— Эту историю вы рассказывали мне еще в прошлый приезд. Порадуйте меня чем-то посвежее.

— Госпожа, установили точное десятилетие остановки Гольфстрима, — радостно сообщил подобострастный и замолчал, словно давая прочувствовать весь драматизм сказанного.

Серьезно? Гольфстрим встал? Так вот почему тут такой климат! Теплое течение грело северные воды, не давая им замерзать. А сейчас все иначе!

— Серьезно? — созвучно моим мыслям спросила женщина.

— Да, это случилось больше двух веков назад. В тысяча…

За стеной вагона что-то загремело, словно проехал локомотив по рельсам. Дату я не расслышал. Обидно, но само по себе знание о природе этого мира уже много.

— Что с работами лаборатории по защите? — требовательно спросил голос.

— Работаем, госпожа. Кое-какие успехи имеются.

— Когда увижу опытные образцы?

— Уже совсем скоро, госпожа.

— Разработки по залежам природных ресурсов? Нефть? Газ?

— Ведем, но нам сложно распыляться на столь разные вещи. Нужно бы создать отдельный департамент. Тем более, я знаю, что на юге ведут разработки этой темы.

— Поговорим об этом в следующий раз, — отрезала женщина. — Мне пора.

По деревянному полу застучали каблучки, затем металлический скрежет, лесенку они спускали что ли, и тишина.

— Когда пересадка? — спросил тот, что разговаривал с женщиной, но теперь его голос казался властным.

— Через двадцать минут отправление.

— Забирайте нашего засоню, пора перебираться.

О черт! Это же про меня. Надо торопиться.

Дотянувшись губами до собачки замка, я прижал щекой воротник к полу и потянул. Не вышло. Я коротко отдышался и повторил попытку.

За дверью послышались шаги.

Еще раз! Замок поддался, кристалл упал на пол.

Щелкнул ключ в дверном замке, раз, другой, третий.

Я вытянул шею и схватил кристалл зубами. Аккуратно спрятал его во рту и притворился спящим, слегка приоткрыв один глаз.

Дверь распахнулась.

Передо мной застыли четыре пары ботинок полувоенного образца.

— Не притворяйся Макар, мы знаем, что ты очнулся, — прозвучал голос с легким акцентом.

Я повернул голову и взглянул на крысоподобного человека. Я вспомнил его сразу. Ого! Не думал, что это окажется он. Надо же, провернуть такую операцию, да еще в чужой стране. Талант! Теперь понятно почему голос был знакомым. Я слышал его в коридоре особняка Смирновой.

Собственно, теперь я был доволен, что меня похитили. С этим товарищем ученым я и сам хотел встретиться. Вот только невозможность пользоваться даром немного смущала. Перчатки эти… словно презерватив надели и вроде есть что-то, а все без толку.

— Ага, смотришь! — воскликнул усатый. — Значит понимаешь, что да как?

Я помотал головой. Говорить я сейчас не мог, но по другой причине. Но изображать немого проще, так что я старался.

— Может оно и к лучшему, что не понимаешь. Кстати, не стоит дергаться и пытаться воспользоваться даром. На тебе экранирующие перчатки. Наше изобретение! — гордо заявил крысеныш.

На русском он говорил, кстати, вполне сносно. Акцент был таким слабым, что иногда мне казалось, что его и вовсе нет.

— Меня зовут Юрген Фон Кляйнен, — представился он, — теперь будем знакомы официально. Поднимите его. Пора ехать дальше. И не забудьте вырубить прежде, чем перегружать. Мне не нужны непредвиденные обстоятельства.

А вот это уже было плохо. Крысеныш хотел лишить меня шанса спастись. Кто знает, в своей ли одежде окажусь в следующий раз. Как бы не в лабораторном халате на столе вивисектора. Да и кристалл потеряю, если отрублюсь.

Я постарался заставить разряды возникнуть и взобраться по моей коже к шее. В прошлый раз мне это удалось с трудом, а сейчас гораздо проще. Вот и отлично!

Из-за спины Фон Кляйнена вышел громила с дубинкой. Нажал кнопку и на кончике палки возник сиреневый разряд. Ого! Так вот чем они меня вырубили. Ну уж нет.

Я резко выгнул шею и выплюнул кристалл аквамарилла прямо под ноги крысенышу. Одновременно заставил разряд стрельнуть в том же направлении. И тут же ощутил обжигающе колючий удар разрядником от громилы.

