Берендей меня не предупредил, что здание было снято Свиридовым полностью. Об этом прискорбном обстоятельстве мне сообщила Лика, бегло просмотрев бумаги на столе охраны. В то, что Папа об этом не знал, верилось с трудом. Забыл? Тоже маловероятно. Ладно, оставлю этот вопрос на потом.

— Похоже сегодня нам тут ничего не светит, — громко сказал я и сжёг ко всем чертям аппаратуру, запустив мощный импульс по всем силовым линиям.

Здание погрузилось в полную темноту.

— Пошли потихоньку наверх, — потянул я девушку за рукав к служебной лестнице.

Через полминуты сработала защита и заработали резервные генераторы — включилось тусклое аварийное освещение. Впрочем, мерцающие вполнакала редкие лампы давали достаточно света, чтобы можно было рассмотреть человека на расстоянии нескольких метров.

— Лика, я хочу тебя… — я невольно сделал паузу, переводя дух.

Всё же мы по лестнице почти бежали, и к шестому этажу появилась лёгкая одышка.

— Ну ты и извращенец… — тихо заржала девушка.

— Вот дура-то, прости Многоликий, я только хотел попросить тебя…

— Не буду, я не настолько адреналинщица, что бы на лестницах этим заниматься.

Приколистка, нашла место шутить. Но посмотрев на неё, я увидел, что она просто стебётся.

— Какой нахрен адреналин?! — зашипел я в ответ, — У тебя только одно на уме! Спросить я тебя хотел.

— Ну?

— Ты же у нас девушка скорострельная? — поинтересовался я, продолжив уже медленно и осторожно подниматься по ступенькам.

— Вот дура-а-ак… — снова рассмеялась она.

— Тьфу ты! Тебе сколько времени надо для выбора цели? Как только мы попадём на этаж, я возьму освещение под свой контроль и смогу подсвечивать коридор короткими вспышками.

— Годится, этого мне хватит.

Свиридов явно готовился к моему визиту. В коридоре стояла… металлическая клетка [18], занимавшая собой весь проход. Которая, впрочем больше мешала его людям, чем нам. Ну да, я не мог поразить никого, кто стоял внутри неё, зато всполохи молний отлично слепили противника, не давая им прицелиться. Я даже не стал заморачиваться с освещением, Лике вполне хватало для стрельбы вспышек моих молний, которыми я закидывал решётку. В общем на всё про всё у нас ушло не больше десятка секунд — коридор был чист. В смысле, от живых.

К моему удивлению, Свиридов вышел из офиса сам. А дальше случилось то, чего уж точно никто не ожидал — барон подошёл вплотную к решётке, приложил руки к вискам и… суициднулся, посредством создания между ладоней ледяного стержня, пронзившего его голову.

***

— А труп его тогда где? — хмуро поинтересовался Рысь.

— Я решил, что лучше будет подержать Сутормина в неизвестности, — отозвался я, — Пусть подёргается, пытаясь его найти.

— Линки, это же Питер. Одна нога здесь, другая там, — ответила Лика, протягивая ему сложенный пополам лист бумаги.

— Это что? — спросил тот, прежде чем взять его в руки.

— Предсмертная записка Свиридова, где он кается, полностью указав всех участников уничтожения рода Турчаниновых, — так же хмуро ответил я.

— Неужто совесть заела барона?

— Ты бы посмотрел на его комнату. Сплошь пустыми водочными бутылками завалена, — усмехнулась Лика и пошла одеваться.

Всё это время она так и сидела, завёрнутая в одеяло.

— Вины с вас не снимает, — помахал листком Рысь, — Сегодня из дома ни ногой.

— А завтра уже можно ногой из дома? — тут же спросила его Лика, натягивающая в тот момент джинсы.

— Неделю дома будете сидеть, — не поддался тот на провокацию, — Поможете мне разобрать записи в хранилище. Заодно, узнаете много полезного для себя.

…

Мы уже второй час сидели в хранилище и, открыв рты, слушали Рысь.

— Изначально колец не было и в помине. Люди пользовались своим даром напрямую, питая дар собственной энергией, как сейчас это делается с умениями. Кольца-аккумуляторы были созданы уже потом, гораздо позже. Когда собственной энергии уже не хватало, а применение дара было необходимо.

