Их утащить с собой ему нереально, и он решил спрятать всё найденное. Для этого Вадим вырыл яму рядом с кузней и, обернув оружие тканью, промасленной костным маслом, закопал до лучших времён. После этого он обыскал все кельи, прибавив к своим вещам ещё небольшое количество денег. Всю церковную утварь, сделанную из серебра, он также решил закопать.

Сундук, найденный в келье настоятеля, был заполнен до краёв церковной утварью, по большей части медной или вовсе оловянной. Его он оставил. Мало ли, вдруг, он не вернётся, а тому, кто придёт, ещё службу надо нести.

Личные вещи, ткани и орудия обихода Вадим решил отнести в подвал главного здания, после чего закрыл вход дверцей, подперев её камнем и бревном. Со всем этим он провозился весь день и сильно устал, как морально, так и физически.

Умывшись и поужинав остатками вчерашней еды, он снова залез на крышу кузни и долго смотрел на то, как заходит над лесом солнце. Как только уставшее солнце закатилось за верхушки сосен, сразу потемнело. С каждым часом воздух насыщался чернильной темнотой, пока совсем не стало ничего видно. Тогда Вадим лёг прямо на крышу и, примостив голову на найденную подушку, принялся смотреть вверх. Рядом с ним примостилась и Агафья.

Мириады звёзд кружились перед ними, словно радуясь тому, что их могут лицезреть. Они водили хороводы туманностей далёких галактик, перемигивались разноцветным светом, пытаясь затмить друг друга, и им не было никакого дела до того, что творилось сейчас на земле. Полная луна, затмевая свет звёзд, поднялась на небосклоне, осветив всё вокруг своим холодным нереальным светом.

Где-то вдалеке прозвучал волчий вой, вслед ему завыл второй зверь, и через минуту оба звериных крика смолкли, захлебнувшись в диком рычании. Мрачно захохотал филин, наслаждаясь тёмной ночью. Мерзким истошным криком где-то на болоте закричала выпь. Вся природа застыла в своей мрачной красоте. Под эту лесную какофонию, Вадим и заснул, смертельно устав и больше не обращая ни на что внимания.

Он заснул, а ночные птицы и звери продолжали свой шабаш, наслаждаясь темнотой ночи и запустением человеческого жилья. Ночная птица спорхнула с высокого дерева на крышу бани и снова захохотала, призывая тёмные силы. Из трубы бани замерцал полупрозрачный дым, послышался тихий вздох и неясное бормотанье.

От этих звуков Вадим проснулся. В это время филин снова громко захохотал, схватив тисками страха сердце Вадима. Не желая больше бояться, Вадим решился на крайние и, в принципе, бесполезные меры.

— Ах, ты ж, тварь! — он вынул из-за пояса пистоль, пошурудил в походном мешке, насыпал пороху на полку, загнал пулю в ствол и, щёлкнув кремнёвым замком, выстрелил.

Оглушающий грохот и сноп огня словно сдёрнули птицу с конька бани и швырнули её в темноту леса. Вряд ли он попал в цель, но эффекта своего выстрел достиг. Неясное бормотание, дикие звериные крики и прочая чертовщина, происходящая на месте сгоревшей Пустыни, сразу же прекратилась.

— Так их, так их! — в ужасе бормотала Агафья, пытаясь спрятаться уже даже не за ним, а в нём.

— Спокойно, Маша, я Дубровский! — нервно хохотнул Вадим, вспомнив бессмертное произведение Пушкина.

— Я не Маша, я Агаша! — обиделась девочка и тут же переспросила его, — а кто такая Маша и Дубровский?

— Книжные герои, ты их всё равно не знаешь. Давай отдыхать, они больше не вернутся сегодня.

Послушав ещё тишину, Вадим снова провалился в сон и проспал до самого утра. Больше никто их тревожить не посмел.

Проснувшись рано утром, Вадим передумал палить Пустынь. Всю нечисть он уничтожил. А люди ещё вернутся сюда. Позавтракав, он собрал все вещи, спрятал деньги в кошель, нагрузил Агафью по мере её детских возможностей и, подхватив тяжёлый походный мешок, вышел из Пустыни. Уже отойдя в лес, Вадим запалил костёр, зажарилна нём курицу и они с Агашей отобедали. Покончив с едой, они вновь нагрузились мешками и зашагали в сторону села. Вадим пожалел, что бердыш не смог взять с собой. Тот оказался просто тяжёл и потому бесполезен в борьбе с мертвяками.

