— Неправда, — умоляюще протестовала она.
— Вы лучше меня знаете, что это правда. Хотите доказательств? Или боитесь их? Да и зачем вам, маленькой девочке, много знать? Кормят, поят, одевают и обувают. Но все же я могу узнать цифры доходов казны от таможни в годы работы Мёллендорфа, а вы — за время работы Броуна, ну хотя бы по порту Чемульпо. И сравним. Согласны?
Ивашников с жалостью наблюдал, как на ее детском личике отражалась вся борьба, происходившая в душе. И желание доказать ему, что его слова — ложь, и сознание, что он прав, и детское упрямство, и самоистязательное желание узнать правду, глубину падения её отца и её самой. А потом она решилась:
— Хорошо, я узнаю, сколько поступает денег в казну от таможни Чемульпо.
На пути из Чемульпо в Сеул Ивашников рассказал Олегу Николаевичу о его беседе с Ким Джин-Хо и поинтересовался, каких успехов достиг Бринер.
— Мёллендорф помог Бринеру облапошить местного короля. Они наплели ему о неслыханном процветании Кореи, потоке золота от вырубки лесов в бассейнах рек Тумень и Ялу. А если серьезно, то Бринер заключил концессию на разработку лесов в бассейнах реки Тумень, впадающей в Японское море, сроком на один год и реки Ялу, впадающей в Желтое море, сроком на пять лет, и на острове Дажалет в Японском море. Но Бринер, по условиям соглашения, может продать концессию в названные сроки любому благонадежному лицу. По концессии Корея получит четверть дохода предприятия. Соглашение составлено так, что мы имеем право держать там свои воинские подразделения и возводить сооружения. Бринер надеется здорово разбогатеть на концессии, хвалится, что при относительно небольших затратах он будет иметь в избытке спелый лес и чуть ли не бесплатную рабочую силу — корейцев чрезвычайно много и они крайне неприхотливы. Но, мне кажется, за купчишкой Бринером прячутся крупные акулы. Из обрывков разговоров в гостиной миссии я понял, что Покотилов и Вебер надеются теперь залезть в Корею обеими ногами, а отсюда перебраться и в Маньчжурию.
Они невесело посмеялись.
— А что же касается золотого осла, — продолжил поручик Минаев, — то если удается узнать точные суммы доходов таможни и поступления в казну, и разница будет ощутимой, королю придется избавиться от Броуна. И на этом выиграет или Япония, или Россия, в зависимости от того, кому удастся занять пост директора таможенного ведомства и финансового советника короля. Словом, пользуйтесь случаем, выжимайте из девочки все, что сможете. Вы утверждаете, что она многое недоговаривает. Что же, вполне возможно, от нее удастся кое-что узнать и о внутреннем положении в стране глазами молодежи. Очень интересно — кто сейчас сильнее — русофилы, независимые или сторонники сближения с микадо?
— А я наперед скажу: возобладают те, кто больше построит здесь предприятий, привлечет к сотрудничеству местных богатеев, даст людям работу.
— Тогда приоритет у японцев, — после небольшой паузы ответил Олег Николаевич, — здесь конкурентов у них нет.
Ивашникова здорово покоробил его цинизм в отношении Ким Джин-Хо. Ничего он не собирался из нее выжимать, раскрыл лишь ей глаза на очевидные истины. Слова же Олега Николаевича, после недолгого размышления, отнес на счет некоторой его грубости. Ивашников знал, что обязан собирать экономическую и политическую информацию, но считал, что имеет право быть жестоким, циничным, даже безжалостным, хитрым, пронырливым и коварным в отношениях с людьми жадными, корыстными, врагами России, но ведь эта зеленая веточка — какой она враг? Впрочем, пусть, в любом случае проиграют лишь англичане, а к ним у него симпатий не было.
— А где вы с ней думаете встретиться?
— Ким Джин-Хо сказала, что ее дядюшка, брат отца, приближенный короля, входит в его свиту и сейчас живет с королем в нашей миссии. И что она уже два раза приходила к дяде, будучи в Сеуле, передавала ему подарки от отца. Когда она ухитрится заглянуть в бумаги таможни, то найдет повод навестить дядюшку и постарается встретиться со мной. Позовет через дежурного офицера.
— Какой-то детский лепет, — пробормотал Олег Николаевич. — Впрочем, на первый раз сойдет, пользуясь оказией. Мое упущение — Вас еще всему надо учить. Но в странах востока тяжело работать с агентурой. Очень они от нас отличаются внешне.
