— Продолжайте, граф, не отвлекайтесь. Ваша история становится всё занимательнее, — Император с укоризной посмотрел на брата, давая понять, чтобы тот прекратил комментарии.

— Ваше Императорское Величество, а вы знаете как в Массале приносится родовая клятва верности? — осторожно поинтересовался Сутормин.

— Разве не как везде?

— Сейчас да. А вот раньше порядок был совсем другой. После того, как род давал кому-либо присягу, самый старший представитель писал новый, пустой договор верности, который хранился из поколения в поколение у очередного главы. И если возникала необходимость, то текущий глава рода вписывал туда новое имя. Так подтверждалась преемственность, как-будто даже предки согласны с решением дать клятву верности новому правителю.

— То есть вы хотите сказать, что князь Андрей вписал в такой договор Осман-пашу и отправил ему письмо?

— Именно так всё и было. Пустой договор верности был написан Хасаном после принятия гражданства Империи, и Андрей Турчанинов им воспользовался.

— Откуда стало известно, что именно князь отправил письмо?

— Руководитель отдела сознался практически сразу. Стало известно, что все подарки от османов он передавал главе Посольского департамента, князю Андрею Турчанинову, то есть попросту выполнял его прямые распоряжения. Дальнейшая проверка подтвердила правдивость его слов, он был по-тихому уволен и устроился работать куда-то в университет. Дальше наблюдение велось уже за самим князем и его ближайшим окружением. Долгое время была полная тишина и я было подумал, что всё так и останется на уровне ничего незначащих закорючек на бумаге. Но сильно ошибся — в начале мая этого года, когда слухи о войне с османами уже начали зашкаливать, князь вдруг начал проявлять повышенное внимание к различному вооружению Империи. Прикрывал он свой интерес желанием перевооружить свою, и так уже укомплектованную почти по последнему слову, гвардию. Но списанная техника его интересовала мало, он хотел иметь в своём распоряжении новейшие образцы, некоторые из которых еще только начали поступать в армию. Купить такое могут только высшие дворяне его ранга, обычным аристократам оно недоступно. Ему удалось приобрести десять механизированных шагоходов класса Байкал и шесть флайеров класса Пустельга, один из которых был почти сразу же разобран в ангаре его поместья. Сразу же! Наш агент сообщил, что его без промедления, прямо с трейлера отправили на разборку!

Сутормин вздохнул и налил себе ещё воды.

— Докладывать Совету о предательстве? Разбирательство могло затянуться и занять не один месяц, да и шансы выкрутиться у князя были почти стопроцентные. Я взял на себя смелость решить вопрос кардинально, без долгих проволочек. Была собрана ударная группа, отработан план на симуляторе Генштаба и двадцатого июня поместье рода предателей было взято в кольцо. После начальной артподготовки людям Турчаниновых, находящимся на первой линии обороны, было предложено сдаться, но они отказались. К ним применялись щадящие техники, которые заставили их отступать с минимальными потерями. Но и это не принесло желаемого результата, они упорно не хотели сдаваться, поэтому пришлось применить термобарические заряды.

Император выпрямился и незаметно подал знак брату, чтобы тот вызвал Скуратова.

— Дмитрий Львович, вы же ярый приверженец Имперского совета, не так ли?

— Да, Ваше Императорское Величество.

— Как думаете, с кем можно быстрее договориться: с одним человеком или с шестью?

— Я понял куда вы клоните, Государь. Но именно в этом и есть единство мнений — когда их разделяют многие, а не только один.

— Ну что ж… У вас был шанс и дальше служить Империи. А теперь… Убийство рода ради Империи? Не-е-ет, граф, не пройдёт у вас такое оправдание. Убита несовершеннолетняя дочь князя, а так же его жена, урождённая Старикова. Они по всем имперским законам не подпадают под наказание за измену рода. Слуги рода тоже были предателями? Их хладнокровно убили ваши люди по вашему приказу. Вы взяли себе право вынести им собственный приговор, а значит взяли на себя и ответственность за содеянное. Казнь будет долгой и лютой. И это ещё не всё. Казнь будет проведена на Дворцовой площади прилюдно, имя вашего рода будет вычеркнуто из Гербовника Империи, ваши земли и другие ресурсы изъяты в казну, а родные покинут пределы центральной части и отправятся на дальневосточную границу на вечное поселение. Род Суторминых уйдёт в небытие вслед за родом Турчаниновых.