Сытый и отдохнувший Вадим шёл, помахивая кистенем, так он чувствовал себя увереннее и спокойнее. Агафья следовала за ним по пятам, неся небольшой мешочек со своими вещами. Но навстречу им так никто не попался и, дойдя до первого дома, Вадим, наделав факелов, стал поджигать строения, один за другим. Сухое дерево сначала нехотя, а потом всё быстрее принялось заниматься огнём. Зачем он это делал? Он посчитал, что выжившие уйдут в Пустынь, а здесь лучше всё спалить, предотвратив распространение вируса, от греха подальше. Всё равно избы все старые, людям страшно будет возвращаться сюда, а когда всё сгорит, то и возвращаться проще, и жильё новое строить вместе легче. Беда сближает.

Когда над избами стал подниматься чёрный дым пожаров, Вадим с Агафьей зашагали дальше. Вадим даже не собирался заходить в дома, а только поджигал их и уходил. Он даже не узнал, что в одном из домов застыли в ступоре два монстра, которые потом и сгорели, не сумев выбраться.

В селе Вадиму никто из монстров больше не попался. Видимо, они с Елизаром действительно всех уничтожили. Это славно, всем, кто вернется, будет легче тут жить. Вадим оглянулся на горящее село, чистый огонь очищает от скверны, оставляя только пепел. Найдя на окраине чьё-то полуразложившееся тело, он начал искать, чем подтолкнуть его в дом и сжечь. Рядом валялись старые грабли, ими Вадим и затянул тело в избу, чтобы не касаться руками, и поджёг дом. Подождав пока занялось пламя, бросил взгляд в сторону реки и, повернувшись, направился к ней.

— Пойдём, Агаша, к воде, — сказал он девочке и зашагал вперёд.

Подойдя к берегу реки, Вадим долгое время смотрел на пылающее перед ним село. Стоял он на том самом месте, с которого и начал свой путь в этом мире. Помнится, что это было буквально вчера, и в то же время он чувствовал, что прошла целая вечность. Сегодня он попытается вернуться обратно в свой мир. Надо только вспомнить дорогу.

Ночь застала их уже довольно далеко от села. Вадим разжёг костёр в удобном месте, свернул голову кудахчущей курице, которую взял с собой, и зажарил её на импровизированном вертеле, точнее, жарила его Агаша, а он только помогал ей советами. Сытный ужин подействовал на уставших путников благотворно. Наступила ночь, и Вадим решил потратить её на поиски пути в свой мир.

А вдруг снова туман, и вдруг он сможет провалиться в свою покинутую реальность или перейти ту невидимую грань, которая отделяет его от прошлого привычного существования. Конечно, Вадим не собирался Агашу оставлять здесь, он думал, что сможет её пристроить и помогать в своём мире. В конце концов, пойдёт работать и будет её содержать, ведь она ему стала как родная сестра. Разберётся, в общем.

Подхватив мешок, он устремился в ночь, надеясь найти обратный путь. Вскоре под его лаптями захлюпала вода болотистой местности, и вокруг поплылихлопья туман. В ночи бродил он долго, пока не понял, что больше не может идти, Агафья тоже устала, не понимая, куда они бредут. Выбившись из сил, Вадим нашёл толстое дерево, забрался на него, втянул туда Агафью и остался сидеть в могучей развилке, крепко привязав себя и её к стволу верёвкой. Было жутко неудобно, но жизнь одна и глупо погибнуть в самом расцвете сил.

Утро застало его всего окоченевшего на треклятом дереве. Он размял затекшие конечности, спустился сам, помог слезть Агафье, и онипошлёпали в обратную сторону. Шли они долго, ориентируясь по солнцу, пока снова не вышли к селу, которое спалили вчера. Вадим постоял, глядя издалека на обгоревшие остатки изб, зло сплюнул, поправил лямки мешка и направился в обход, держа путь на Козельск. Агафья молча шла за ним, иногда забегая вперед, и развлекала своими детскими вопросами.

— А почему небо голубое? А почему ты странный? А почему мы идём обратно? А откуда ты научился из пистоля стрелять? — ну и так далее.

Вадим хмурился и обстоятельно отвечал на все девчачьи вопросы, скорее даже машинально, чем целенаправленно, а сам мучительно думал, как же так получилось, что он не смог найти выход из этого мира.