— Хозяйка, есть у нас вода? Чистая вода? А лучше пиво, — хриплым от першения в горле голосом, спросил Вадим.

Тут же заплакали все дети, заслышав его голос. Вадим взглянул в сторону окна, от которого несмело пробирались тонкие лучи солнечного света. Утро, видимо, уже наступило, и было часов семь утра, примерно. Пора бы действовать дальше.

— Есть! Есть у меня пиво, сейчас в подпол спущусь и достану, — ответила Маруся.

На глазах изумленного таким ответом Вадима, хозяйка сдёрнула в углу пыльную рогожку и обнажила прорезь деревянного люка, ведущего вниз. Люк был грубым, но подогнан хорошо. Толстое кольцо зелёным обручем меди лежало сверху, призывая поднять его. Маруся схватилась за кольцо, дёрнула, и с лёгким скрипом люк распахнулся.

— А чего же ты не сказала, что есть подпол в избе? — опешил Вадим. — Там же ведь мы все могли спрятаться?

— Так я перепугалась и думала, что и ты, служивый, об этом знал!

— Не знал я, — коротко ответил ей Вадим и подошёл к люку. — Я держу!

— Не надо, — крышка упала на пол, а вдова зажгла свечной огарок и полезла по приставной лестнице вниз.

Через несколько минут в комнату оказался доставлен небольшой деревянный жбан с потёками холодной влаги на крутых боках. На стол поставлена глиняная кружка, пробка из жбана выбита, и холодная, тёмная, пенящаяся струя хмельного напитка потекла в кружку.

Не удержавшись, Вадим схватил кружку обеими руками и прижал ко рту. Прохладное, необычного вкуса пиво потекло ему в пищевод. Судорожно сглатывая, он наслаждался терпким вкусом тёмного напитка. Выдув одну кружку, он тут же налил следующую. Рядом опустилась ещё одна кружка, и требовательный взгляд немолодой женщины уставился ему в глаза.

Жбан вмещал примерно пять литров, и Вадим поделился пивом с хозяйкой. Та выпила целую кружку и отступилась, а Вадим осилил ещё две, пока хмель, принятый на голодный желудок, не притупил обоняние и чувство страха.

В голове зашумело, во рту появился привкус хмельной горечи и мучившая Вадима тошнота и резкие желудочные боли на время отступили. Настроение поднялось, пофигизм в здоровом смысле этого слова снова посетил молодого человека. Ещё бы коронавирусом переболеть, чтобы не чувствовать этот омерзительных запах, и тогда вообще можно на всё наплевать. Но там своя зараза, а здесь — своя.

— Детей покорми пока, Маруся. А я выйду, гляну на село, посмотрю, что там творится.

Вадима накрыло волной опьянения от пива, и от пережитого. Он проверил пистоль и обнаружил, что пороха осталось едва на десять выстрелов, а скорее всего, только на девять. Запас пуль оказался больше, но без пороха они не имели никакого смысла.

Зарядив пистоль, Вадим взял саблю и осторожно потянул на себя деревянный засов. Дверь тихо скрипнула и стала отворяться, впуская внутрь избы яркие солнечные лучи. Вадим помог ей, распахнув рывком, и вывалился на свет божий.

Вокруг царила тишина, и только трупы мёртвых и заново упокоенных дополняли безмолвный пейзаж. Возле дома лежала груда мертвецов, сваленная кое-как. Часть из них уже успели обглодать сородичи, часть валялась неповреждённой. На первый взгляд Вадим насчитал их то ли пятнадцать, то ли семнадцать штук. Оглянувшись, увидел ещё несколько трупов, но это оказались не мертвяки, а посадские люди, загрызенные ими насмерть. Подробнее рассмотреть всех погибших не позволяло расстояние, но улица казалась полностью усеянной ими. Возможно, там были и вновь упокоенные, но Вадиму пока не до проверок.

Сначала следовало оттащить всех мертвяков от дома, чтобы они не воняли и не привлекали лишнего внимание. Но касаться их голыми руками Вадим брезговал, да и боялся случайно заразиться. Тогда как их убрать? Он обошёл весь дом, осмотрел сарай-пристройку, пока не увидел старый заржавленный серп, порыскав, нашёл ещё один.

Саблю пришлось убрать в ножны, а пистоль заткнуть за пояс. Сейчас, с двумя ржавыми серпами в руках, он казался похожим на персонаж ужастика «Жнец» и, по сути, являлся таким.