— Последний шанс? — недоверчиво спросила Лика,

— Именно.

— Значит дар, как и умения, можно развивать?

— Поэтому и были учителя дара, — подтвердил Рысь, — Все одарённые рождаются с почти нулевым резервом энергии. Учителя начинали работать с ними с пятилетнего возраста, когда резерв вырастает до приемлемого, а мозг начинает усваивать сложную информацию.

— Здрасьте. А разве дети не начинают говорить в два года? Или для этого мозг не нужен? — снова влезла Лика.

— Суть в том, что у детей до трёх лет мышление наглядно-образное, ребёнок изучает мир глазами и запоминает, что и как делают другие.

— А после что, уже не запоминает?

— А после трёх лет у детей начинает формироваться логическое мышление. В этом возрасте им интересно практически всё: почему солнце светит, а снег падает, почему вода мокрая, а песок сыпется. И на их вопросы надо обязательно отвечать, ребёнок формирует свой собственный мир мыслей и знаний. Этим занимаются родители, именно они закладывают в ребёнка основы для всего дальнейшего обучения.

— Мой отец просто нанял гувернанток, — ухмыльнулась Лика.

— К пяти годам дети уже готовы изучать дар, и если учителя нет, то на этом этапе всё и закончится, дар так и останется в зачаточном состоянии, не в силах взаимодействовать с внутренним резервом. Если же учитель есть, то к тринадцатилетию обучение успешно завершится, одарённый уже может развиваться без чужой помощи.

— Тринадцать — возраст получения родового кольца…

— Когда кольца появились, то их получение просто привязали к окончанию обучения. Дальше всё зависело от самого человека, но чем чаще он пользовался даром, тем больше становился его внутренний резерв.

— Как прокачка в компьютерных играх? — оживилась Лика.

— Дебилы вы малолетние, — покачал головой Рысь, — Как везде в жизни. Опыт и знания можно получать лишь постоянно их применяя. Так и с даром. А вот регрессия произошла всего за пару поколений; не стало учителей, потенциал перестали раскрывать с детства и одарённые деградировали до нынешнего состояния — без колец можно использовать только техники, которые можно изучать по учебникам. И зачастую сила приобретённых умений стала превосходить врождённый дар.

Посмотрев на нас, Рысь резко поднялся.

— На выход.

***

— Проходи, Александр, — Император стоял у окна, глядя по проплывавший по Неве теплоход-ресторан.

Хотя Империя готовилась к войне, которую все считали неизбежной, но народ продолжал веселиться как ни в чём не бывало.

— "Хватит веселиться, хватит горевать,

Можно расходиться, можно забывать.

Кто бы что ни сделал, кем бы кто не стал,

Никто не проиграл" [19], — тихо пробормотал Георгий и, резко отвернувшись от окна, спросил, — Ну что, есть новости, брат?

— Да, Ваше Величество, — официально ответил Великий Князь, — Катайский посол испросил на завтра аудиенцию.

И добавил шёпотом:

— А человек от Императора Ли Цу Миня уже здесь, ожидает в малой приёмной.

— А чего шепчешь? — улыбнулся Георгий.

— Чёртова привычка... Как же мне надоела вся эта придворная возня. Скорее бы уже этот Совет прихлопнуть и забыть о нём, как о страшном сне.

— … Хорошо, — произнёс Император, чуть помедлив, — Пусть войдёт.

Пока Александр шёл к дверям, Император приблизившись к столу, опёрся на него рукой. От сегодняшнего разговора зависело очень многое. Нет, Империя ничего бы не потеряла, сложись беседа неудачно, но при хорошем раскладе государство получит огромные территории без гигантских вложений, и с минимальными усилиями.

Великий Князь приоткрыл дверь, в которую прошмыгнул… ребёнок? Карлик! Чёртов шут, как он вообще тут оказался? Александр поморщился. Он любил Мишу Отрепьева, глаза и уши братьев Годуновых, но сейчас его визит был не к месту. Впрочем, сам Миша так не считал.

— Прости, Жора, не успел проверить личность посланца. Я отсюда понаблюдаю, — и, приложив палец к губам, скрылся за тяжёлой портьерой того самого окна, возле которого недавно стоял Император.