Несмотря на то что центр Манчестера произвел по крайней мере на двоих из нас самое приятное впечатление, остальные RR-овцы поспешили согласиться с Никит-аховыми представлениями о красивом. Настолько окружающие нас фасады и живописные окрестности сбивали с толку. Не говоря уже о Гайд-парке, где мы на некоторое время и вовсе лишились дара речи.

Все дело в том, что семь утра – самое лучшее время для оценки этой достопримечательности Лондона. Если же кататься на туристском автобусе, то обилие парков не позволит вам выделить один из них, и только раннее утро, отсутствие людей, громадные пространства, изящные строения и стелющиеся по газонам остатки тумана заставили нас раз и навсегда отдать предпочтение этому дивному месту.

Как ни странно, здесь было очень мало деревьев, но это ни в коей мере не портило общей картины. Просто в Гайд-парке доминируют гигантских размеров газоны, что, собственно говоря, и предполагал каждый из нас, когда рисовал в своем воображении классический лондонский парк с его извечными белками, серыми лисицами, прудами и утками. И ни одного нищего бомжа, в отличие от парков других мегаполисов!

Не знаю точно, как именно мы пересекали тогда Гайд-парк. По диагонали это было или с запада на восток, не важно, главное, что мы все-таки умудрились дойти до одного из его окончаний. А это, поверьте, было совсем непросто, так как на пересечение самого большого парка Лондона ушло около часа.

Далее последовала прогулка по прилегающим районам, в течение которой мы чуть ли не ежесекундно ахали и охали, настолько впечатляло гостей Лондона его архитектурное роскошество. Взять хотя бы витрины магазинов, в которых красовались роллс-ройсы последних моделей, а также коллекции бриллиантов от всяких там «тиффани».

Постепенно неутомимый Фюрер подвел нас к центру города в надежде на то, что кто-то из нас окончательно чокнется. Однако он ошибся в своих расчетах, так как чересчур извилистым маршрутом вызвал лишь приливы голода. Захотели есть даже похмельные, не говоря уже о Джимми, чьи шевелящиеся губы свидетельствовали о том, что всю дорогу он репетировал произношение английского слова «твелв».

Ситуацию с поглощением дешевой жратвы я описывать не буду, ограничившись тем, что Джимми изрядно напугал местных пакокулинаров, когда заказал себе практически все, что здесь предлагалось входящему. Потратили мы на созерцание насыщающегося Джимми около полутора часов, однако он, к счастью, проголодался слишком сильно, и процесс поедания бесчисленных котлеток прошел в ускоренном темпе. Это вам не три часа, проведенные им в китайской забегаловке в Манчестере!

Поплутав немного по фешенебельным улицам в поисках ближайшего «Берберри» и наткнувшись на целую кучу его аналогов, мы потихонечку направились в сторону Сент-Джеймс-парка.

Убивая время до исторической встречи с Русским Скаузером, мы решили поглазеть на Букингемский дворец и смену караула. Попутно я стал излагать своим спутникам некоторые эпизоды из истории монархии в Великобритании, вызвав крайнюю заинтересованность Белыча, Джимми и Джона и крайнюю степень раздражения Фюрера, ловившего блох буквально в каждой моей фразе и вспыхивавшего, аки факел, после каждой неточности.

Как вы, наверное, уже догадались, Никит-ах хотел подчеркнуть, что посетил Лондон в тысячный раз и не какому-то там Бэкхему Фореве рассказывать, что тут и как устроено.

Короче говоря, наученные горьким опытом, все мы мгновенно переключили свое внимание на Фюрера, но он, по обыкновению, замолчал, чтобы не растрачивать попусту свою интеллектуальность. «Все равно бомжи ничего не усвоят, сколько ни объясняй им теорию моей исключительности», – подумал он.

Тогда в дело вступил Джон: он услышал раздавшийся из мегафона голос, который сообщил прохожим о том, что через минуту-другую возле Букингемского дворца начнется построение ирландских гвардейцев.

Джон рванул к ограде, а за ним устремились и все остальные RR-овцы. Хотя зря дернулись, так как при виде приближающегося Джимми, упакованного в кожан, гвардейцы построились в боевые порядки и, выставив в нашу сторону ружья, прицелились. И лишь когда Джимми отошел от ограды на безопасное расстояние, они опустили карабины, позволив тем самым рассмотреть свою знаменитую форму.