Крепко сжимая серпы обеими руками, он направился к упокоенным и вонзил их в тело ближайшего. Нехотя брызнула чёрная кровь и стала сочиться из ран, быстро иссякая. Он потянул тело на себя и принялся отволакивать его в сторону. Транспортировка второго тела пошла быстрей, а там третье, и дальше по накатанной схеме.

Но вскоре его хмельная психика стала сдавать сбой. Всё же, он не туши животных оттаскивал, а зомби. В конце концов, не выдержав, он бросил серпы и, подхватив найденную жердь, стал переваливать мёртвые тела с её помощью, стаскивая их к дороге.

Увлекшись, он на несколько минут забыл об опасности, за что чуть не поплатился. Сгребая очередное тело в сторону, Белозёрцев освободил из-под него ещё не упокоенную голову мертвяка, что клацнула зубами почти перед его лицом, здорово напугав.

— Ёшкин кот! Ять! Да твою ж мать!

Выхватив саблю, Вадим одним ударом развалил голову пополам и отпрянул, с трудом унимая зашедшееся в ужасе сердце. Резкий всплеск адреналина изрядно встряхнул его, убрав и хмель, и апатию, и вообще всё. Он ещё раз оглянулся. Вроде никого! Резко захотелось в туалет. Обежав избу, он присел за кустами, а потом бегом вернулся в дом.

— Ну, что там? — встретила его Маруся вопросом.

— Никого не видно. Только мёртвые лежат, а живые все попрятались.

— Ой, что деется, что деется-то! А делать-то что будем?

Вадим поморщился и посмотрел на притихшее многочисленное семейство. Три девочки и четыре мальчика и все мал-мала меньше. Плюс Агафья. Хрен его знает, что делать? Были бы взрослые, а так…

— Надо забаррикадироваться и сидеть в подполе, пока продукты не кончаться.

— А окно как же?

— Окно сейчас досками заложим.

— А у меня ставни есть на зиму! — и хозяйка бросилась куда-то вглубь избы.

К вечеру, пользуясь тем, что вокруг так никто и не объявился, Вадим закрыл ставнями окно. Детям позволили сходить в туалет и нанесли воды из колодца. Что будет завтра, он не знал, но сегодняшний день прошёл, и ладно.

Ночью раздавались неясные звуки и ходьба возле дома. Вадиму даже чудилось чавканье, а может, это ему просто чудилось. Досаждал только запах, который, казалось, проникал повсюду, и от этого никак невозможно было отделаться. Накормленные дети спали, причём, они все засыпали на полу, но когда Вадим проснулся, то с удивлением обнаружил у себя под боком половину из них, прижавшихся к нему и сопевших во все дырочки. Агаша, отвоевала для себя его левую половину, а малыши целиком правую. Оставалось только ждать хозяйку под боком, но приличия есть приличия.

С этим ничего поделать было нельзя, и он осторожно встал с топчана, стараясь не потревожить малышей. Сколько сейчас времени, он не знал, но ночь прошла. Услышав, как он стал шлёпать босыми ногами по полу, пришла хозяйка.

— Завтрак готов, садись за стол.

Вадим вздохнул. Вот же, блин! Теперь и детей не бросишь. На Марусю ему было, в принципе, наплевать, а вот детей жалко. К тому же, Агафья, висела на нём трёхпудовыми гирями, спасёт их, спасёт и её. Впервые Вадим почувствовал себя мужчиной, не носителем мужских половых достоинств, а действительно мужчиной.

Оказывается, мужчиной становишься не тогда, когда спишь первый раз с девушкой, а почти всегда, когда первый раз берёшь ответственность за кого-то другого. Эта мысль возникла у него в голове и ушла, уступив место новым заботам. Уминая за обе щёки кашу, Вадим размышлял, пытаясь своим мозгом человека двадцать первого века понять, что теперь делать.

Очевидно, что по всем повадкам это были обычные зомби по мотивам американского кинематографа. Но больше информации о них не имелось. Могут ли они развиваться или не могут. Сколько существуют и отчего умирают, и, самое главное, как и чем их лучше убивать. И умирают ли они ещё от чего-то, кроме физического повреждения мозга. Много вопросов теснилось в голове у Вадима, ответов на которые не имелось.