По дороге завернул в пивную – зарядиться, раскрепоститься, освежиться.

«Похожу, на девок посмотрю», – думал Алексей, наблюдая, как бармен наливает ему пива.

На дискотеку он шел не за добычей. Он шел на поиски поблекшей мужской гордости.

Алексей взял пиво, сел за столик в углу и стал небрежно лакать из бокала.

Висевшей на стене телевизор торжественно рассказывал про бомбежки в Сирии.

«А я из-за какой-то фары переживаю… – рассуждал Алексей, слушая сводки с передовой. – Там вон бомбят с утра до ночи, а у меня всего-то крыло чуть помято».

В пивную ввалился Федоров, сосед Алексея по подъезду. Большой взрослый мужик с амбициями сантехника.

– Здоров! – крикнул он, заметив Алексея.

Алексей молча кивнул в ответ.

Растрачивать внимание на малознакомых людей ему не хотелось. Намеченное предприятие требовало полной концентрации.

Федоров взял два литра светлого, соленый арахис и подсел к Алексею.

– Гуляешь?

– Ага, – ответил Алексей.

Федоров опрокинул в себя первый бокал. Залпом.

– А я с работы.

«Да шел бы ты, а?» – подумал Алексей.

Но Федоров жрал горстями арахис и, по-видимому, никуда не торопился.

Они с Федоровым жили в одном подъезде уже больше десяти лет, но Алексей до сих пор не знал, где и кем именно работает его сосед.

– Опять бомбят, – кивнул Федоров на телевизор.

Алексей тоже покивал, как будто ему не все равно.

– Чего такой кислый? – спросил Федоров, допивая второй бокал.

– В висках стучит.

Федоров срыгнул.

– Зря ты пиво тогда, – сказал он. – Лучше бы коньячку. Помогает. А то может пойдем? – неожиданно предложил он. – Махнем по двести?

– Нет.

– Че так?

– У меня дела.

– Ну, смотри.

Федоров налил третий бокал. А арахис – горстями, горстями.

– Я на дискотеку иду, – вдруг заявил Алексей и сам себе удивился: «С чего это я? Пиво, наверное».

– Так коньячку – самое то, – встрепенулся Федоров. – А с пива только бегать будешь.

«Даже не спросил, с женой иду или один, – подосадовал Алексей. – Колхозник…»

В телевизоре появился другой диктор, пожирнее и повыше, и стал рассказывать о том, что в Северной Корее готовятся к испытаниям ядерного оружия.

– Ты смотри, – прокомментировал эту новость Федоров. – Сволота.

Про Алексея и его дискотеку Федоров уже забыл.

«Такого импотенцией не испугаешь, – с завистью подумал Алексей, наблюдая, как старательно подъедает сосед свой арахис. – Ему бы ломом подпоясываться».

– И корейцы теперь с ракетами, – вздохнул Федоров, отряхивая руки. – Ох, сколько ж этой гадости понастроили. А ведь какой-нибудь дурак запустит все это когда-нибудь. За секунду весь мир – в помойку. Или еще глубже.

Федоров пил четвертый бокал.

– Ну вот кто такие люди, а? – сокрушался он. – Говно, если поразмыслить.

– Если поразмыслить – то да, – поддакнул Алексей.

– Вот ты идешь на дискотеку, – вспомнил зачем-то Федоров.

– Иду.

– Человечество, можно сказать, тоже идет на дискотеку. Понимаешь? Ну, растет, изобретает что-то, открывает там всякое, особенно, что не нужно бы открывать. Ну, движется куда-то, к светлому будущему или еще куда, растет, одним словом, развивается, как юнец какой-нибудь. Понимаешь? На дискотеку идет…

Алексей решил, что в данный момент не способен по достоинству оценить озвученный Федоровым образ. Тем не менее ответил:

– Понимаю.

Просто чтобы услышать, каков будет вывод.

– Вот приходим мы на дискотеку… – продолжил Федоров. – Мы – человечество то есть, улавливаешь?.. Или нет, не приходим, только идем. А идти еще – о-го-го сколько! Еще ни огней, ни бабьих ляжек не видать. Но мы все идем, идем. Мы радостные! А главного не знаем: того, что мы – импотенты!

И Федоров заржал.

А Алексей побледнел от досады и изумления.

Но Федоров этого не заметил. Он пребывал во власти пива, арахиса и куража.