В отличие от широко разрекламированных английских коллег, ирландские гвардейцы были одеты в мундиры с многочисленными вкраплениями зеленого цвета. А в остальном все те же медвежьи шапки, аксельбанты и белые «передники».

Тем временем на Джимми стали поглядывать полицейские, начавшие активно переговариваться друг с другом по рации. И я уверен, что Джимми вели вплоть до того момента, пока он не покинул Сент-Джеймс-парк.

Даже когда он пытался кормить уток, констебли пребывали в уверенности, что этот подозрительно одетый человек пытается отравить воду. И в чем-то они были правы, так как на моих глазах сдохла уточка, цапнувшая кусочек протянутого ей Джимми паки-гамбургера. Поэтому я ни на секунду не сомневался в том, о ком именно была фраза «Аттеншн, хонки-мен!», неоднократно звучавшая в полицейских рациях.

Оставив Джимми у быстро опустевшего после смерти уточки пруда, мы вернулись к дворцу, чтобы не упустить Рашн Скаузера. Джимми же принялся кормить белочек. Точнее, ловить их по всему парку, поскольку хвостатые твари в ужасе разбегались при виде хлебосольного убийцы местной живности.

Ну а мы все-таки встретили у фонтана своего «злейшего врага», сколько бы ни мешала нам осуществить желаемое Джиммина униформа.

В связи с тем, что ожидание появления Рашн Скаузера у небезызвестного фонтана близ Букингемского дворца заняло несколько часов, мы неплохо поупражнялись в интеллектуальности, собирая по кускам сведения из истории Англии.

В итоге склеилось нечто очень даже величественное, и к нашему кружку умников стали потихонечку пристраиваться русскоязычные туристы, желавшие сэкономить на обзорной экскурсии. Особой эрудицией выделялся, естественно, наш красный наследник коричневого Гитлера, весьма преуспевший в зубрежке дат и цифр, чтобы еще выше набить себе цену. Да и как могло быть иначе, если за всю свою жизнь Никит-ах лишь однажды посетил Москву, трижды – никому не нужный Бангор и примерно тысячу раз один и тот же Лондон.

В то же время эти нескончаемые и бурные потоки его эрудиции меня насторожили. Уж не собрался ли наш Фюрер остаться здесь навсегда, подрабатывая близ Букингема дешевым экскурсоводишкой? Ведь при таком раскладе было бы очень легко предугадать тяжкие последствия столь непродуманного шага.

После смерти Александра Македонского, как вы помните, империю тут же начали сотрясать раздоры и войны, инспирированные многочисленными наследниками престола. Петербургский «МЮ»-фанатизм тоже затерзали бы междоусобицы. И даже если бы победил Джон Первый, можно предвидеть издержки, вызванные его восшествием на престол. Ну кто согласился бы с первым же его указом о перекрашивании в зелено-бело-желтый колор наших привычных красно-черных цветов? Джон же, судя по всему, начал всерьез готовиться к своей коронации, скупая все попадавшиеся ему под руку значки ирландского «МЮ»-саппорта.

Однако предусмотрительный Никит-ах был готов к этим поползновениям и посему приобрел себе (сразу же по приезде) кроссовки стремительно выходящей из хулиганской моды фирмы «Лонсдэйл». За 4 фунта, естественно. Видимо, возжелал с ходу задвинуть нас на второй план своими обновами. Эх, Никит-ах, знал бы ты, в какую реку вступаешь, сэкономил бы! Это же целых две кружки пива!

Но какой Фюрер, скажите на милость, не допускает ошибок? К тому же футбольные шмотки никогда не были его коньком, так что простим ему эту небольшую промашку. Лучше занесем в актив Никит-аха плюсы, сформированные его участием в дискуссии о происхождении монархии в королевстве.

Когда же высокомудрая говорильня перестала спасать нас от тоски смертной, вызванной долгим отсутствием ливерпульского союзника, он все-таки появился. Точнее, явил себя тем, кто хорошо знал, как он выглядит. В итоге Рашн Скаузер встретился сначала с Белычем, оттащившим его на радостях куда-то в сторону, а затем погряз в разговорах с Джоном Боем, сразу же принявшимся тестировать ливерпадлианца на предмет глубоких познаний в мини-футбольной стратегии и тактике. Они даже не заметили, как зашли за Букингемский дворец, растолкав охрану, не рискнувшую помешать их богословской дискуссии.