Пробираясь сквозь терновник — тёткину красу и гордость — Маша с удивлением заметила, что многие веточки обломаны, а на колючках повисли клочки бурой шерсти…

Тут же в голову скакнули острые кошачьи уши.

Бомжи такие не носят.

А ещё — что убегал бомж из сада на четырёх ногах… То есть, лапах.

Нагнувшись к самой земле, Маша принялась исследовать палые листья под терновником.

На землю насыпалось много синих, порченных морозом ягод — Маша их не любила. Уж больно кислые… — и многие из них были раздавлены, а фиолетовый сок размазан по листве.

В нескольких местах она обнаружила тёмные пятна: вероятно, этот бомж с острыми ушами и на четырёх лапах, долго прятался под терновым кустом, и потому весь измазался. А когда полез на соседний участок — оставил несколько характерных следов.

Отметив самые крупные прутиками, чтобы не потерять, Маша выбралась на тропинку и подошла к крыльцу. Достала из рюкзака линейку, вернулась к следам и тщательно измерила сами следы и расстояние между ними.

Потом беззвучно подкралась к домику спящего Рамзеса и измерила его следы — их много было вокруг.

Рамзес был псом крупным, по породе — московский сторожевой. Маша как-то спросила, почему тогда живёт он не в Москве, а в Питере… Пёс не ответил.

— Много будешь знать, скоро состаришься, — сказал Рамзес и по обыкновению скрылся в домике.

Следы были только чуток меньше тех, что оставлял Рамзес.

Вот почему я приняла его за человека, — решила Маша. — Таких крупных кошек не бывает — не в наших широтах. Разве что, из зоосада сбежал тигр.

Но об этом в новостях не говорили.

Маша была уверена: случись такое знаменательное событие, как побег тигра из зоосада, об этом трубили бы на каждом углу.

А чего? Все бы пошли посмотреть на живого тигра. Как он идёт по улице и важно машет хвостом… Она бы ТОЧНО такое не пропустила.

Выбравшись наконец из кустов и поднявшись на крыльцо, Маша прижала к замку большой палец, беззвучно открыла дверь и вошла в тёплую прихожую.

Надорвав пакет и вывалив в тарелку котлеты с зелёным горошком, Маша поставила еду в микроволновку.

И задумчиво уставилась на тёткин домашний ноутбук… Вообще-то у неё был свой. Новый, блестящий — в детдоме бы обзавидовались.

Но… Как Маша убедилась, тёткин ноутбук умел намного больше. Многие сайты, на которые пыталась зайти Маша со своего, выдавали сакраментальное «нет доступа».

Тётка постаралась. Детская цензура — что бы это не значило.

Поэтому, когда тётки не было дома, Маша пользовалась её ноутом.

Поставив его перед собой на стол, и ковыряя вилкой котлету, она привычно вбила параметры поиска…

Супернет — это слово она тоже выучила не так давно. Подсказал тот же Мишка Лавров, из класса: когда чего-то нет в обычном инете, сказал он, надо искать в супернете.

Большую часть сайтов супернета Маша не понимала. Кто такие, например, суккубы? И почему все они — сплошь красивые молодые мужчины, которые никак не могут познакомиться с симпатичными девушками, и поэтому дают объявления?.. Наверное, артисты, — решила она. — Если играешь всё время в кино, не так-то просто найти друзей.

Или вот стригои: обычные люди, только с клыками. В детдоме у них работал один стригой — дядя Паша. Он вёл уроки физры и военной подготовки. Чего в нём такого «супер» — Маша не понимала.

Поедая третью по счёту котлету, она наконец нашла нечто, очень похожее на ночного гостя.

Перевёртыш — было написано в Википедии. — Человек, обретающий способности и облик животного с помощью магического артефакта.

Пришлось погуглить, что такое артефакт.

После этого Маша задумалась, лениво гоняя по тарелке две последние горошины и подперев щеку кулачком.

Если к ним в сад влез такой перевёртыш… То первый вопрос, который хочется задать: зачем?

И тут в в дверь позвонили.

Маша встрепенулась. Кто это может быть?.. С тех пор, как они с тёткой здесь поселились, к ним никто не приходил. Не считая доставщиков. Но если б пришел кто-то из них — тётка обязательно бы предупредила.

Маша выглянула в окно.

Конечно же, Рамзес и ухом не повёл — знай себе, продолжал дрыхнуть, положив лобастую голову на лапы.

Тогда Маша осторожно подкралась к двери… В это время звонок раздался ещё раз. Длинный, настойчивый.

Она подскочила.

Подставив табуретку, Маша дотянулась до домофона и нажала кнопку. На экранчике проявилась рыжая гуля, под ней — конопатое лицо, а в руках — смешарик.

Упс.

Маша поёжилась.

Если соседка пришла учинять разборки по поводу Бараша…

Отопрусь, — решила Маша. — Ну что она мне сделает?

Взглянув на себя в зеркало и поплевав на ладони, Маша пригладила волосы, поправила воротничок блузки…

Выгляди, как все, — говорила директриса Альбина Фёдоровна из детдома. — Ничто не должно бросаться в глаза.

Уже открывая дверь, Маша случайно посмотрела на свои коленки и ужаснулась: белые тёплые колготки спереди были уже не белыми, а чёрными: исследуя и измеряя следы, Маша как следует поползала по мёрзлой листве.

Но было уже поздно. Дверь открылась.

— Э… Привет? — рыжая заискивающе улыбнулась и выставила перед собой Бараша — как щит. — Вот, хочу вернуть…

— Это не наше, — быстро сказала Маша.

Надо спровадить эту рыжулю. Ещё заметит грязные коленки… А ещё тётка скоро придёт. Она точно узнает Бараша — и обязательно спросит, почему игрушка выглядит так, словно окунулась в радугу.

Иногда тётка демонстрировала просто феноменальные умственные способности. И если дать ей такую жирную подсказку, почти наверняка догадается, что цветная пыльца — та же самая, что они видели в бродячем цирке…

А разницу между воровством и взятием взаймы, при всей своей понятливости, она вряд ли сможет оценить.

— А чьё же? — опешила рыжая.

— Не наше, не наше, — быстро проговорила Маша и попыталась захлопнуть дверь.

— А чьё же, а чьё же? — рыжая ловко вставила в щель кроссовок.

Маша тяжело вздохнула. Легко отделаться не удастся.

— Если я у тебя это возьму, ты уйдёшь? — спросила она без всякой надежды.

Заметьте: то, что она опознала в игрушке свою собственность, Маша так и не призналась.

Рыжая фыркнула, Маша кивнула: этого следовало ожидать.

Торг будет непростым.

— Если скажешь, зачем хулиганила, я не буду показывать это твоей маме, — сказала рыжая.

— Она мне не мама, — сказала Маша. — И если ты ей об этом расскажешь… — сделав небольшое усилие, она выдавила слёзы. А потом прибавила в голос дрожи — так, самую малость. Главное в этом деле, не переборщить. — Если она узнает… — теперь тоненький всхлип.

Никаких подробностей. Пускай включит воображение.