Боль! Дикая боль и одновременно с ней ощущение силы. Странное сочетание, но меня оно, кажется, завело.

Тонкие молнии моих разрядов дотянулись до кристалла, но он явно сопротивлялся и не собирался взрываться.

Фон Кляйнен рассмеялся и наступил ботинком на кристаллик аквамарилла.

— Чего удумал… — начал он, но вдруг заткнулся.

Мгновение назад я видел все ясно. От разрядника меня трясло, но зрение оставалось нормальным, и вдруг окружающий мир приобрел сиреневый оттенок. Словно я стал смотреть на него сквозь молнию. Видимо, произошло то же, что и тогда, когда меня допрашивали на каторге — то, что должно было причинить мне страдания, подтолкнуло мой дар.

— Какого хрена! — заорал крысеныш.

Молнии из моих глаз ударили ему под сапог, и мир стал белым.

Я почувствовал, как меня впечатало спиной в стену и выбило воздух из легких. Я постарался вдохнуть. Боль и вонь специй сопровождали эту попытку.

Белый цвет сменился бледно сиреневым, а затем ясным дневным.

Только сейчас я понял, что уши заложило, и постоянный тонкий звон не позволяет что-то расслышать.

Свет стянулся в точку и исчез, оставив после себя вид на разорванную половину вагона. Во все стороны торчали доски, прутья металла и какие-то загнутые в дугу швеллеры.

Сзади и спереди одновременно раздались раскаты грома. Нет. Это стучали металлические сцепки поезда, передавая кинетическую энергию следующему вагону.

Грр-р-р-рх! Звук укатился вдаль и смолк.

Писк в ушах прекратился.

Передо мной никого не было, и я порадовался, что жив и могу видеть.

Кажется, у меня все получилось.

Деревянные стенки вагона вдруг вспыхнули. Черт! Какая же температура вокруг? Как же я рад, что энергия аквамарилла меня не трогает.

Я поискал глазами тех, кто в момент взрыва стоял рядом. Бесполезно. Если они не испарились, то наверняка разлетелись на многие метры от вагона. Если вообще сохранили целостность тел. А-а-а! Что за мысли? Почему в такой ситуации кто-то впадает в панику, а я мыслю довольно холодно. Хотя, это ведь хорошо?

Я постарался пошевелить руками. К моему огромному удивлению, это удалось.

Вывернув руки из-за спины, я посмотрел на свои кисти.

Обугленные куски веревки упали вниз. Я был свободен! Вот только толстенные перчатки, реально похожие на обмундирования черных электриков, оказались примотанными к рукавам куртки скотчем, который ничуть не пострадал.

Я вцепился в скотч зубами и постарался отодрать. Но не тут-то было. Зубы соскальзывали с ленты, не причиняя ей вреда.

Вокруг меня разгоралось дерево и становилось жарковато. Вот теперь это был обычный огонь, а он ко мне не столь благосклонен.

Нужно выбираться. И причем быстро!

Я постарался подняться, опершись на руки, но едва смог сесть. Ноги затекли, тело слушалось отвратительно.

Я протянул руки к подбирающемуся ко мне пламени.

Получится сжечь перчатки? Может быть, огонь их расплавит? Понимание, что горячая резина нефига не приятная штука меня не остановило. Особенно если учесть, что эта резина будет плавиться прямо у меня в ладонях. Но это все ерунда. Без своего дара я как без рук, а руки срочно требовалось вытаскивать из этого уродского заточения.

Для пробы я решил поджарить левую руку. Я правша, так что невелика потеря, если придется залечивать ожоги какое-то время на левой руке.

Огонь уже полностью отрезал меня от выхода. Разорванный напополам вагон пылал.

Резина накалилась так, что я непроизвольно начал кричать. Миг и обжигающий расплав потек по моим пальцам. Как же больно!

Я видел, как кожа руки покрывается волдырями, и они тут же лопаются, образуя кровавую с черным смесь, облепляющую мою ладонь. Нестерпимо воняло горелой резиной и паленой кожей.

Едва смог шевелить пальцами. О том, что они двигались чудом, преодолевая нечеловеческую боль я даже не говорю. Я отдернул ладонь от огня и принялся срывать скотч, крепящий перчатку ко второму рукаву. Не сразу, но мне это удалось.