Сутормин скорчился на стуле, закрыв голову руками, и медленно покачиваясь из стороны в сторону.

— Адъютант! — заорал Император, прекрасно зная, что его никто не услышит.

— Пощадите, Государь! — упал со стула Сутормин, — Не за себя прошу, за родных. Они же тут ни при чём!

— А Марго Старикова с дочерью при чём были?! А слуги Турчаниновых при чём были?! — голос Георгия гремел, как набат.

— Я глава Службы охраны, я был обязан реагировать!

— Служба охраны, граф, обеспечивает охрану императоской семьи, — в кабинете раздался низкий бас, незаметно появившегося Скуратова, — Ты должен был первым делом предупредить Императора! Императора, мать твою, гнида! А не кого-либо ещё! Ты решил возложить на себя обязанности Государя?!

Сутормин сидел на полу рядом со столом и быстро просчитывал все возможности умереть здесь и сейчас. Графа не страшил приход Скуратова, его страшила участь его рода. Но если он умрёт в этом кабинете сам, то род ни за что не тронут. Вскочив на ноги, Сутормин бросился к окну. Третий этаж — это пятнадцать метров гибельной высоты!

— Куда ж ты, родненький, собрался, — тихо рассмеялся Павел Скуратов.

Глава ИСО застыл скрючившись в три погибели в полуметре от подоконника и скрипел зубами от бессилия. Он даже дар свой применить не мог, ведь именно его Служба в своё время утвердила правило, что всяк сюда входящий оставляет кольца ещё в приёмной, адъютанту Императора.

***

Берендей явно перевозбудился после моих слов. Он даже привстал, словно охотник, готовый вот-вот броситься на добычу.

— Я что-то не понял тебя, Кирилл. Там же подпись Хасана Турчанинова и её подлинность подтверждена бывшим сотрудником Посольского департамента. Который, кстати, был руководителем отдела Массалы, служил под начальством твоего отца и хорошо знал весь ваш род.

— Мстислав Игоревич, мой дед был очень грамотным человеком, а тут семь ошибок, причём довольно грубых. Подпись может быть и его, да вот только его писал точно не дед.

— А кто тогда? — тихо поинтересовался Берендей, глядя сквозь меня остановившимся взглядом, словно спрашивал сам себя.

Катализатором послужил негромкий голос Рыси:

— И это спрашивает человек, которого попросили выяснить всё об этом письме.

Чёрт! Я никогда не видел такого выражения лица у человека. На лице Берендея были одновременно нешуточный азарт, полная растерянность, обида и дичайшая злоба. На всякий случай я создал в крепко сжатом кулаке малюсенький, но вполне себе убойный джет. Видимо его слабое потрескивание в давящей на нервы тишине отрезвило Берендея. Мотнув головой, словно пытаясь разогнать пелену перед глазами, он тяжело опустился обратно в кресло и прохрипел:

— Прошу извинить, что-то накатило.

— Папа, тебе плохо? — Лика уже было возле него, ласково гладя по голове.

— Уже всё хорошо, доченька… Я его прибью, — прошептал тот в ответ.

Рысь невозмутимо набулькал всем по бокальчику вина, первый из которых и поднёс Берендею. Тот благодарно кивнул и залпом опустошил подношение.

— Вот гад… да и я идиот, доверился словам старого козла, — пробормотал Берендей и знаком показал Рыси, чтобы тот налил ещё.

Никто из присутствующих не произнёс ни слова; все ждали, пока Берендей сам продолжит разговор. Выпив второй бокал, тот достал смартфон и, быстро набрав номер, произнёс в трубку:

— Жора, Погорельского ко мне в особую старательскую. Прямо сейчас. Я скоро буду и желательно, чтобы эта крыса была уже там.