– Ты понимаешь?!

Успокоившись, Федоров продолжил развивать свою философскую мысль.

– Человечество чешет навстречу прогрессу, в будущее. Но делать ему там нечего. Как нечего делать импотенту на дискотеке.

Алексей встал и направился к выходу.

– Ты куда? – удивился Федоров.

Но Алексей даже не обернулся.

Он шагал домой.

«Чернорабочий, – презрительно кривился Алексей. – Сделал умозаключение, подумаешь!..»

– Вера! – крикнул Алексей, вернувшись домой.

Из спальни выплыла Вера.

– Нагулялся? – зевнула она. – Что-то быстро.

Алексей стал не спеша раздеваться.

– Как голова? Прошла?

Алексей не отвечал – медленно стаскивал с себя куртку.

Когда он начал неторопливо расстегивать брюки, Вера, кажется, уловила суть этого многозначительного молчания.

– Ты чего? – уточнила на всякий случай.

Но Алексей все молчал. А постояв несколько секунд, натянул брюки и застегнул ширинку.

– Разогревай манку, – сказал. – Я проголодался.

ИВАНОВ

Иванов трудился грузчиком на складе книжной продукции. Работать в книжном магазине он не захотел принципиально, так как считал любую продажу занятием низким. Жена Вера каждый вечер сверлила ему мозг, призывая сменить род деятельности, но хотя во многих бытовых вопросах Иванов был тряпка тряпкой, на защиту собственной профессии подымался во весь свой полный полутораметровый рост и оставался непоколебим.

В четверг Иванов проснулся с острым ощущением каких-то подкрадывающихся к нему событий. Завтракая же, пролил на брюки чай.

«Хорошо еще, без сахара», – подумал Иванов, вытирая брючину влажной тряпкой.

На работу, тем не менее, он пошел в хорошем настроении и даже улыбнулся дворничихе Марусе. Но та не ответила на его улыбку, а только смачно харкнула на бордюр.

На складе царила суматоха. Привезли новый роман Рыбаковского «Доярки в бане», а разгружать машину некому. Напарник Иванова Виктор Шамарин угодил в больницу с переломом ноги. Другой напарник, Петр Ковалев, явился с жуткого похмелья и делать что-либо был способен лишь вполсилы. И Иванов понял: эта работа его доконает.

Разгружал упаковки он медленно, без энтузиазма, то и дело останавливаясь, чтобы полистать книжку и в очередной раз удивиться тому, как можно было написать этакое.

Ближе к обеду кладовщица Наталья Васильевна крикнула Иванову, что звонит его жена. Иванов вспомнил голое тело Веры, и настроение махом улучшилось. Он бросил книги и вприпрыжку побежал к телефону.

– Я тебе изменила, – было первое, что услышал из телефонной трубки. Это оказалось так неожиданно, что Иванов растерялся:

– А… кто это?

И было непонятно, спрашивает ли Иванов, кто с ним говорит или же кто тот человек, с которым ему изменила жена.

– Ты шутишь?! – вспыхнула Вера. – Не слышал, что я сказала?

Иванов слышал. Вера изменила ему. Это означало, что она голая, скорее всего лежа, разрешила какому-то постороннему мужику, тоже голому, забраться на нее с ногами и сделать то, что раньше делал с ней только он, Иванов.

– Почему ты говоришь об этом по телефону? – спросил наконец он.

В трубке послышался облегченный выдох. Казалось, Вере даже стало легче от того, что муж начал интересоваться подробностями.

– На самом деле все случилось месяц назад, – сообщила она. – Просто я не решалась признаться.

Иванов молчал и слушал. Он физически ощущал, как кровь все быстрее и быстрее начинает течь по сосудам, ища выхода из тела наружу.

– Кто он?

Пауза.

– Леонид.

– Какой еще Леонид?!

– Не кричи. Ты знаешь, какой Леонид. С седьмого этажа.

У Иванова начала усиленно вырабатываться слюна. Ему хотелось заплевать телефонную трубку так, чтобы жена захлебнулась на том конце провода.

Конечно, он знал, кто такой Леонид. Это был их сосед по подъезду, живший двумя этажами выше. Высокий, с волосатыми руками и большой татуировкой в виде голой женщины на предплечье. И когда только Вера успела с ним снюхаться?!