— Ничего, я смогу за нас постоять, — возразил я.

— Да ты на ногах еле стоишь!

— Это мне не помешает. Хотя убийств с меня хватит. Давай выбираться.

Я с трудом поднялся и стал одеваться. Олеся шагнула ко мне и помогла надеть куртку.

Мою одежду девушка, как могла отмыла от крови, и сейчас куртка выглядела вполне сносно, хотя конечно, до конца избавиться от пятен не удалось.

Мы вышли из купе и я, встав с боку от окна, чтобы меня не было видно снаружи, стал высматривать «встречающих».

По перрону были рассредоточены люди в одинаковой одежде, похожей на форменную, зато с другой стороны вагона никого видно не было. Осталось решить вопрос с тем, как выйти из поезда.

Я посмотрел вдоль коридора. Наш проводник стоял в самом конце вагона и общался с кем-то из пассажиров, собравших вещи немного раньше времени и сейчас просто стоящих у своего купе, присев на уши благодатному слушателю.

Идти к нему и просить открыть двери на другую сторону — не вариант. Слишком много свидетелей.

Может быть попросить того железнодорожника, что помогал мне с перевязкой? Он предлагал помощь, чем не вариант? Там плацкартные вагоны, народу больше, неразбериха будет однозначно. Может под шумок и удастся выскочить.

Я взял Олесю за руку и потянул в сторону хвоста состава.

В купейных вагонах люди готовились к выходу. Новая Москва была для этого поезда конечной станцией, и выходили все.

Едва мы попали в плацкарт и общие вагоны, наша скорость передвижения сильно упала. Народ вытащил вещи в проходы и перегородил путь, но я упорно продирался вперед. Было сложно шагать через баулы и ребятишек, что проворно бросались под ноги, но я сжал зубы и терпел.

Унявшаяся было боль в ребрах вернулась с новой силой и, как мне показалось, я даже ощутил теплую струйку крови на боку. Но это, возможно, от общей неприятной картины моего состояния.

До последнего вагона мы добрались, когда поезд уже замедлился до черепашьей скорости. Проводник все еще был в вагоне, выполнял какие-то свои рабочие обязанности.

Заметив меня, он улыбнулся и кивнул.

— Как самочувствие?

— Хреново, — честно ответил я.

— Что-то хотели?

— Нам нужно выйти через другую дверь. Туда, где нет перрона, — озвучил я свою просьбу.

— Боитесь полицейских?

— Можно сказать и так. Но вообще, просто не хотел бы отсвечивать на вокзале.

— Понимаю, — тоном заговорщика произнес проводник. — Посидите пока здесь, — он открыл пустое купе сменщика и пропустил нас внутрь. — Я выпущу людей и вернусь.

Мы с Олесей переглянулись. Не обманет?

Я осмотрел купе. Окно выходило на сторону перрона и если приподнять защитную шторку, то можно наблюдать за происходящим. А значит, если будет подстава, то я замечу.

— Хорошо, мы ждем, — сказал я и уселся на полку.

Народ убывал медленно. Кто-то вытаскивал баулы и по несколько раз возвращался в вагон за новой порцией вещей, кто-то просто с трудом мог двигаться после зверств полиции. Парень со сломанной рукой спускался осторожно и медленно, чтобы не дай бог соскользнуть и получить еще травму.

Я наблюдал сквозь крохотную щелку между рамой и шторой за перроном.

Люди в форме на общие вагоны смотрели внимательно, видимо, решили, мы будем прятаться в них. Они осматривали каждого выходящего, словно обнюхивали его. Уверен, Олесю-то они все знали в лицо, а искали в первую очередь меня. Может тоже решили подняться за мой счет?

— Кто-то остался в вагоне? — спросил один из форменных проводника.

Тот зашел в вагон, сделал вид, что очень внимательно его осматривает и вернулся обратно.

— Нет, все вышли. Если вы кого-то встречаете, то возможно, он ехал в другом вагоне. Если вы назовете мне фамилию, я могу поискать по спискам пассажиров.

— Нет, — отрезал форменный и отошел от вагона.

Проводник поднялся в тамбур и закрыл дверь вагона, ведущую на перрон.

Подошел к купе и приоткрыл створку.

— Выходите, но к окнам в тамбуре не приближайтесь.

