середине салона — чтобы ничего не пропустить. Большого смысла во всех этих манипуляциях не было, ведь катер летел на автомате, но для рапторианцев было важно, чтобы ручное управление в любой момент мог перехватить кто-то из пассажиров. То ли привычка, полученная на родной планете, то ли недоверие к автоматике.

— Убама, — начал я разговор, — нам о многом нужно поговорить, но начать я хотел бы с того, что сейчас нужно тебе, чтобы хотя бы приблизиться к полноценному функционированию. Очки опыта, рейтинг, уровни — понятно, что это я тебе не верну, но по всему, что касается расовых усилений, модификаций и экипировки, можешь на меня рассчитывать. И начну с твоей конечности. — Я достал то, что осталось от «Задней ноги». — Спасибо, она не раз спасала мне жизнь.

Убама тут же произвел с ней какие-то манипуляции, металл потек и влился в его доспехи.

— Зачем? — тихо прогудел он.

— Сразу говорю, я делаю это не из жалости…

— Удивление: конечно, не из жалости, — перебил Убама. — Эмоция, присущая слаборазвитым расам. Опасная эмоция и для того, кто жалеет, а значит, видит свое превосходство, считает себя или свое собственное положение лучше, и для жалеемого. В нашей истории те, кого жалели, становились только слабее.

Я заметил, что катер парит над Ареной, но не идет на посадку. Видимо, Кема решил дать нам время договорить.

— Прости, я неверно выразился. Объясню: в истории хомо война была частью жизни любого общества. Не было ни дня, чтобы где-то на планете не шла война. Войну не выиграть без самопожертвования, но пойти на такую жертву хомо могут, только если будут знать, что она не бессмысленна. Что их не забудут, что их близких не оставят в беде, что за их смерть отомстят. Поэтому помогать своим боевым товарищам у нас в крови. И я ничего не мог с собой поделать, как бы меня ни убеждали бросить тебя и сдать твой краеугольный камень скупщикам. Считай, что я оплатил твою репликацию для своего душевного спокойствия.

— Понимаю. Уязвимость слаборазвитой расы.

— Кроме того, ты нам на самом деле нужен.

— Для чего?

— Во-первых, как управляющий рейдером. Мне подарили «Пустотный клинок», который имеет…

— Функционал расширения управления живым разумным? — перебил рехегуа, что вроде бы ему раньше было несвойственно. То ли без искусственных усилений он стал более чувствительным и эмоциональным, то ли после репликации он действительно немного изменился. Он даже не вставлял вводные словечки, как раньше. — Это интересно.

— Но это не все, — сказал я, радуясь, что сумел его заинтересовать. — Ни мои новоиспеченные подчиненные, — я показал на Оран’Джахата, Кему и Тиана, — ни ты пока не догадываетесь, какие передо мной стоят задачи и кто я есть на самом деле…

— Вида своего первый, — чуть ли не хором откликнулись Убама и рапторианцы.

— Туканг Джуалан поделился информацией с моим дедом, — сказал Оран’Джахат. — А тот со мной, когда решил сделать твоим летописцем.

— А мы подслушали, что вы, босс, вида своего первый, — повинились хитамы.

— Не только, — ответил я. — Дайте клятву перед Разумом, что все, что узнаете обо мне и от меня, не уйдет на сторону.

Они даже не возмутились, настолько это требование было для них обыденным, и принесли мне сумпах — клятву верности. В рапторианской культуре это слово значило нечто большее, чем просто обещание. Нарушенный сумпах влечет за собой такие душевные терзания, что рапторианец или умирает в адских муках, или кончает с собой.

Что касается Убамы, то он тоже поклялся держать мои секреты при себе, а при попытке изъять информацию из его краеугольного камня сделать ипахаитепе — полное самоуничтожение, которое аннигилирует краеугольный камень.

И тогда я рассказал им о том, что со мной произошло на Агони, и обо всей этой странной истории с юяй и моими подозрениями, нашими с Лексой похождениями на Земле и закончил историю переносом Цереры к Сидусу, беседой с Разумом и своими выводами:

— Подозреваю, что мне придется помотаться по галактике в поиске ответов. Пока у меня две зацепки: кур’лык Анак Чекби на Сидусе и хомо Леонид Карпович на Земле.

Правда, в моей версии событий спиннер погиб от самоподрыва Убамы и моего «Отмщения», а юяй прикончили агонийские твари. О том, что со мной в симбиозе сейчас другой спиннер, как и о том, что стал драконом Триады, я вообще умолчал. Зато не стал скрывать, что я вида своего защитник — потому что вопросы о судьбе артефакта Предтеч никуда не делись, Убама лично его видел. Рассказал, что артефакт с технологией изъят Разумом, а я получил в награду боевую модификацию. Какую именно, спрашивать никто не стал — не принято.

— Что ж, босс, задача понятна, и озабоченность ваша, считаю, обоснована, — произнес Оран’Джахат. — Серо-зеленые человечки практически не изучены, не помешает выяснить, где находится их родной мир, и слетать туда. На месте станет понятно, все ли у них в порядке с головой или их реально держит под контролем кто-то еще. А где находится их родной мир, может знать кур’лык-торговец. Неслучайно же юяй в каждый свой визит на Сидус посещали его лавку.