— Олег Николаевич, ведь я — гуран. Посмотрите внимательно на меня — чуть-чуть грима, и меня от маньчжурца не отличить.
— Я уже думал над этим. В будущем может пригодиться.
Вечером в общей гостиной появились господа Покотилов, Бринер и Мёллендорф, изрядно навеселе, обмывали, если правильно Ивашников понял их реплики, у посланника сделку. Все трое были оживлены сверх меры, щедры и разговорчивы. Бринер велел принести дюжину шампанского и просил присутствующих выпить за его удачу. Потом он пустился в воспоминания, а Мёллендорф, хорошо понимавший по-русски, но говорить не осмеливавшийся, так как путал падежи и склонения, чем вызывал если и не смех, то улыбки слушателей, кивал и повторял: так, так, так…
— Впервые побывал я в Корее в восемьдесят третьем году. В Чемульпо на том месте, где сейчас стоит здание таможни, тогда размещался форт из шестнадцати пушек, да в деревянном балагане жили служащие таможни и прочие европейцы. Таможня находилась в маленькой корейской фанзе, а порт Чемульпо представлял собою скорее какой-то лагерь хищников-золотопромышленников, типа клондайкского, чем единственный открытый для европейцев порт Кореи. Почему я сказал — хищников-золотопромышленников? Да потому, что наводнившие тогда Корею европейцы думали, что золота здесь — куры не клюют. Некоторые служащие таможни открыто заявляли, что твердо рассчитывают разбогатеть за счет глупости корейцев. Еще свежа была в памяти экспедиция за «золотым руном», предпринятая греческим монахом-расстригой в конце семидесятых. Организовал он ее неплохо — зафрахтовал пароход, набрал и вооружил шайку разбойников из разных представителей «босой команды» европейцев азиатского Дальнего Востока. Целью этой экспедиции был поиск сокровищ древних королей Кореи. Монах-расстрига утверждал, что знает из достоверных источников, что в старые времена королей хоронили в золотых гробах, наполненных драгоценными камнями. Эта экспедиция за «золотым руном» окончилась, как и следовало ожидать, бесславно. Захоронений они не нашли и, обнищав окончательно, после целого ряда стычек с местным населением ухитрились утащить у них одного теленка, пару коз, да дюжину куриц. Потом в Пхеньяне они взяли немного плохонького угля и с позором вернулись в Шанхай.
При упоминании о сокровищах глаза у слушателей разгорелись, и они о древних гробницах наслышаны были немало, и все переместились поближе к Бринеру. Он это заметил и, явно насмешничая, продолжил:
— Тогда же в Корею прибыли американские искатели сокровищ. По реке Дай-тунг они поднялись до самого Пхеньяна — это около сорока миль от моря. Корейцы по натуре люди довольно гостеприимные, они обрадовались пришельцам и привезли на судно множество овощей, кур и яиц. Важно отметить, что все привезшие гостинцы корейцы были безоружны и, конечно же, не имели плохих намерений. Все было бы хорошо, да американцы искали любой предлог для конфликта; вот они и объявили, что подверглись насилию от незаконно залезших к ним на борт людей, и задержали прибывшего к ним в гости корейского мандарина как заложника. Кстати, вы знаете, почему китайских и корейских чиновников называют мандаринами? Как вы заметили, на этот фрукт они не похожи и скорее имеют отталкивающий вид. Это название пошло от португальского глагола «мандар», что означает «управлять», а португальцы первыми из европейцев начали осваивать эту часть света. Так вот, взятый в плен мандарин испугался, корейцы на берегу напугались, они решили, что это рабовладельческое судно, а американские «десперадо» вели себя крайне воинственно. Надо сказать, что в Пхеньяне приливы и отливы почти такие же, как и в Чемульпо, и когда начинается отлив, судно может оказаться на мели. Что и случилось. Мандарин воспользовался паникой, прыгнул в воду и уплыл. На берегу он собрал большую толпу корейцев, рассказал им про ужасное с собой обращение на корабле, может быть, даже и наговорил, что его хотели убить. Ночью корейцы связали лодки и шаланды, нагрузили их сеном и хворостом, подожгли и пустили эти брандеры по течению. С огнем американцы справиться не смогли, попрыгали в воду и частью утонули, а частью были перебиты. Словом, они сами были виноваты в своей судьбе.