Я пропустил Олесю вперед и двинулся следом.

В тамбуре железнодорожник долго осматривал переплетение путей за окном, высматривая нет ли кого подозрительного. Наконец, видимо убедившись, что все в порядке, открыл дверь ключом и аккуратно толкнул ее от себя. Когда раздался тихий скрип, он скривился, как от зубной боли и замер. Через секунду продолжил. На этот раз дверь не скрипела.

— Спускайтесь и идите прямо. Сейчас пойдет маневровый с товарными вагонами. Как раз успеете перейти эти пути. Затем он перекроет видимость минут на пять. Может чуть дольше. Сможете незаметно ускользнуть.

— Спасибо! — я был искренне благодарен за помощь.

Тем более этот человек никому не был обязан помогать. Но мир не без добрых людей, как когда-то очень давно любил говорить мой отец. Меня немного смущало то, что я должен был сделать дальше, но безопасность прежде всего. Уверен, проводник бы и сам согласился на это.

Я еще раз поблагодарил человека за помощь и легонько коснулся его разрядом, что незаметно скользнул по ладони. Проводник отключился и стек по стене тамбура. Я аккуратно усадил его так, чтобы он не упал и спустился следом за Олесей.

Через пять-семь минут проводник очнется, но не будет ничего помнить. Правда любой, кто его решит допросить сможет выяснить что случилось ранее, как я разбирался с полицейскими. Да и это воздействие легко заметить. Ведь он не будет помнить не только, что мы приходили в вагон, но и как выпускал людей по прибытии. Так что так себе защита, но другую я пока не освоил. Что могу, то и делаю.

Дверцу я плотно прикрыл, а затем с силой надавил до характерного металлического щелчка. Правда, одновременно с ним, что-то хрустнуло у меня в боку, причинив боль, выбившую у меня искры из глаз, но тут сам виноват. Мог бы и подумать немного.

Ребра до конца не зажили и сейчас я еще немного добавил себе проблем.

Я сунул руку под куртку. Вытащил и уставился на размазанную по пальцам кровь. Олеся, заметив это, ойкнула и поджала губы.

Чего волноваться-то? Ну кровоточит рана. Ничего до свадьбы заживет. Надеюсь. Тут главное новых дырок не допустить. Моё тело мне нравилось, и я хотел бы оставить его в целости и сохранности. Оно и девчонкам нравилось, но девчонки любят и со шрамами.

Мы побежали от поезда в сторону, куда нам указал проводник. Я не мог развить какую-то особую скорость, так что бежали мы довольно медленно. Тем более, что запорошенные снегом камни оказались до ужаса скользкими.

Серое небо, затянутое тучами, мелкая крошка снега, что сыпался вертикально вниз. Мрак. Ветра не было, но холодок забирался под полы куртки.

Мы едва успели проскользнуть перед маневровым локомотивом, толкавшим перед собой вереницу груженых вагонов, тоже припорошенных сверху снежком, от чего было не ясно, что перевозили.

Нам посигналили, но не думаю, что этот звук нас как-то выдал. Машинисты сигналят при каждом удобном случае, словно хотят перебудить всех соседей, кто мешал им спать прошлой ночью.

Через пути мы выбрались на другую сторону железнодорожной станции. Хорошо, что в этом мире еще не додумались оградить пути высоченным забором. Так что мы спокойно вышли с территории железной дороги и оказались в промышленной зоне.

Сколь бы ярым сталкером я не был, но в этих окрестностях до этого момента не появлялся. Я даже не представлял, где именно мы находимся.

Олеся взяла на себя обязанности штурмана и вела нас куда-то вглубь узких проулков, огибающих высокие глухие здания непонятного мне назначения.

— Куда мы идем? — спросил я, уже начав задыхаться от быстрого шага и боли во всем теле.

Ребра, казалось, впивались в мои легкие изнутри. Я знал, что это невозможно, что у меня всего лишь трещины, но ощущал это именно так. С каждым шагом боль становилась все острее и навязчивей.

— Тебе надо к врачу, — ответила Олеся.

— Стой! — прохрипел я и остановился. — Ты собралась сдать меня в больницу?

— У тебя нет другого выбора, — произнесла девушка. — Если ты сейчас же не отправишься к врачу, тебе станет только хуже.