Потрескивают смолистые поленья, искры летят в лунное небо. Лишь лица людей видны у костра. У костра и песни, сказки, думы… И я невольно задумываюсь. Как же так? На моем Тюменском Севере построили новые города нефтяников. Строятся нефтепроводы, газопроводы, железные дороги. Неужели действительно есть неразрешимое противоречие?
Да, если со вниманием отнестись к людям, рыбаки угостят самой нежной в мире рыбой — сосьвинской селедкой; животноводы вырастят упитанный скот, чтобы сделать стол нефтяников богатым; охотники нарядят в соболиные шубы. И страна быстрее получит нефть и газ, если мы будем думать о комплексном развитии всего народного хозяйства, если будем думать о комплексном развитии всех тружеников, о деревне и городе…
Не забываем ли мы иногда о людях, ради удовлетворения потребностей которых ловится рыба, добываются нефть и газ?
Уживутся ли нефть и сосьвинская селедка в одном краю? А человеку нужна и нефть, и рыба. Наверное, нам надо быть очень чуткими к природе, ее богатствам. Человеку, наверное, надо быть тоньше и мудрее.
Я думаю, думаю… И вправду, снятся людям города, космос, нефть. Но разве человечество забудет зеленые сны, разве в моем потомке не шевельнется душа рыбака?
* * *
День идешь, ночь идешь, а конца не найдешь. (Земля)
Мансийская загадка
У сказки разве есть конец? Нет у нее конца, как и у жизни, как и у земли! У нее есть продолжение. «Был у старика белый ворон.
— Слушай, ворон, облети землю. Посмотри, какой величины стала она, — говорит старик птице.
Белый ворон полетел. Три дня его не было. Наконец возвратился.
— За три дня облетел землю. Вот какая ее величина.
Пожили немного — старик опять говорит:
— Ступай, ворон, осмотри землю.
Белый ворон полетел. Вернулся через пять дней.
— Все эти дни я осматривал землю. Такой большой она стала.
Вместе с солнцем кружится время. После темной ночи приходит веселый рассвет. После светлого дня наступает сумрачный вечер.
Однажды старик опять говорит своей белой птице:
— Ступай, посмотри, какой величины стала теперь земля.
Ворон полетел. Долго ли летал, коротко ли летал, на седьмой день вернулся.
— Великой, видно, стала наша земля. За семь дней еле облетел ее, — с хрипотцой говорит теперь уже почему-то черный ворон.
— Отчего ты стал таким черным? — удивляется старик.
— Я долго летал, сильно проголодался.
— Нет, ты в чем-то провинился.
— Да нет, просто сильно захотелось есть, потому и почернел.
— Ты птица, а уже научился лгать! Не проведешь меня, старика. Насквозь вижу.
— И правда, сделал плохое, черное дело. Человек умер. Я съел четыре кусочка… Потому и почернел, — признался ворон.
— Ступай, куда глаза глядят! Такой друг мне не нужен. Самого человека рискнул ты съесть… Сам добывал бы и зверя лесного, и рыбой живой наслаждаться бы мог. Отныне ты будешь мертвечиной питаться! Человеку — олень, а тебе — лишь кишки да мертвая кровь на снегу ледяном.
Ворон улетел».
А сказка осталась. Осталось и вечное стремление людей осматривать землю и узнавать ее историю. И человек не доверяет это ни ворону, ни какой другой птице. Сам идет по земле и открывает для себя мир, полный тайн и загадок…
НОВАЯ ПУТИНА СЕВЕРА
Сосьва нежится под жаркими лучами солнца. По реке мчатся моторные лодки, летят полуглиссеры, ломая зеркало воды.
А на крутом берегу, где недавно еще юрких белок промышляли, сегодня урчат трактора, бульдозеры, кусторезы, грузовые машины.
На пристани с самоходных барж разгружают цемент, горючее, трубы, пиломатериалы, жилые вагончики, муку, сахар, масло, рис.
Над песчаным обрывом возвышаются «железные чумы». Словно тысячи оленьих нарт, сложенных одна на другую.
Чумы? Тебе все еще снятся чумы? А разве бывают оленьи нарты железными?!
Да, никакие это не чумы. Это — разобранные части буровых вышек.
