В шину тут же вонзились ещё три кола. Покрышка засвистела.

Ёрш твою медь!

Кто-то на тебя охотится, мон шер ами. Кто-то охотится именно на ТЕБЯ.

Я разозлился.

Быть дичью я не люблю. Не любил, будучи живым, и не люблю сейчас — некоторые привычки не меняются даже после смерти.

И кто бы это ни был, ему не поздоровится.

Челюсть заломило: клыки принялись удлиняться, остальные зубы тоже укрупнились, сделались острей. Зрение резко помутилось, но сразу обрело предельную чёткость. Ноздри раздулись.

Все чувства обострились, и я внезапно услышал, как высоко в небе парит дрон…

Вот как они меня выследили.

Протянув руку, я вынул кол из покрышки и отправил его туда, где почувствовал горячее бьющееся сердце.

Бросал рукой, без всякого арбалета, но услышав приглушенный стон, удовлетворённо кивнул. И потянулся за следующим колом.

Я не замечал ожогов на пальцах. Не боялся за Хам: в шинах — быстроотвердевающий гель, он закупорит проколы.

Хочу сразу прояснить: убивать я никого не собирался. Просто хотел прекратить безобразие.

Второй кол тоже попал в цель: ещё один крик боли доставил мне несказанное наслаждение.

Третий кол бросать не стал: чувствовал, что их всего двое…

Поднявшись, я просто пошел на запах крови.

Они прятались за старым, в три обхвата, дубом. Мужики лет под сорок, в новеньком камуфляже, в разгрузочных жилетах, увешанных «тактическими» прибабахами так, что едва могли двигаться.

Ножи, слезоточивые гранаты, запасные магазины, пушки, стреляющие стальными сетями, электрошокеры, баллончики с чесночной эссенцией и капсулы с нитратом серебра…

Я усмехнулся. Если б они догадались выстрелить такой капсулой, сейчас бы уже выдёргивали клыки у меня изо рта. Клещи, кстати, тоже имели место быть.

Я об этом слышал.

Есть охотники, из людей. Из поколения в поколение в их семьях передаются знания о нас, сверхъестественных существах. Знания, и способы нас убивать.

Один из них — вырвать стригою клыки. И тогда он истечёт кровью, которую не сможет остановить.

А клыки можно продать в супернете, за них всегда дают хорошую цену.

Арбалеты валялись рядом, каждый был заряжен ещё тройкой серебряных колов.

Не бедные ребята, — мельком отметил я. — Скупили, наверное, половину всего, что предлагал супернет для борьбы с нежитью…

Мужики сидели рядом с арбалетами, каждый держался за бедро, штанины набухли кровью. Один уже успел вытащить брошенный мною кол и даже перетянуть ногу ремнём — всё ещё держал его длинный конец зубами.

Второй только тоненько стонал, лелея повреждённую ногу с торчащей из бедра железякой.

Увидев меня, оба замерли, а потом начали отползать… Да только за спинами у них было дерево.

Я хотел широко улыбнуться, но вспомнил помершего от страха оборотня и не стал.

Вдруг, у этих тоже отсутствует чувство юмора?

За то, что у мужиков нет никаких супер-способностей, говорила их кровь. Мне даже не надо было пробовать её на вкус — запах выдавал их с головой, как общий анализ.

У правого понижен гемоглобин и барахлят надпочечники, у левого холецистит четвёртой степени и уже недалеко до цирроза…

От обоих и сейчас несло сивухой, отправляясь «на дело», мужички изрядно накатили. Видать, для храбрости.

А ведь это меня и спасло, — сообразил я, вспомнив, насколько кучно колы входили в дверь Хама. — Если б не алкоголь, лежать бы мне с развороченными рёбрами.

— Кто вас послал? — вопросы надо задавать быстро, пока они не опомнились.

— Да пошел ты.

— У меня очень мало времени, — предупредил я. — Так что, если вы не дадите исчерпывающих ответов на мои вопросы, я вас просто выпью, досуха. А трупы брошу прямо здесь — в назидание остальным.

Тот, что затягивал ремень на бедре, выплюнул его кончик и вывалил на меня ворох непотребных ругательств.

Ну что ж. Иногда наглядный пример действует лучше любых угроз… Главное, помнить: я хочу только напугать…

Схватив мужика, я вздёрнул его в воздух, как тряпичную куклу, и обнажил клыки.

Второй закричал и вновь попытался закопаться в дерево.

Зато тот, которого я держал, оказался куда крепче. Пока я примеривался, как бы преподать ему урок, но при этом не порвать насмерть, он успел достать из разгрузки нож и воткнул его мне в глаз.

То, что я испытал, даже болью было назвать нельзя.

Это была просто вспышка света, но такой мощности, что я был уверен: череп взорвался и на землю уже падают горящие ошмётки моего мозга.

Я его выпустил. Конечно же, я его выпустил! Руки разжались сами собой, а в развороченной голове билась одна мысль: СЕРЕБРО.

Лезвие ножа было серебряным.

Как я не сдох на месте — сам не знаю. Потом уже, анализируя события, я понял: спасла метка.

Это Алекс поделился своей силой. Почуял, что я умираю, и вбухал в нашу связь всё, что у него было.

— Ходу! — заорал тот, что всадил в меня нож, затем подхватил напарника и они, подпирая друг друга, похромали прочь.

Мне было всё равно: упав на колени, я свернулся в три погибели, прижимая ладони к глазу. Между пальцев текла кровь, ожога я не чувствовал — просто вся голова горела так, словно её окунули в чан с расплавленным серебром.

Дыши, кадет. Просто дыши…

Зачем?.. — хотел заорать я. — Мне не нужен воздух!

Но я послушался. Авторитет шефа был столь велик, что я послушался даже в такой ситуации.

Вдохнул сквозь плотно стиснутые зубы, выдохнул, опять вдохнул…

Почувствовал, как судорожно сжатые мышцы понемногу отпускает и выпрямился.

Где-то у меня есть чистый платок, — мысль была словно чужая, она звучала так, словно исходила извне головы. Я даже огляделся — здоровым глазом — и никого не увидел.

Рука сама потянулась к внутреннему карману… Осторожно, чтобы не испачкать, извлекла платок и прижала к глазу рядом с лезвием.

Больше всего меня пугала вот какая картина: я извлекаю из раны серебряный нож, а глазное яблоко остаётся наколотым на лезвие, как маринованная луковка.

Разобрал нервный смех.

Антигона всегда говорила, что моё чувство юмора надо использовать, как биологическое оружие. Вгоняет в депрессию не хуже ночных кошмаров.

Прижав платок к глазной впадине поплотнее, я медленно потащил лезвие.

Господи, господи, ГОСПОДИ…

Ну, вот и всё. Глаз остался на месте, крови не так уж и много, нет, честно, ведь эта белёсая жидкость — это вовсе не кровь…

Они могут вернуться, поручик. Или ещё лучше: расстрелять тебя, беспомощного, издалека.

Единственное, почему они это до сих пор не сделали — непроходимая тупость и отсутствие малейших признаков профессионализма, — возражал я шефу, на ощупь ковыляя к Хаму.

Они думают, что накупив «тактических» штучек, тут же превратятся в боевиков. Отряд класса «Альфа», — нащупав замок, я вставил в него ключ и повернул. Замок щелкнул.