Разгружаются баржи, звенят топоры, урчат бульдозеры, рокочут трактора, шипят шины грузовиков на песчаных улицах, клубится пыль — и небо кажется песчаным, и солнце кажется песчаным, раскаленным. Все движется, кружится, вьется…
Никогда не было так шумно на Сосьве!
— Жарко, как в Казахстане! — говорит мой новый знакомый, поблескивая черными казахскими глазами.
— А мне снится боевой Сталинград! — уверяет кинооператор, приехавший из Москвы.
— Нет, это новая Башкирия! — не соглашается с ними инженер из Башкирии Мухтар Назаргалиев.
— Это какая-то новая, бешеная путина Севера! — вздыхает рыбак и охотник Семен Собянин, председатель Игримского поселкового Совета. — Раньше все было проще…
— Да, раньше такого не было!
Где вчера был пустырь, сегодня дом вырос. Нужна пекарня — ее построили! Нужна школа — ее построили! Так быстро! Что за время? Что за путина? Поневоле задумываешься. Со всех концов страны приехали рабочие. Люди разные. Надо найти ключи, уловить ритм «рабочей путины»…
Игримгаз, контора бурения, строительно-монтажное управление, РЭБ — новые организации. Надо добиться согласованности действий руководителей, установить дух взаимопомощи и взаимовыручки.
Поймут ли работники этих организаций, что надо помочь колхозу в заготовке кормов? Или каждый будет «печься» о выполнении своих планов?
За короткий срок население увеличилось на несколько тысяч. Надо попросить людей, чтоб потеснились, приютили новоселов с детьми. Ликвидировать перебои в торговле, улучшить хлебопечение, построить больницу, стадион, парк… А вдруг еще пожар, наводнение, еще какая-нибудь стихия?.. И каждый день новые, непредвиденные проблемы встают и требуют срочного решения…
Все кружится, вертится, вьется… Жарко!..
Старинное мансийское селение Игрим… Дома стоят в низине, на узкой полоске земли. Стаей диких уток чернеют они на песчаном берегу Сосьвы.
— Тюр-тюр-тюр, — журчит вода. Почти у дверей плещутся волны: на реке половодье.
— Ветлю-ветлю-ветлю, — разносит эхо. Это поет кулик, радуясь весне. Пахнет травами, мокрыми сетями, рыбой…
Семен Гаврилович Собянин на берегах Сосьвы родился. Отсюда вместе с отцом уходил на фронт. От отца Гаврилы Епифановича Собянина осталась добрая слава Героя Советского Союза. Его именем названы улицы, теплоходы.
А Семен Гаврилович вернулся… Его избрали председателем сельского совета. Он сразу взялся за дело. За речкой, на высоком берегу, где солнце, кажется, сидит на ветках кедра, застучали топоры колхозников. Это было началом нового Игрима. Десятка два домов, а за ними начиналась тайга. Лиственницы, пихты, сосны. Дальше болота. Бесконечные болота. Тишь…
На Севере — новая, невиданная путина! Всюду теперь она. И в помолодевшем Сургуте, и в новом Нефтеюганске, и на таежной речке Салыме, и в древнем мансийском Шаиме. Всюду, где нефть и газ!..
* * *
Какая самая загадочная загадка? (Человек)
Как создали человека? И об этом есть у древних манси сказка. Разве мог он не спросить у себя: откуда он и как? Разве мог он не создать и о себе легенду?
Все мучения человека начались от матери.
«Жила-была Ели-торум-сянь — мать Земли.
Однажды она говорит Крылатой Калм:
— Пойди к Нуми-Торуму, скажи ему: Земля теперь крепко стоит, не плавает. Надо создать человека, чтоб он на ней жил.
Полетела Крылатая Калм к своему небесному отцу и говорит:
— Землю ты укрепил. Но скука такая! Умереть можно… Земле нужен весельчак. И хозяин Земле нужен.
Нуми-Торум поднял голову, взглянул на дочь:
— Ладно. Человека я вам сделаю и на Землю спущу, а вы его там оживите.
Позвонил Нуми-Торум по небесному телефону Тапал-ойке, приказал ему сделать человека. Тапал-ойка вырубил из лиственницы семь человеческих фигур. А Куль — царь подземелья — тоже не дремал: за это время он вылепил семь человеческих фигур из глины. И говорит Тапал-ойке:
